островский жизнь самое дорогое у человека это жизнь
Островский жизнь самое дорогое у человека это жизнь
Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь и все силы отданы самому главному в мире: борьбе за освобождение человечества. И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-либо трагическая случайность могут прервать ее.
1 комментарий
Похожие цитаты
Люди, все кто сейчас это читает, прошу отнестись к моим словам серьезно. Клянусь своей жизнью, своим ребенком, своей матерью и всем, что мне дорого, что-то, что я сейчас напишу является правдой. И если у кого-то есть выход на самого В. В. Путина, то передайте ему мое сообщение слово в слово. Итак… Я только что был в Донецкой ОГА, прошел по всем этажам, меня пустили по пропуску и разрешили обойти практически все помещения. Что могу сказать… Никаких террористов я там не увидел и близко, как и не у…
… показать весь текст …
Почему русские не придут
Почему дети СССР были другими?
Как сказал известный французский писатель Антуан де Сент-Экзюпери — все мы родом из детства.
Вот только детство у тех, кто был ребенком до начала девяностых и после, разное. И разное настолько, что порой удивляешься, как нам «динозаврам прошлого» удалось дожить до настоящего.
В наше время в машинах не было ремней и подушек безопасности, и это никого возмущало, даже гаишников.
Наши комнаты, кровати и игрушки не окрашивались специальными экологически чистыми крас…
… показать весь текст …
Островский жизнь самое дорогое у человека это жизнь
Николай Алексеевич Островский
Как закалялась сталь
Обрученный с идеей
Шедевр ли эта книга?
Судьба книги Николая Островского не менее поразительна, чем его собственная судьба.
В 1930-е годы говорили: секрет – в биографии автора. В 1940-е и 1950-е: все дело в писательском мастерстве. В 1960-е: ни в одной другой книге не воплотился с такой яркостью романтический дух 1920-х.
На рубеже перестроечных 1990-х точка отсчета сменилась: теперь Островский был порождением сталинизма, моделью фанатической одержимости, «винтиком машины»… если не тем самым топором, от которого во время оно летели щепки.
Вот та же карусель в малом варианте. Моя работа об Островском в 1965 году была забракована как невозможная к печати и враждебная по идеям. В 1971 году выпущена в свет в изуродованном виде, но и в этом виде объявлена на комсомольских инструктажах того времени клеветнической, а в печати – путаной и субъективной. В 1981 году она же – премирована Грамотой ЦК комсомола. В 1988-м объявлена в «Комсомольской правде» лучшей работой об Островском за последние десятилетия. В начале 1990-х годов она казалась иным читателям недостаточно радикальной и недопустимо апологетичной по отношению к одному из основных «мифов» сталинской эпохи.
Даже и из одного упрямства я отказываюсь вертеться в этой флюгерной карусели. Хватит того, что в 1965 году я начинал писать об Островском, чувствуя, что у меня зажат рот; чуть не полвека понадобилось, чтобы мне дали договорить то, что я хочу; далее я не сойду с этой точки; я готов уточнить формулировки, додумать следствия и осознать дальнейшие перемены климата вокруг моего героя, но я не сдвинусь с той позиции, на которую встал сразу: «Как закалялась сталь» – ключевая книга советских лет нашей истории, в ней – разгадка того, что произошло с нами и Россией.
Дело, разумеется, не только в биографии (хотя и в ней), ибо жизнь Островского – это жизнь тысяч его современников и соратников, а исповедь, пронявшую миллионы, написал именно он.
Мастерство еще меньше прояснит тут дело (хотя Островский яростно учился «литтехнике» у «спецов»), ибо в ту же невеликую меру мастерства работали еще сотни его современников и коллег, литературных ремесленников, ударно призванных в литературу, но эмблемой эпохи стала именно его книга.
Славный романтический дух в ней, конечно, воплотился. Но вот теперь самый дух этот перевернут в нашей эмоциональной памяти, а истоки его по-прежнему не очень ясны историческому разуму. То есть масса факторов известна: нетерпимость, репрессии, гибель крестьянства, лагеря, иллюзии, ложь, но духовный поворот, сделавший все это возможным, все еще таится во тьме.
Островский интересен именно как человек, своею судьбой преподавший нам не столько эмпирический, сколько духовный урок. «Красное житие», – сказал бы я, если бы хотел объяснить его явление людям верующим. Есть вещи, равно значимые и для верующих, и для почитающих себя атеистами, то есть для перевернувших веру. Перед нами тот самый случай. Жизнь Островского – это демонстрация того, как выстраивается целый мир. Не миф, а мир!
Мир этот выстраивается на определенном духовном принципе (хотя и без Бога) и торжествует «на шестой части суши» достаточно долго в качестве почти осуществившегося царства справедливости и безусловно осуществившегося для его строителей счастья. Этого достаточно, чтобы, во всяком случае, не пренебречь «строительным материалом» («гвозди бы делать из этих людей»), благодаря которому все это строение стало реальностью.
Сегодня все это и впрямь может показаться мифом, мороком, обманом. Но это не так, вернее, не вполне так. Мифология «оформляется» сверху только тогда, когда она ожидается снизу. Морок поднимается – от почвы. «Обман» есть всегда и самообман: готовность поверить, желание поверить, жизненная необходимость верить. Островский – не миф, насажденный сверху (хотя и сверху насаждали). Островский – легенда, выношенная внизу.
Критике никогда не приходилось продвигать к читателям роман «Как закалялась сталь». Критике всегда приходилось объяснять его успех. Невероятный, парадоксальный, загадочный, этот успех был в то же время настолько естествен, повсеместен и неудивителен, что, казалось, ему и не надо искать объяснений.
В прозаических фрагментах Пастернака есть запись 1943 года. Поездка на фронт, чтение стихов, разговоры с бойцами. «Когда после Мценска наши части освободили тургеневское имение Спас-Лутовиново, комсомольцы отличившихся частей устроили в разрушенном заповеднике торжественное собрание. Естественно, посвященное памяти Тургенева… оно каким-то образом (здесь и далее курсив мой. – Л. А.) связалось с именем Николая Островского». Самое удивительное в этой записи – отсутствие удивления. Это психологическая аксиома 1930-1940-х годов. Можно говорить о чем угодно: о тактической схеме боя и о мистических свойствах германского духа, о судьбе лейтенанта Шмидта и о смерти тургеневского Базарова. Потом «каким-то образом» начинают говорить о Корчагине. Без переходов и причин. Этому никто не удивляется: в герое Островского есть нарицательность, которая давно оставила позади всякие объяснения.
Когда десятки миллионов экземпляров его книги гуляют по всему миру, трудно представить себе что-либо другое. Трудно представить себе, какие были сметены этим потоком препятствия. А ведь поначалу не было и самих препятствий, а было одно гробовое молчание всей профессиональной критики: год, два года – и тоненькие книжки «Молодой гвардии» с романом Н. Островского неслышно затерялись в шумном литературном гомоне 1932 года.
И еще раньше, когда неслышный этот ручеек, которому со временем суждено было затопить сознание полумира, натянулся нитью, тонким волоском, каждое мгновенье грозившим оборваться… И он обрывался… и возникал снова с какою-то неотвратимостью.
Первый вариант романа Николая Островского не доходит до издателей: в начале 1928 года рукопись утеряна почтой.
Он пишет все заново.
Новая рукопись, посланная в Ленинград, безответно исчезает в недрах тамошнего издательства.
Он отдает один из последних экземпляров своему другу, И. Феденеву, и просит отнести в издательство «Молодая гвардия». Феденев относит и быстро получает ответ: рукопись забракована по причине «нереальности» выведенных в ней типов.
Островский лежит навзничь в Мертвом переулке, в переполненной жильцами комнатке, и лихорадочно ждет решения. Ему двадцать семь лет, остается жить – пять.
Потрясенный решением издательства, Феденев просит вторичного рецензирования.
Рукопись ложится на стол к новому рецензенту – Марку Колосову. Стол стоит в редакции журнала «Молодая гвардия», где Колосов работает заместителем редактора.
Впоследствии М. Колосов напишет воспоминания о том, как Феденев закоченевшими от холода старческими пальцами вынул из папки рукопись и как с первых строк Колосова покорила ее сила; как ждали молодогвардейцы именно эту вещь и как, не отрываясь, проглотил ее заместитель редактора. Эти воспоминания написаны много позднее, когда миллионные издания романа уже сделали имя Островского легендарным. В начале 1932 года все выглядит иначе. 21 февраля Феденев приводит Колосова к постели Островского. В этот момент решается его литературная судьба. В разговоре трех человек соединяется, как в фокусе, и грядущее возвышение Островского, и драматизм этого возвышения, и предопределившие его ход противоречивые силы.
Три участника этого разговора оставили о нем свидетельства.
Николай Островский записал назавтра слова М. Колосова: «У нас нет такого материала, книга написана хорошо, у тебя есть все данные для творчества. Меня лично книга взволновала, мы ее издадим».
ЖИЗНЬ НУЖНО ПРОЖИТЬ ТАК!
Знайте Советские люди, что вы потомки воинов бесстрашных!
Знайте, Советские люди, что кровь в вас течет великих героев,
Отдавших за Родину жизни, не помыслив о благах!
Знайте и чтите Советские люди подвиги дедов, отцов!
Как закалялась сталь (1942 г.):
Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь и все силы отданы самому главному в мире: борьбе за освобождение человечества. И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-либо трагическая случайность могут прервать ее.
Николай Алексеевич Островский
Триумф воли. Главной чертой Николая Островского было правдолюбие и поиск справедливости
22 декабря 1936 г., в восьмом часу вечера, в Москве, на Тверской, один человек произнёс:
Николай Островский. 1926 год. © / РИА Новости
Он умер через полчаса. умер не побеждённым — гордо и достойно. Звали его Николай Островский. Ему было 32 года.
Роман Островского выпущен тиражом примерно в 60 млн. экземпляров. «Примерно» — потому что в гонке участвует Китай, где книга вышла тиражом 15 млн. И это ещё не предел — «Как закалялась сталь» в Поднебесной считается дефицитом, а китайской молодёжи идут навстречу и тираж постоянно допечатывают.
Советский писатель Николай Островский (1-ый слева) на заседании березовского райпарткома (из собраний Государственного музея Н. Островского). 1923 год. Фото: РИА Новости
В 1934 г. луганский студент-филолог Марченко написал в журнал «Молодая гвардия» возмущённое письмо (он хотел взять в библиотеке «Как закалялась сталь», но выяснилось, что в очереди на книгу стоят 176 человек):
«Почему так поступают с читателями? Допечатайте, пожалуйста, чтобы хватило на всех!»
Спустя 8 лет, в самую лютую зиму 1942 года, в блокадном Ленинграде «Как закалялась сталь» переиздают по инициативе горожан. Текст набирают в полуразрушенном здании. Тираж печатают, крутя машины руками, поскольку нет электричества. И распродают 10 тыс. экземпляров за два часа.
Обложки книги «Как закалялась сталь», изданной на венгерском, немецком и португальском языках Фото: Коллаж АиФ
Обложки книги «Как закалялась сталь», изданной на испанском, вьетнамском языках и хинди. Фото: Коллаж АиФ
Это СССР. Но вот письмо, которое Островский получил из штата Квинсленд (Австралия):
«Если бы не повреждение ноги, я бы работал и откладывал деньги на поездку к Вам, моему любимому русскому писателю». А вот весточка из тюрьмы болгарского города Стара-Загора: «После долгих мытарств один экземпляр книги «Как закалялась сталь» наконец получен. Уже двое из нас её прочли, а предстоит прочесть всем 250 политзаключённым… Я в восторге от книги, а товарищ, который сейчас её читает, ни на момент не отрывается от неё».
О том, что книга не примитивная агитка, но большое литературное событие, говорили многие иностранные рецензенты. Английское издание Daily Worker публикует некролог:
«То, что Островский умер таким молодым, является потерей не только для СССР, но и для литературы всего мира».
Положим, это газета британских коммунистов. Но вот как отозвался на прижизненное издание «Как закалялась сталь» еженедельник Reynold’s Illustrated News:
«Островский в известном смысле гений».
«Гений», «новатор», «гордость и слава поколения», «светоч для многих тысяч людей», «олицетворение мужества» — это всё о нём. И говорят об этом известные люди. Авторы последних двух определений — нобелевский лауреат, писатель Ромен Роллан и поэт, член Гонкуровской академии Луи Арагон.
В юности Николай Островский перенес три тифа и дизентерию. Потом болезнь Бехтерева (воспаление суставов и позвоночника), глаукома и слепота, поражение сердца, фиброз лёгких, почечнокаменная болезнь и регулярные пневмонии. На этом фоне постоянно происходит следующее:
«У меня камень разорвал желчный пузырь, получилось кровоизлияние и отравление желчью. Врачи тогда в один голос сказали:
Но у них опять не вышло, я выцарапался, снова напутав в медицинских аксиомах».
Так писал Островский за 4 месяца до смерти. Конечно же, его лечили. Но даже лечение часто доставляло боль. Так, в 1927 г. ему назначили серные ванны на курорте Горячий Ключ. Расстояние от Краснодара (а это 46 км) писатель преодолевал 6 часов. За это время он 11 раз терял сознание от боли. Но молчал.
Писатель Николай Островский с родными в день вручения ему ордена Ленина. Слева направо: жена писателя Раиса Порфирьевна, сестра Екатерина Алексеевна, племянница Зина, брат Дмитрий Алексеевич и мать Ольга Осиповна. 1935 год. Фото: РИА Новости/ О. Коваленко
Девять лет непрерывного страдания. «У больного застывают сначала крупные, а потом и остальные суставы. Он превращается в живое изваяние — конечности находятся в разных положениях, в зависимости от того, как они были залиты лавой болезни» — вот самое приблизительное описание того, как жил Островский.
Квартиру на Тверской, ставшую его последним пристанищем, Николай Островский получил в 1935 г. Вместе с орденом Ленина. Что было до этого, может рассказать сам писатель:
«Я не чемпион по блату. Пусть рвачи пролезают, занимают квартиры, мне от этого не жарко. Место бойца на фронте, а не в тыловых склочных дырах. Цель моей жизни — литература. Лучше жить в уборной и писать, чем добиваться квартиры».
«Его главной чертой было правдолюбие. Он был внутренне заряжен на поиск справедливости» — так отозвался об Островском критик Лев Аннинский. Это очень русская черта. источник
Джет Ли: «Мой любимый герой — Павка Корчагин. И, кстати, есть одна великая книга, которую я прочитал в юности и которая на меня произвела определяющее влияние — «Как закалялась сталь» Николая Островского. Как, впрочем, и главный герой — Павел Корчагин.
Эта книга, собственно, и воспитала из меня человека. И я до сих пор постоянно ее перечитываю, вспоминаю, и, где бы я ни был — в США, в Китае, еще где-нибудь в Азии, — я все время цитирую слова Павла:
«Не бойтесь никаких преград и перипетий на своем пути, потому что сталь можно закалить только так».
Николай Алексеевич Островский (16 (29) сентября 1904, в селе Вилия, Острожский уезд, Волынская губерния — 22 декабря 1936, Москва) — советский писатель, автор романа «Как закалялась сталь».
Краткая биография.
Детство и юность
Родился 16 сентября 1904 года в селе Вилия Острожского уезда Волынской губернии Российской империи (ныне Острожского района Ровненской области Украины) в семье унтер-офицера и акцизного чиновника Алексея Ивановича Островского (1854—1936).
Досрочно был принят в церковно-приходскую школу «по причине незаурядных способностей»; школу окончил в 9 лет, в 1913 году, с похвальным листом. Вскоре после этого семья переехала в Шепетовку. Там Островский с 1916 года работал по найму: сначала на кухне вокзального ресторана, затем кубовщиком, рабочим материальных складов, подручным кочегара на электростанции. Одновременно учился в двухклассном (с 1915 по 1917 год), а затем высшем начальном училище (1917—1919). Сблизился с местными большевиками, во время немецкой оккупации участвовал в подпольной деятельности, в марте 1918 — июле 1919 года был связным Шепетовского ревкома.
Военная служба и партийная работа
9 августа 1919 года ушёл на фронт добровольцем. Воевал в кавалерийской бригаде Г. И. Котовского и в 1-й Конной армии. В августе 1920 года был тяжело ранен в спину под Львовом (шрапнелью) и демобилизован. Участвовал в борьбе с повстанческим движением в частях особого назначения (ЧОН). По некоторым данным, в 1920—1921 годах был сотрудником ЧК в Изяславе.
В 1921 году работал помощником электромонтёра в Киевских главных мастерских, учился в электротехникуме, одновременно был секретарём комсомольской организации.
В 1922 году участвовал в строительстве железнодорожной ветки для подвоза дров в Киев, при этом сильно простудился, затем заболел тифом. После выздоровления — комиссар батальона Всевобуча в Берездове (в пограничном с Польшей районе).
Был секретарём райкома комсомола в Берездове и Изяславе, затем секретарём окружкома комсомола в Шепетовке (1924 год). В том же году вступил в ВКП(б).
Болезнь и литературное творчество
С 1927 года и до конца жизни Островский был прикован к постели неизлечимой болезнью. По официальной версии, на состоянии здоровья Островского сказались ранение и тяжёлые условия работы. Окончательный диагноз — «прогрессирующий анкилозирующий полиартрит, постепенное окостенение суставов».
Осенью 1927 года начинает писать автобиографический роман «Повесть о „котовцах“», но спустя полгода рукопись была утеряна при пересылке.
После неудачного лечения в санатории Островский решил поселиться в Сочи. В письме знакомой старой коммунистке в ноябре 1928 году он описал свою «политическую организационную линию»:
«Я с головой ушёл в классовую борьбу здесь. Кругом нас здесь остатки белых и буржуазии. Наше домоуправление было в руках врага — сына попа…». Несмотря на протесты большинства жильцов, Островский через местных коммунистов добился того, чтобы «сына попа» убрали. «В доме остался только один враг, буржуйский недогрызок, мой сосед… Потом пошла борьба за следующий дом… Он после „боя“ тоже нами завоеван… Тут борьба классовая — за вышибание чуждых и врагов из особняков…».
С конца 1930 года он с помощью изобретённого им трафарета начинает писать роман «Как закалялась сталь». Островский диктовал текст книги добровольным секретарям 989 дней.
В апреле 1932 года журнал «Молодая гвардия» начал публиковать роман Островского; в ноябре того же года первая часть вышла отдельной книгой, за ней вышла и вторая часть. Роман сразу же приобрёл большую популярность в СССР.
В 1935 году Островский был награждён орденом Ленина, ему были выделеныдля проживания дом в Сочи и квартира в Москве на улице Горького (ныне его дом-музей).
В 1936 году Островский был зачислен в Политуправление Красной армии со званием бригадного комиссара.
Последние несколько месяцев он был окружён всеобщим почётом, принимая на дому читателей и писателей. Московский Мёртвый переулок (ныне Пречистенский), в котором он жил в 1930—1932 годах, был переименован в его честь.
Сочинения:
1927 — «Повесть о „котовцах“» (роман, рукопись утеряна при пересылке)
1930—1934 — «Как закалялась сталь»
1936 — «Рождённые бурей»
По теме:
Красный командир Антон Близнюк, раненый 13 раз в сражениях за власть Советов с белобандитами, 1920 год, РСФСР
305. Чтобы не было мучительно больно за бесцельно
История Триста Пятая: «Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы …»
«Самое дорогое у человека — это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое, чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества. И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-либо трагическая случайность могут прервать её».
Николай Островский
Когда Николай Островский писал эти слова, он точно знал, что имеет в виду, так как он прожил всего 32 года, из которых 9 лет был прикован к постели болезнью. Он написал всего один роман: «Как закалялась сталь», сделавший его знаменитым. Он действительно торопился жить. Островский окончил школу в 9 лет с похвальным листом, глубоко верующий в детстве, посвятил свою жизнь делу комсомола. И слова его правильные и жизнь прожита искренне и без оглядки.
Жизнь никогда не даёт обратного хода. Машина всегда может сдать назад. На магнитофоне, вы всегда можете перемотать плёнку назад, однако у жизни нет кнопок перемотки. Дни и мгновения завершаются и исчезают безвозвратно. Время наш самый невосполнимый ресурс. Иногда мы сознаём, как быстро «летит» время, вопрошаем: «И куда только ушло наше время?», чувствуя так, будто мы растратили этот великий дар неизвестно на что. Завершаясь, каждый день перемещается из зоны будущего в зону прошлого. Мы можем высоко ценить прекрасно прожитый день или горько сожалеть об утраченных возможностях, но ушедший день уж точно нельзя вернуть назад. Жизнь – это такая игра, в которой можно ходить только вперёд, нельзя переиграть, нет второй попытки, все исправления необходимо совершать по мере продвижения вперёд. В жизни нет кнопок «пауза» или «перемотка», поэтому нужно постараться прожить правильно с первого раза.
Читая любой роман, не знаешь, чем всё закончится, пока перед тобой развёртываются различные сюжетные линии, а как доходишь до последней страницы, можешь задуматься, как следовало бы главному герою изменить своё поведение, чтобы избежать той или иной развязки: «Ах, если бы только он мог поступить во тут и тут по-другому!» Спустя какое-то время все ошибки и неудачи прошлого становятся очевидными. Однако в реальной жизни есть своя неотвратимость, есть такие вещи, которые уже нельзя исправить, и заранее мы не видим, куда приведут нас те или иные поступки.
У всех нас имеется представление о том, что именно в нашей жизни является самым важным и что наиболее ценно. Однако, если мы проанализируем свою жизнь, то скорее всего обнаружим расхождение между тем, что мы ценим, и тем, на что тратим своё время, деньги и силы. В основном все люди знают, как нужно жить правильно, хотя сами обычно так не живут.
Любые зависимости, будь то компьютерные игры, комфортный образ жизни, шопинг, привязанность к фастфуду и т.д., отнимают наше время, здоровье и деньги. То, как много наших жизненных сил забирают зависимости, можно понять, лишь избавившись от какой-либо из них. Зависимости могут ежедневно отбирать многие часы не только на прямое их удовлетворение, но также на соответствующие мечтания, на добывание денег для них, на их сокрытие или на горькие сожаления. Такие привычки в буквальном смысле крадут нашу жизнь!
Одна из главнейших привязанностей – это, конечно, телевизор. Иногда мужья и жёны тратят на телевизор больше времени, чем на общение друг с другом. Недавно говорил с одним многодетным папой, заядлым футболистом и поклонником футбола, и он сказал мне, что с какого-то момента перестал смотреть все футбольные трансляции и даже чемпионат мира, так как понял, как много энергии и времени забирает это у него самого и у его семьи.
В независимости от того, осмелимся мы любить или нет, рискнём отдавать больше или нет, будем ли продолжать эгоистичный образ жизни или доверим все свои проблемы Богу, в какой-то момент земная жизнь закончится. С этой точки зрения, для хороших и плохих, для богатых и бедных, для смелых и трусливых, для щедрых и жадных, для здоровых и больных – исход один и тот же. Однако с точки зрения вечности, ценность жизни, наполненной любовью, щедростью и радостью, кардинально отличается от жизни эгоистичной, полной страхов и сомнений.
«Есть три ловушки, ворующие счастье: сожаление о прошлом, тревога за будущее и неблагодарность за настоящее».
Ошо
«Мудрецу несвойственно делать то, о чем ему пришлось бы жалеть».
Марк Туллий Цицерон