осипов смысл жизни человека

Православное понимание смысла жизни

Оглав­ле­ние:

Про­блема смысла жизни

Про­блема смысла жизни — это про­блема иско­мого идеала или истины.

Её пони­ма­нием опре­де­ля­ется цель, направ­ле­ние и харак­тер всей дея­тель­но­сти чело­века. Однако само реше­ние вопроса, если гово­рить по суще­ству, обу­слов­лено экзи­стен­ци­ально-лич­ност­ной уста­нов­кой чело­века: его сво­бо­дой, его духов­ным и нрав­ствен­ным состо­я­нием.

На исто­ри­че­ской арене три основ­ные силы пре­тен­дуют на реше­ние этого вопроса: рели­гия, фило­со­фия и наука. Кратко их ответы можно было бы выра­зить сле­ду­ю­щим обра­зом.

Рели­гия, под кото­рой под­ра­зу­ме­ваем такую закон­чен­ную систему веро­ва­ний, где идеи Бога и вечной жизни явля­ются цен­траль­ными, — видит смысл жизни в еди­не­нии с Богом.

Фило­со­фия, в конеч­ном счёте — в раци­о­наль­ном пости­же­нии истины.

Наука — в мак­си­маль­ном позна­нии мира.

Есте­ственно, что каждый из этих отве­тов тре­бует широ­кой интер­пре­та­ции.

В чём осо­бен­ность пра­во­слав­ного пони­ма­ния этого вопроса?

Суще­ство хри­сти­ан­ской веры можно выра­зить двумя сло­вами: «ХРИ­СТОС ВОС­КРЕС!», — так как в них заклю­чена вся бес­ко­неч­ная и одно­вре­менно вполне кон­крет­ная пер­спек­тива жизни. Её смысл — в упо­доб­ле­нии Христу и еди­не­нии с Ним, иначе — обо­же­нии, тео­сисе. Что это значит? Если отве­тить кратко, это есть совер­шен­ство в кено­ти­че­ской (греч. — само­ума­ле­ние, жерт­вен­ное сми­ре­ние) любви, состав­ля­ю­щей само суще­ство Бога, ибо «Бог есть любовь, и пре­бы­ва­ю­щий в любви пре­бы­вает в Боге и Бог в нем» ( 1Ин. 4 ;16).

Апо­стол Павел несколько подроб­нее пишет об этом состо­я­нии в своём посла­нии к Гала­там, когда пере­чис­ляет плоды дей­ствия Бога в чело­веке. Он харак­те­ри­зует его как любовь, радость, мир, дол­го­тер­пе­ние, мило­сер­дие, кро­тость, воз­дер­жа­ние ( Гал. 5:22-23 ). В другом посла­нии он опи­сы­вает это состо­я­ние сле­ду­ю­щими сло­вами: «Не видел того глаз, и не слы­шало ухо, и не при­хо­дило то на сердце чело­веку, что при­го­то­вил Бог любя­щим Его» ( 1Кор. 2 ;9).

Апо­стол, как видим, пишет о том, что чело­век, духовно очи­стив­шийся, исце­лён­ный от стра­стей, т. е. духовно здра­вый, пре­бы­вает в глу­бо­кой радо­сти, любви и мире души — говоря на совре­мен­ном языке — в сча­стье, но не мимо­лёт­ном, слу­чай­ном, вызван­ном дей­ствием нервов и пси­хики, а став­шим свой­ством души «нового» чело­века, и потому неотъ­ем­ле­мым, вечным. Сле­дует однако заме­тить, что не это состо­я­ние само по себе явля­ется целью и смыс­лом жизни чело­века по хри­сти­ан­скому учению. Оно есть лишь одно из след­ствий дости­же­ния цели — спа­се­ния, обо­же­ния, еди­не­ния с Богом, в кото­ром лич­ность чело­века дости­гает пол­ноты своего рас­кры­тия, бого­по­до­бия.

Но совер­шен­ство в любви это не только нрав­ствен­ное и эмо­ци­о­наль­ное благо чело­века. Любовь в не мень­шей сте­пени явля­ется и совер­шен­ным «инстру­мен­том» позна­ния Истины и твар­ного мира. Не слу­чайно те, кото­рых Цер­ковь в силу их особой духов­ной чистоты име­нует пре­по­доб­ными, назы­вали духов­ную жизнь истин­ной фило­со­фией, искус­ством из искусств, наукой из наук. Они потому её так име­но­вали, что пра­виль­ная аскеза, вос­ста­нав­ли­вая един­ство души с Богом, откры­вает чело­веку и веде­ние Истины, и созер­ца­ние Её нетлен­ной Кра­соты, и позна­ние суще­ства всех тво­ре­ний. Опыт Церкви со всей оче­вид­но­стью сви­де­тель­ствует, что духов­ное совер­шен­ство чело­века, к кото­рому при­зы­вает Еван­ге­лие — не фан­та­зия раз­го­ря­чен­ных меч­та­те­лей, но реаль­ность, факт, бес­ко­неч­ное, прак­ти­че­ски, число раз про­ве­рен­ный в исто­рии жизни мира, и доныне пред­ла­га­е­мый ищу­щему чело­веку в каче­стве един­ственно разум­ной цели бытия.

Хри­сти­ан­ский смысл жизни, заклю­ча­ю­щийся в при­об­ре­те­нии лич­но­стью ещё здесь, на земле, бого­по­доб­ных духов­ных цен­но­стей и вере в реаль­ное вос­кре­се­ние тела для бес­ко­неч­ной жизни в Боге ста­но­вится, таким обра­зом, в непри­ми­ри­мое про­ти­во­ре­чие с иде­а­лом т. н. ате­и­сти­че­ского гума­низма.

Было бы чрез­вы­чайно инте­ресно и важно про­ана­ли­зи­ро­вать те духов­ные истоки, из кото­рых про­ис­хо­дит отри­ца­ние хри­сти­ан­ского идеала. Нет сомне­ния, что эти истоки чисто духов­ного, а не раци­о­наль­ного порядка. В этом убеж­дают хотя бы сле­ду­ю­щие сооб­ра­же­ния.

Первое. Каждая пра­виль­ная теория должна по мень­шей мере удо­вле­тво­рять двум основ­ным тре­бо­ва­ниям: иметь факты, её под­твер­жда­ю­щие, и быть вери­фи­ци­ру­е­мой (само собой разу­ме­ется, что она должна быть непро­ти­во­ре­чи­вой). Что хри­сти­ан­ство удо­вле­тво­ряет этим усло­виям — оче­видно, и что атеизм не имеет (и не может иметь в прин­ципе) ни фактов, под­твер­жда­ю­щих небы­тие Бога, ни ответа на глав­ный для него вопрос: «Что должен сде­лать чело­век, чтобы убе­диться в небы­тии Бога?» — не менее оче­видно. Точнее, атеизм должен при­знать своё полное согла­сие с рели­гией в том, что для чело­века, ищу­щего смысл жизни, есть только один путь найти (или не найти) его — рели­ги­оз­ный.

Второе. Хри­сти­ан­ство пред­ла­гает чело­веку идеал, боль­шего или рав­ного кото­рому не знала ни одна рели­гия мира — чистая, бес­ко­рыст­ная любовь. Эта любовь, по образу Христа, явля­ется высшим состо­я­нием блага (если исполь­зо­вать тер­ми­но­ло­гию Пла­тона), сча­стья (по тер­ми­но­ло­гии мира), бла­жен­ства духов­ного чело­века, и одно­вре­менно сред­ством истин­ного позна­ния Бога и всего твар­ного бытия. Что этот идеал совер­шен­ной любви дости­жим реально, а не плод чьих-либо фан­та­зий, об этом доста­точно крас­но­ре­чиво гово­рит исто­рия Церкви, жизнь её святых. Почему же в таком случае, он не только отри­ца­ется миром, но и часто с оже­сто­че­нием, огнём и мечом, «вычи­ща­ется» из созна­ния чело­ве­че­ского? Само это оже­сто­че­ние разве не явля­ется пока­за­те­лем истин­ного источ­ника отри­ца­ния миром хри­сти­ан­ского идеала жизни?

Третье — широко извест­ное т. н. «пари Пас­каля». Дей­стви­тельно, при­зна­ние Христа, не отни­мая ничего полез­ного и разум­ного у чело­века в этой жизни, в то же время даёт ему полную надежду на бла­го­бы­тие в веч­но­сти, если Хри­стос есть Бог и Спа­си­тель. Напро­тив, отвер­же­ние Его как идеала и смысла жизни, ничем не обо­га­щая зем­ного суще­ство­ва­ния чело­века, лишает его всего в веч­но­сти, если Бог есть. Сле­до­ва­тельно, быть хри­сти­а­ни­ном — «выгодно», отвер­гать же хри­сти­ан­ский смысл жизни нера­зумно. Но в таком случае, почему же этот смысл отвер­га­ется?

Отвер­га­ется хри­сти­ан­ство, конечно, не в силу каких-то его прин­ци­пи­аль­ных про­ти­во­ре­чий чело­ве­че­ской при­роде и жизни. При­чина совсем в другом. Оно отвер­га­ется из-за его полной про­ти­во­по­лож­но­сти целям и харак­теру жизни язы­че­ского мира.

О самом глав­ном

Отец Сергий сказал, что я прочту лекции. Не верьте – забыл очки. При­дется гово­рить!

Вы знаете, наш век такого рода, что, когда мы с чем-то сопри­ка­са­емся или что-то нам пред­ла­гают, то мы, иногда созна­тельно, иногда под­со­зна­тельно, но спра­ши­ваем себя – а что нам это даст? Нас немножко так уже Запад при­учает смот­реть на вещи праг­ма­ти­че­ски. Хватит витать в обла­ках.

Так вот, точно с таким же под­хо­дом нередко можно встре­титься и, когда мы гово­рим о Пра­во­сла­вии. А дей­стви­тельно, а что оно может мне дать? А что оно дает чело­веку? Суще­ствует же много миро­воз­зре­ний. И, вы знаете, мы на них смот­рим, как на что-то при­клад­ное. Вот есть жизнь – это наша жизнь. Это наши заботы, это наши беды, если хотите, скорби, радо­сти. Это наша жизнь. Мы знаем нашу работу, знаем, чем живем, к чему стре­мимся. А миро­воз­зре­ние и рели­гия – это неко­то­рый только при­да­ток. Я пыта­юсь гово­рить о том, что, как мне кажется, чув­ству­ется очень мно­гими людьми. Рели­гия стала при­дат­ком к жизни! Жизнь – одно, рели­гия – другое! Самое боль­шее, на что под­ви­за­ется совре­мен­ный чело­век, – это в вос­кре­се­нье или на празд­ники схо­дить к обедне. В Ака­де­мии я довольно часто говорю, что за бого­слу­же­нием свя­щен­ники совер­шают службы, про­фес­сора при­сут­ствуют за бого­слу­же­нием, сту­денты поют за бого­слу­же­нием, а кто молится – не знаю. А вообще что это такое? И зачем это – молиться?

Дело в том, что миро­воз­зре­ние любое, миро­воз­зре­ние по суще­ству и рели­гия в осо­бен­но­сти – это не есть при­да­ток к нашей прак­ти­че­ской жизни, а это есть, ока­зы­ва­ется, то, что опре­де­ляет нашу жизнь, опре­де­ляет ее в самых важных вещах. А что самое важное для нас – это, навер­ное, все мы знаем. Самое важное для нас – чтобы на душе было хорошо. Вы знаете, в шалаше – да по душе! А можно жить во двор­цах и быть несчаст­ным чело­ве­ком.

Мне рас­ска­зы­вал исто­рию из своей жизни игумен Никон (Воро­бьев), о кото­ром, может быть, вы слы­шали. Он сам был из пра­во­слав­ной семьи, веру­ю­щий чело­век, но потом пошел в школу, из школы – в реаль­ное учи­лище. Там он убе­дился совер­шенно, что ника­кого Бога нет, что это просто пустые фан­та­зии, ничего не зна­ча­щие. И что смысл жизни как раз заклю­ча­ется именно в том, чтобы позна­вать этот мир. Мак­си­мально, насколько это воз­можно. Дости­гать гос­под­ства в этом мире и при­об­ре­тать все те блага, кото­рые может дать этот мир. Все мы были, гово­рил он, зара­жены мате­ри­а­лиз­мом.

И одна­жды, гово­рил он, все мы были глу­боко потря­сены. Вдруг в газе­тах прошло сооб­ще­ние, круп­ным шриф­том, что назы­ва­ется, «с вос­кли­ца­тель­ными зна­ками»: «Покон­чил жизнью само­убий­ством мил­ли­о­нер»! – мы были все потря­сены. «Мы уже были, – он гово­рит, – вос­пи­таны в мате­ри­а­ли­сти­че­ском миро­воз­зре­нии». Да-да, это было до рево­лю­ции, учтите, до рево­лю­ции! Не думайте, что это сейчас, там где-то, в совет­ское время. Нет, это были 1900‑е годы. «Мы все были мате­ри­а­ли­стами». «Я помню, – гово­рит, – захожу в сто­ло­вую и не снимаю шапки, как это поло­жено по пра­во­слав­ному обычаю, демон­стри­рую свое ате­и­сти­че­ское убеж­де­ние». Мил­ли­о­нер покон­чил жизнь само­убий­ством.… Так что же самое глав­ное в жизни? Все он имел! Ока­зы­ва­ется, неудав­ша­яся любовь – и все про­пало.

Есть очень инте­рес­ный миф у греков, у них вообще очень много инте­рес­ных мифов. Глу­бо­кие мифы, кото­рые рас­кры­вают, дей­стви­тельно очень сильно подчас, те или иные сто­роны чело­ве­че­ской жизни, пси­хо­ло­гии, иногда затра­ги­вают даже само суще­ство чело­века. Миф о Дамо­кло­вом мече. Помните, как один из вель­мож зави­до­вал царю, что тот живет в рос­коши. Царь это заме­тил и решил устро­ить пир. Поса­дил вель­можу на свое место, но над его голо­вой на тонком волосе пове­сил меч. А потом спра­ши­вал: «Ну, как ты себя чув­ству­ешь? Ты почему ни ешь, ни пьешь? Почему ты такой груст­ный? Что ты такой груст­ный?» Вот эта идея Дамо­клова меча – это же вели­кая идея, я вам скажу. Каждый чело­век, кото­рый заро­дился, я уж не говорю – родился, он уже сидит под Дамо­кло­вым мечем. Когда обо­рвется этот волос – никто не знает. То есть, мы слышим, конечно, слышим – над тем-то обо­рвался, над другим, над тре­тьим, над деся­тым. Войны так начи­на­ются – над мил­ли­о­нами обры­ва­ется этот тонкий воло­сок.

И вот невольно чело­век зада­ется вопро­сом, если он хочет ото­рваться хотя бы немного от повсе­днев­ной жизни, от суеты, кото­рые, кстати, больше всего захлам­ляют, знаете, вот как пыль в глазах что ли: для чего я живу? Чело­век же видит, зрение вроде бы есть, но пыль настолько может закрыть глаза, что он ничего не увидит, все, кажется, есть – а ничего не видит. Так вот, эта наша повсе­днев­ная жизнь, эти наши заботы, про­блемы, тер­за­ния, недо­уме­ния, споры и т.д. настолько закры­вают нашу жизнь подчас, что мы даже не имеем вре­мени что назы­ва­ется поду­мать: зачем я живу? Для чего я живу? Какой смысл в этой моей жизни? Какой смысл, в этой всей моей дея­тель­но­сти? Какой смысл? Ну хорошо, все я сделал, а дальше что? Сделал. Ну, сделал. А дальше что? Правда, есть разные попытки отве­тить на этот вопрос. Но на самом деле – это полу­меры. «Я делаю это для того, чтобы жить!» – но очень часто мы многое делаем вовсе не для того, чтобы жить. Для того, чтобы жить, намного меньше нам нужно. «Делаем для других!» – а надо поду­мать: что мы можем сде­лать для других? Вообще вопрос о цен­но­сти того, что мы делаем, – один из важ­ней­ших. Смысл и цен­ность – содер­жа­ние всей нашей дея­тель­но­сти. Этот и смысл, и цен­ность могут быть оце­нены только с точки зрения того или иного миро­воз­зре­ния. Только миро­воз­зре­ние может мне отве­тить на вопрос – хорошо это или плохо? Зани­ма­юсь я дея­тель­но­стью, кото­рая дей­стви­тельно при­не­сет пользу мне и другим людям?! Или это просто ничего не даст, я зани­ма­юсь, как белка в колесе: одной рукой делаю, а другой разо­ряю!

Кто такой чело­век? Чело­век – это его вера! К чему он стре­мится, что он хочет, чего он ищет. Вера в то, что нет Бога, нет веч­но­сти, нет души, вели­ко­лепно пока­зана у Досто­ев­ского в «Бра­тьях Кара­ма­зо­вых». Я помню, когда посмот­рел фильм, то просто в серд­цах, даже в вос­торге сказал: «Теперь апо­ло­ге­там делать нечего!» Там есть заме­ча­тель­ная беседа Ивана Кара­ма­зова с при­жи­валь­щи­ком, т.е. бесом: «А ведь если нет Бога, так тогда все поз­во­лено?! Если нет Бога, так тогда зачем и жить?» Хорошо может рас­суж­дать чело­век здо­ро­вый, у него все пре­красно, все сейчас хорошо. А чело­век забо­лел? А у него непо­ладки нача­лись? А в семье не то?! И т.д. Каков там смысл жизни, ска­жите? Только с точки зрения именно миро­воз­зре­ния может пра­вильно оце­ни­ваться вся наша дея­тель­ность и вся наша жизнь. Так вот, в связи с этим встает очень важный вопрос, с кото­рого я и начал: «А что дает чело­веку Пра­во­сла­вие? Что дает нам хри­сти­ан­ская вера как тако­вая?» Я сейчас не затра­ги­ваю вопроса о соот­но­ше­нии Пра­во­сла­вия и других рели­гий, о соот­но­ше­нии Пра­во­сла­вия с дру­гими кон­фес­си­ями. Эти вопросы, сами пони­ма­ете, очень инте­рес­ные же. Я сейчас хочу ска­зать бук­вально об основ­ном – что дей­стви­тельно Пра­во­сла­вие дает чело­веку.

Вот мы сейчас заго­во­рили о том, что наше поло­же­ние, поло­же­ние каж­дого из нас – это дей­стви­тельно поло­же­ние под вися­чим мечом. Мы нико­гда не знаем – здо­ровы мы или уже больны, кто знает? Как у нас завтра сло­жатся дела, что у нас будет в семье, что у нас будет на работе, что у нас будет в госу­дар­стве, что у нас будет в мире? Ничего не знаем! Все наши пред­по­ло­же­ния боль­шей частью носят очень при­бли­зи­тель­ный харак­тер, и потом, это же пред­по­ло­же­ния и больше ничего. А что мы знаем? Мы ничего не знаем.

И вот, обра­тите вни­ма­ние: чело­век верит, я осо­бенно под­чер­ки­ваю это слово – верит, что ника­кого Бога нет. Потому, что знать же невоз­можно, вы же сами пони­ма­ете. Знать невоз­можно, что Бога нет. С точки зрения науки, наша позна­ва­тель­ная дея­тель­ность какова? Позна­ва­е­мый мир бес­ко­не­чен, и, сле­до­ва­тельно, все наши знания в любой момент вре­мени явля­ются только капель­кой из океана, поэтому с точки зрения даже науки нико­гда, ни в каком буду­щем нельзя будет ска­зать, что Бога нет, даже если бы Его и в самом деле не было. Наука нико­гда не сможет этого ска­зать. Самое боль­шее, что она может ска­зать: да, пожа­луй, Он есть! Посмот­рите, какова веро­ят­ность этого.

Но об этом, может быть, мы пого­во­рим потом. Сейчас пого­во­рим о другом. О том, что при отсут­ствии веры в Бога, при убеж­де­нии в том, что наша жизнь явля­ется только жизнью земной, свя­зан­ной исклю­чи­тельно только с телом, и ника­кой души у чело­века нет, созна­ние чело­века исче­зает, лич­ность исче­зает, Бога нет, – тогда вся наша жизнь на чем стро­ится? Рас­счи­тать все, это каждый из нас знает, мы ничего не можем. Мы рас­счи­ты­ваем совсем неболь­шой круг вопро­сов, кото­рые можем рас­счи­ты­вать. Я еще раз говорю: ни о каких гло­баль­ных, госу­дар­ствен­ных, обще­ствен­ных, при­род­ных потря­се­ниях – ничего не можем знать! И ничего не можем сде­лать, даже если бы мы что-то знали.

Или здо­ро­вье, семей­ные дела…. Чело­век, кото­рый не верит в Бога, всегда нахо­дится в состо­я­нии: «Как бы чего не слу­чи­лось. ». Как бы то лицо, от кото­рого я завишу, не изме­нило свое отно­ше­ние ко мне. Как бы кто на меня что-то такое не нака­пал. Как бы где меня не под­ста­вили и т.д. Такой чело­век не имеет ника­кой твер­дой почвы под ногами. Мы же видим, как совер­ша­ются пере­во­роты: во мгно­ве­ние ока. Кто-то был КЕМ, стал НИКЕМ и т.д.

Вера в Бога дает необы­чай­ное муже­ство в отно­ше­нии ко всем скор­бям, кото­рые слу­ча­ются с чело­ве­ком. Люди, кото­рые делают мне зло – и я вижу, как они это делают, – с хри­сти­ан­ской точки зрения явля­ются только сле­пыми – слы­шите, сле­пыми! – ору­ди­ями в руках Божьих. Скаль­пель ничего не пони­мает! Со сто­роны можно поду­мать, что он тер­зает мою кожу, мои органы. На самом деле, что совер­ша­ется? Люб­ве­обиль­ная и пре­муд­рая опе­ра­ция, без кото­рой я жить не смогу. Вы поду­майте, что гово­рит хри­сти­ан­ство! Вера в Бога дает мне твер­дую основу именно в этой жизни. Дает мне именно муже­ство, я повто­ряю еще раз, дает мне воз­мож­ность совер­шенно иного отно­ше­ния к другим людям. Не надо мне заис­ки­вать – надо отно­ситься по истине к чело­веку. Не надо мне нена­ви­деть – надо мне по истине отно­ситься к чело­веку, так, как я хочу, чтобы отно­си­лись ко мне. Хри­сти­ан­ство уста­нав­ли­вает высший прин­цип, цен­траль­ный прин­цип, при кото­ром только чело­век и может дей­стви­тельно иметь сча­стье здесь, на земле.

Пас­каль – извест­ный физик, как физика мы его все знаем, а не знаем дру­гого – что это чело­век, кото­рый прак­ти­че­ски всю свою созна­тель­ную жизнь пробыл в мона­стыре. Он оста­вил нам заме­ча­тель­ные мысли. Книгу, кото­рую он заду­мал напи­сать как ответ ате­изму, он напи­сать не успел, он умер очень рано. Но оста­лись его записки. Их издали после смерти Пас­каля, когда нашли. Его «Мысли о рели­гии» до сих пор не поте­ряли своей акту­аль­но­сти. Кто заин­те­ре­су­ется, можете почи­тать. И вот, в част­но­сти, там у него есть одна инте­рес­ная мысль, кото­рая оста­лась в исто­рии чело­ве­че­ской мысли как «пари Пас­каля», пари – то есть, спор. Так в чем же заклю­ча­ется это пари? Он гово­рит, что чело­век, кото­рый не верит в Бога, ничего здесь не выиг­ры­вает, абсо­лютно ничего здесь не выиг­ры­вает, но если есть Бог – он все про­иг­рает там. Чело­век, кото­рый верит в Бога, ничего не теряет здесь, у него же не два желудка и не десять плеч, но зато все выиг­ры­вает там – если есть Бог. Первый вопрос поэтому – есть Бог или нет? Без этого миро­воз­зре­ние чело­века – это не миро­воз­зре­ние. Конечно, можно ничего не искать, можно ска­титься на уро­вень такой жизни, когда чело­веку ничего на свете не надо. Ну, мы знаем, что это за уро­вень жизни, – так ска­зать, живот­ный, био­ло­ги­че­ский, рас­ти­тель­ный, как хотите, по край­ней мере, не чело­ве­че­ский. Чело­век не может отка­заться от вопроса – зачем я живу и какой смысл имеет моя дея­тель­ность? Хри­сти­ан­ство отве­чает, какой смысл имеет эта дея­тель­ность, любая: хозяй­ствен­ная, эко­но­ми­че­ская, твор­че­ская, госу­дар­ствен­ная – неважно. Какой она смысл имеет? Если Бог есть Любовь, а я вам еще раз хочу ска­зать, что Бог – это не суще­ство, кото­рое нахо­дится где-то в созвез­дии Альфа Цен­тавра, сидит там и оттуда управ­ляет, нажи­мает на рычаги или на кнопки. Бог – это есть Дух. То есть, это не мате­ри­аль­ное что-то. Это не закон тяго­те­ния, это не эфир какой-нибудь, кото­рый про­ни­зы­вает, это нечто нема­те­ри­аль­ное совер­шенно, то, что мы, есте­ственно, опи­сать не можем, но важно другое: Бог прин­ци­пи­ально отли­чен от всего мате­ри­аль­ного.

Если Бог есть Любовь, то есть, сущ­ность всего нашего бытия, наше все суще­ство­ва­ние, бытие, и кос­ми­че­ское, и чело­ве­че­ское, то хри­сти­ан­ская вера своим сре­до­то­чием имеет прин­цип или, скажем так, «закон номер один», на кото­ром стро­ятся все прочие законы, из кото­рого про­ис­те­кают все прочие законы. Это закон любви, пони­ма­ете, вот он, прин­цип вечный. Потому что Бог есть то вечное Суще­ство, Кото­рое про­ни­зы­вает Собой все наше бытие и чело­века, прежде всего. Это прин­цип любви. Хри­сти­ан­ство отсюда гово­рит, что всей основ­ной мыслью, всем основ­ным содер­жа­нием чело­ве­че­ской дея­тель­но­сти должна быть дея­тель­ность, соот­вет­ству­ю­щая этому прин­ципу. Все то, что не соот­вет­ствует этому прин­ципу любви, – это дея­тель­ность невер­ная. А что значит невер­ная? Мы знаем, что такое невер­ное дела­ние в любом деле: сде­лаем что-либо не так, а потом чешем заты­лок – а что теперь делать? Невер­ная дея­тель­ность – это то, что в хри­сти­ан­стве назы­ва­ется грехом, а на про­из­вод­стве назы­ва­ется ошиб­кой.

Что такое грех? Хри­сти­ан­ство гово­рит об одной уди­ви­тель­ной вещи, кото­рая, к сожа­ле­нию, мало известна людям. Оно гово­рит при­мерно сле­ду­ю­щее: Ты украл? У себя украл ты! А не у него. Ты при­чи­нил ему зло? Ты себе сделал зло! А не ему. Ты что-то имеешь? Ты имеешь только то, что ты дал дру­гому! Грехом в хри­сти­ан­стве назы­ва­ется все то, что вредит душе чело­века. Вот это очень важное поло­же­ние. Вред, кому бы я его ни при­но­сил: себе ли, дру­гому ли, при­роде ли, явля­ется грехом. И отсюда каждый грех – это рана, нано­си­мая мне. Каждый грех, кото­рый я совер­шаю. Только для самого бли­зо­ру­кого взора грехом назы­ва­ется убий­ство, вели­кая кража, страш­ное пре­да­тель­ство, и т.д. А хри­сти­ан­ство смот­рит немножко поглубже и при­зы­вает людей надеть очки. Да нет же, все эти вели­кие грехи явля­ются след­ствием, а не само­сто­я­тель­ным актом. След­ствием того, что совер­ша­ется в душе чело­века. Никто нико­гда не убивал сразу. Он воз­не­на­ви­дел этого чело­века, он тысячу раз в душе своей про­кру­тил эту катушку, он тысячу раз совер­шил в своей душе убий­ство, прежде, чем он это сделал на самом деле. Поэтому хри­сти­ан­ство и гово­рит, что грех первый и важ­ней­ший совер­ша­ется в душе чело­века. Вы знаете, когда чело­век на горе нахо­дится, а там сани стоят, – с горки очень инте­ресно спу­ститься. Но ему гово­рят, что там, на каком-то этапе, про­пасть. Гово­рят, лучше не садись в сани. Если ты сел, на сере­дине не оста­но­вишься. Хри­сти­ан­ство поэтому и обра­щает вни­ма­ние на так назы­ва­е­мую духов­ную сто­рону чело­века. Вот мы гово­рим очень много – духов­ное, духов­ное! Скоро себя начи­на­ешь тро­гать – уж не дух ли я?! Что такое духов­ное? А вот что духов­ное! Это то, что совер­ша­ется во мне, внутри, то, что никто не видит и не слышит. Я внутри могу воз­не­на­ви­деть чело­века, и эта нена­висть затем может при­ве­сти к страш­ным послед­ствиям, и эти послед­ствия, поскольку они уже совер­ша­ются не только в душе, но и в мате­ри­аль­ном плане, они ока­зы­ва­ются тяже­лей­шими ранами для меня.

Вот мы гово­рим о Боже­ствен­ном Откро­ве­нии, гово­рим, что Новый Завет – это есть откро­ве­ние. Ветхий Завет, Новый Завет, Еван­ге­лие – откро­ве­ние Кого? Откро­ве­ние Того, Кого мы назы­ваем Богом. Кто это – Бог? – Любовь, Что Он откры­вает? Чело­век! не вреди себе! Как? А вот так! Сна­чала были грубые запо­веди, если вы возь­мете Ветхий Завет, то там были самые гру­бей­шие запо­веди. Знаете, не убивай, не кради, и т.д. Самые грубые запо­веди, кото­рые вот в глаза лезут. Хри­стос же пришел и указал на при­чину этих вещей и сказал, что чело­век вредит себе, рас­стра­и­вает свою жизнь, рас­ку­ро­чи­вает свою жизнь, раз­врат начи­на­ется в мыслях! Нико­гда он сразу не совер­ша­ется! Так вот Хри­стос как раз пре­ду­пре­ждает об этом: чело­век, обрати вни­ма­ние на свою душу! На свои мысли, на свои чув­ства, на свои жела­ния. Вы поду­майте, о какой чистоте чело­века гово­рит Хри­сти­ан­ство. О самой душе его гово­рит. К какой свя­тыне его при­зы­вает! Вы поду­майте, насколько это пре­красно. Это то пре­крас­ное, о чем гово­рил Чехов: В чело­веке все должно быть пре­красно – и душа, и тело, и руки, и лицо. Чело­век при­зван быть суще­ством цар­ствен­ным. В каком смысле? В святом смысле. Кстати, только тот и может хорошо управ­лять дру­гими, кто умеет управ­лять собой. Не уме­ю­щий управ­лять собой нико­гда не сможет долж­ным обра­зом управ­лять дру­гими. Это закон. Это закон, о кото­ром гово­рили еще древ­ние муд­рецы, дохри­сти­ан­ские. Хри­сти­ан­ство это только под­твер­ждает. И гово­рит, что самый тяже­лый бой, кото­рый при­хо­дится чело­веку вести, – это бой с самим собой. И победа из побед – победа над собой!

Вы обра­тите вни­ма­ние: в Хри­сти­ан­стве кто наи­бо­лее про­слав­ля­ется? Подвиж­ники. Что они там делают в пустыне, ска­жете, спа­са­ются?! Ну, эго­и­сты и больше ничего. Забрался в пустыню куда-нибудь и сидит там, спа­сает себя. Можно ведь и так поду­мать! На самом деле, о чем идет речь: никто еще нико­гда и ничего не доби­вался, не отка­зав­шись от всего того, что мешает ему. Гово­рят, что кто-то писал эти­мо­ло­ги­че­ский сло­варь, так он вообще отка­зался от друзей, зна­ко­мых, от всего. В полный затвор ушел, бук­вально. На очень долгое время, чуть ли не на несколько лет. Зато потом выдал дей­стви­тельно то, что надо. Какой это был сло­варь! И подвиж­ники-пустын­ники чем заняты? Самым глав­ным! Попыт­кой очи­стить себя от всего того, что нас ранит, что уязв­ляет, что уби­вает. Вот потому мы их и про­слав­ляем так. Это дей­стви­тельно люди, чистые душой.

Кстати, я не знаю, инте­ресно это для вас или нет, но хочу ска­зать, что атеизм как миро­воз­зре­ние не выдер­жи­вает кри­тики не только с точки зрения того науч­ного взгляда, о кото­ром я гово­рил: что наука нико­гда не может ска­зать, что нет Бога. Атеизм, он не выдер­жи­вает кри­тики и с другой сто­роны. Он не может отве­тить на самый глав­ный вопрос. А самый глав­ный для него вопрос: что я должен сде­лать, чтобы убе­диться, что Бога нет. Он же утвер­ждает, что Бога нет. Я хочу в этом убе­диться. Вы хотите заста­вить меня верить? Изви­ните. Я хочу убе­диться, а не верить. Ска­жите, что я должен сде­лать, чтобы убе­диться, что Бога нет? Заняться наукой? Вам сколько ученых пере­счи­тать? Вели­чай­ших ученых, кото­рые верили и верят в Бога. Заняться искус­ством, лите­ра­ту­рой, фило­со­фией? Ясно, что эти сферы не гово­рят, что Бога нет. Так что же я должен сде­лать, чтобы убе­диться, что Бога нет, что души нет, что веч­но­сти для меня нет? Атеизм молчит. Нет ответа. Нет ответа на этот вопрос. Хри­сти­ан­ство только и знает, напро­тив, что гово­рит: ради Бога, ради всего свя­того, попро­буйте вот так жить, попро­буйте, и вы уви­дите, что Бог есть. Ука­зы­вает прямо кон­крет­ный путь. Кстати, мно­же­ство людей самых разных эпох, раз­ного соци­аль­ного поло­же­ния, раз­ного обра­зо­ва­тель­ного уровня, даже раз­ного интел­лекта – от низ­шего до высо­чай­шего, – когда ста­но­ви­лись на путь, ука­зан­ный Хри­сти­ан­ством, то при­хо­дили к этой вере, а лучше ска­зать, к непо­сред­ствен­ному, лич­ному позна­нию Боже­ства. Ока­зы­ва­ется, Хри­сти­ан­ство ука­зы­вает этот прак­ти­че­ский путь каж­дому, кто дей­стви­тельно искренно хочет убе­диться в этом. Я уж не говорю о том, что Хри­сти­ан­ство имеет целый ряд аргу­мен­тов, как отри­ца­тель­ных в отно­ше­нии ате­изма, так и поло­жи­тель­ных, под­твер­жда­ю­щих его истин­ность. Ведь каждая если хотите теория чем под­твер­жда­ется? Помните, ней­трино: когда его открыли, открыли тео­ре­ти­че­ски, то потом трид­цать лет гадали, а на самом деле есть оно или нет. Все данные, что ней­трино должно быть, – есть, а на самом деле – есть или нет? В Хри­сти­ан­стве неве­ро­ят­ное мно­же­ство людей, кото­рые верят не просто потому, что они ока­за­лись вос­пи­таны в хри­сти­ан­ской среде. Эта вера недо­рого стоит, я вам скажу. Этак многое коли­че­ство людей, кото­рые вос­пи­таны в мусуль­ман­ской вере, были бы мусуль­ма­нами, а те, кто вос­пи­тан в буд­дий­ской вере, были бы буд­ди­стами. Я не об этих людях гово­рил. Я не хочу об этих людях гово­рить, таких людей всюду много. В любой рели­гии. Я говорю о других людях, я говорю о тех людях, кото­рые, образно выра­жа­ясь, «с луком и мечем» прошли эту жизнь, дей­стви­тельно искали Бога и нашли Его.

Я ука­зы­ваю на этот факт как на один из пора­зи­тель­ных аргу­мен­тов, сви­де­тель­ству­ю­щих о том, что Хри­сти­ан­ство – это не просто, знаете ли, какая-то фило­со­фия рели­ги­оз­ная или какая-то секта, кото­рая воз­никла и никак от нее не изба­вишься. Сект воз­ни­кает очень много, и так они и оста­ются этими сек­тами. И потом исче­зают. А это рели­гия, кото­рая потом рас­про­стра­ни­лась по всему миру. В каких усло­виях. Мне кажется, одного этого факта доста­точно, чтобы пове­рить в Бога. Только при­знав это, можно понять суще­ство­ва­ние Хри­сти­ан­ства до насто­я­щего вре­мени. И уни­что­жено оно могло бы быть по при­чине какой? По при­чине отступ­ле­ния от Бога. Только по этой при­чине.

Вот это, по край­ней мере, сооб­ра­же­ние, этот исто­ри­че­ский факт гово­рит уже об очень многом. Что Хри­сти­ан­ство – это не есть изоб­ре­те­ние какого-нибудь фан­та­зера, меч­та­теля и т.д. И потом, когда мы читаем Еван­ге­лие, мы же видим образ Христа. Он же уди­ви­тельно трез­вый, скажем так, Чело­век. Трез­вый. Там нет меч­та­ний. Более того, Чело­век, Кото­рый не рвется ни к власти, ни к славе, это не често­лю­бец. Вос­кре­сив две­на­дца­ти­лет­нюю дочь Иаира, первое, что Он делает, – при­ка­зы­вает никому об этом не рас­ска­зы­вать. Исце­ляет одного про­ка­жен­ного, дру­гого – и об этом при­ка­зы­вает никому не рас­ска­зы­вать. Чело­век не стре­мился ни к чему зем­ному. Ни власть, ни богат­ство, ни слава Его не инте­ре­со­вали.

Так вот, я хочу ска­зать, что Хри­сти­ан­ство, оно же имеет под собой очень силь­ные аргу­менты, под­твер­жда­ю­щие то, что дей­стви­тельно Бог есть и этим Богом явля­ется именно то пред­став­ле­ние, кото­рое дает Хри­сти­ан­ство. В данном случае, мы с вами входим в сферу «Хри­сти­ан­ство и другие рели­гии». Каждая рели­гия пред­став­ляет Бога по-своему. Так же, как вон Иван Пет­ро­вич. Вам кажется, он кто? «Негод­ный чело­век». А вам? – «О, пре­крас­ный чело­век». Вам кажется, как? – «Ой, сла­бо­ум­нень­кий». А вам? – «Так это ж гений!» Десять чело­век спро­сите о другом чело­веке, и подчас мы услы­шим десять мнений. Люди чув­ство­вали, что Бог есть. Все народы верили. Кстати, это очень инте­рес­ный факт: что все народы всегда верили в Бога. И до сих пор не най­дено ни одного ате­и­сти­че­ского пле­мени среди так назы­ва­е­мых диких наро­дов. Ни одного. Нико­гда. Это любо­пыт­ней­шая вещь. Все верили. Но одно дело – верить, что Он есть, а другое дело – кто Он! Нахо­ди­лись, в разных наро­дах, силь­ные лич­но­сти, или мыс­ли­тели, или силь­ные «хариз­ма­тики», кото­рые гово­рили: «Вот кто Он есть. Он есть такой-то и такой-то». Так фор­ми­ро­ва­лось Учение о Боге, снизу вверх. Есть чув­ство Бога, есть идея Бога, а кто Он есть, уже пред­ла­гал тот или иной «актив­ный творец рели­гии».

Так вот, пред­став­ле­ния о Боге как сози­да­лись в людях? Каждая рели­гия верит в своего Бога, то есть, в свой образ Бога. Вот, ока­зы­ва­ется, чем отли­ча­ются рели­гии. На самом деле, Бог, конечно же, один. И эти пред­став­ле­ния о Боге подчас дости­гали таких иска­же­ний, что просто страшно ста­но­ви­лось. До пол­ного раз­врата. До пол­ного сата­низма. И здесь боги были. Так вот, Хри­сти­ан­ство чем отли­ча­ется от таких рели­гий? Давайте просто поду­маем. Если есть Бог, если Он есть Любовь, Он не может, в конце концов, не открыться людям. Он не может не открыться. Он откры­ва­ется. То есть, есть путь не только снизу вверх, а есть путь сверху вниз. Вот это мы и назы­ваем Боже­ствен­ным откро­ве­нием. Хри­сти­ан­ство, в отли­чие от других рели­гий, пре­тен­дует на то, что оно явля­ется рели­гией откро­ве­ния. В этом смысле рели­гией истин­ной. Я Вам привел только один аргу­мент, исто­ри­че­ский аргу­мент, пока­зал, в каких усло­виях раз­ви­ва­лось Хри­сти­ан­ство, каким под­вер­га­лись страш­ным гоне­ниям, пыткам и истя­за­ниям и казням первые хри­сти­ане. Но рели­гия оста­лась, рас­про­стра­ни­лась и при­об­рела все­мир­ный харак­тер. Уже одно это гово­рит о том, что Хри­сти­ан­ство – это не просто порож­де­ние наших фан­та­зий. А это есть та рели­гия, кото­рая посто­янно, посто­янно под­дер­жи­ва­лась силою Божьею. Вы объ­яс­не­ний не най­дете, стоит только объ­ек­тивно пого­во­рить с исто­ри­ками – нет ника­ких чело­ве­че­ских причин объ­яс­нить факт сохра­не­ния Хри­сти­ан­ства в исто­рии. На этом хоте­лось бы закон­чить лекцию. Теперь давайте раз­го­ва­ри­вать.

Ответы на вопросы

Сейчас у нас, конечно ситу­а­ция в стране такова, что мы нахо­димся среди мно­же­ства рели­гий, точнее, не рели­гий, а миро­воз­зре­ний. Много сект, много пред­ста­ви­те­лей других рели­гий. Сейчас очень акти­ви­зи­ру­ется като­ли­цизм. Эта его тен­ден­ция назы­ва­ется «извеч­ная». Уже он повы­сил здесь ранг своих епар­хий, точнее ска­зать, своих обра­зо­ва­ний у нас в России. Теперь воз­никло несколько епар­хий, назна­чены епи­скопы, есть теперь мит­ро­по­лит. И, в общем-то, как вы видите, ситу­а­ция в этом отно­ше­нии ста­но­вится все более слож­ной. Причем все при­зывы нашей Церкви и даже нашего МИДа как-то соот­не­сти свою дея­тель­ность с тем поло­же­нием вещей, кото­рое у нас всегда имело место, и счи­таться с Пра­во­сла­вием, все эти наши заяв­ле­ния оста­лись, фак­ти­че­ски, без­от­вет­ными. Като­ли­цизм, нако­нец-то, добрался до России. Никак только еще папа не при­е­дет в Россию. Это, конечно, его мечта, завет­ная. Но уже вокруг нас он побы­вал. И на Укра­ине, и в Арме­нии, и в Грузии, так что мы, так ска­зать, нахо­димся в неко­то­рой като­ли­че­ской ауре, кото­рая сейчас пыта­ется про­ни­зать и нашу Цер­ковь, насколько это воз­можно. Я думаю, что реаль­ные пред­по­сылки к этому, конечно же, есть.

– Алек­сей Ильич, вот посту­пил такой вопрос: «Счи­та­ется ли веру­ю­щим чело­век, кото­рый верит в душе, но не посе­щает цер­ковь и не соблю­дает посты?»

Вы знаете, вот в такой общей форме отве­тить на этот вопрос сложно. По фор­маль­ным при­зна­кам – конечно, нет. По фор­маль­ным. Потому, что, если я поверю, что сейчас кто-то вбежит сюда и скажет: «Горим, пожар!», если я поверю – меня тут же выне­сет или через дверь, или через окно. А если я не поверю, я с места не сдви­нусь. Правда, же?

Так что, как это ска­зать, что я верю в душе, а не иду туда, где един­ственно я смогу прийти хоть немножко в себя? Чуть-чуть помо­литься. Где я могу услы­шать Еван­ге­лие, его объ­яс­не­ние. Если я верю, ну как же я туда не пойду! Если я верю, то я должен поис­по­ве­до­ваться, душу свою очи­стить, хоть немного. Что я, без­греш­ное суще­ство, что ли? Я верю, я ангел. Так мне же надо поис­по­ве­до­ваться, надо при­ча­ститься. Мне же нужно помо­литься. Нельзя же без этого.

Поэтому я вам скажу: вера, она всегда дей­ственна. Если я верую, я обя­за­тельно делаю. Если я не делаю, значит, я не верую, значит, я просто имею в голове своей неко­то­рую идею, кото­рая не дает ника­кого кон­крет­ного толчка моей жизни. Это оста­ется абстракт­ной идеей. Как в гео­мет­рии точка, без раз­мера. Да любая точка, какая бы ни была, имеет раз­меры, возь­мите любую точку, на любой бумаге. Нет! Гео­мет­ри­че­ская точка раз­ме­ров не имеет. Вот так и здесь тоже.

Так что я очень сомне­ва­юсь, что такая вера может при­не­сти пользу тому чело­веку. Но до конца этого ска­зать я не могу. Потому, что и вера подобна зерну, семечку, кото­рое мы сажаем и кото­рое потом может дать росток, затем может про­расти больше, а может стать и дере­вом. И даже при­не­сти плоды.

Поэтому все зави­сит в данном случае от чело­века. Если это начи­на­ю­ща­яся еще вера, воз­можно, да, пока он нахо­дится на этой стадии. Но если чело­век уже десятки лет верит в Бога и ника­кого ни храма, ничего не при­знает, то здесь я очень и очень сомне­ва­юсь. Думаю, что это уже не вера. Это просто, как сказал Хомя­ков, один из наших гениев: «не вера, а вере­нье». Все-таки раз­ли­чать надо как-то эти два поня­тия, вот в данном случае я бы так это и назвал.

– У меня сле­ду­ю­щий вопрос. Мы мир­ские люди, живем в миру, и Спа­си­тель нам указал путь, но у меня есть жена, дети. Где та грань, кото­рую я должен найти в этом вопросе. Понятно, святые, они могли уйти в пустыню и через это спа­саться. А как же нам? Как нам найти ту грань, чтобы не оби­деть своих родных и близ­ких и не забыть и себя, свое спа­се­ние.

Это хоро­ший вопрос. Я напомню немножко текст, и вы тогда, может быть, уви­дите частично и ответ. Юноша Его спро­сил: что мне делать, чтобы спа­стись. Иисус сказал: Ты знаешь запо­веди? – Знаю. И пере­чис­ляет их ему. Я все это сделал, гово­рит юноша. Тогда иди дальше, гово­рит, если хочешь быть совер­шен­ным, тогда иди и продай имение и раздай нищим. Слы­шите, если хочешь спа­стись, то да, отка­жись от всего, гово­рит Иисус. Там, в Еван­ге­лии, так прямо и напи­сано. Видите, здесь про­ве­дены две прин­ци­пи­ально раз­лич­ные сту­пени.

Поэтому в отно­ше­нии нас, мир­ских людей, я бы что сказал? Мы должны жить по сове­сти. Соб­ственно, к этому все и сво­дится. Все запо­веди. Если уж что-то такое не полу­ча­ется, то, по край­ней мере, искренно каяться. В том, что нару­шили. Но если, кто-то хочет дей­стви­тельно достичь боль­шего, то, мы пони­маем, нахо­дясь в нашей суете, посто­янно обща­ясь с людьми, непре­рывно бук­вально согре­шаем. Одно только осуж­де­ние у нас не сходит с уст. Одно только осуж­де­ние что делает, а зависть, а рев­ность, чего только нет, а непри­язнь? Мы кру­тимся здесь, бьемся друг о друга, колем друг друга непре­рывно, над­ры­ва­емся каждое мгно­ве­нье, поэтому здесь достичь мно­гого невоз­можно. Я вам рас­ска­зал об ученом, кото­рый, чтобы напи­сать эти­мо­ло­ги­че­ский сло­варь, закрылся бук­вально на год или на два. Только тогда он мог что-то сде­лать. И вообще я вам скажу, никто ничего не мог вели­кого сде­лать, если он не отда­вал всех своих сил только на это дело и не отре­кался от всего про­чего. Так вот, если чело­век хочет совер­шен­ным быть, то тогда да. Тогда ему дей­стви­тельно нужно отречься от всего того, от чего он дей­стви­тельно может отречься. В какой сте­пени он отре­чется, в такой сте­пени полу­чает спо­соб­ность совер­шен­ство­ваться в этом вопросе. Почему и ухо­дили в пустыни, в затворы, уеди­не­ния. Их можно знаете как назвать? Оран­же­рей­ные цветки. Посмот­рите, какие в оран­же­реях пышные цветы, нико­гда таких не вырас­тет на свежем воз­духе. Так вот, они были оран­же­рей­ными цвет­ками. Созда­вали исклю­чи­тель­ные, иде­аль­ные усло­вия для духов­ной жизни. И поэтому они могли дости­гать боль­шего. Того, чего мы никак не можем достичь. Вот мы не можем достичь такого состо­я­ния, чтобы любить всех оди­на­ково. Никак не можем достичь того, чтобы любить врагов своих. Я говорю любить, в смысле, серд­цем чув­ство­вать. Мы можем чув­ство­вать умом, можем спра­вед­ливо отно­ситься к врагу, но чтобы и полю­бить его – изви­ните. Этого я не могу. Они дости­гали этого.

Вы ска­жете – что это дает чело­веку? Ответ на этот вопрос очень про­стой. Каждый, кто хоть раз влю­бился, тот знает, что это такое. Так и они: при­об­ре­тали любовь, а не влюб­лен­ность во все и во всех, и это было их состо­я­нием души. Вот как состо­я­ние души влюб­лен­ного, кото­рый готов все отдать, готов быть заму­ро­ван, вот что такое любовь. Это то состо­я­ние, за кото­рое чело­век готов отдать все. Так вот, ока­зы­ва­ется, пра­виль­ная хри­сти­ан­ская жизнь и то совер­шен­ство, кото­рое дости­га­ется чело­ве­ком при особых усло­виях, при­но­сит потря­са­ю­щие плоды этому чело­веку. Вчера, если кто был в церкви, то, навер­ное, слы­шали житие Марии Еги­пет­ской. Я вам скажу, что то, что с ней было, это совер­шенно уни­каль­ный случай в исто­рии, и объ­яс­нить это по-чело­ве­че­ски кому-либо невоз­можно. Чтобы она, оста­вив сразу свою бурную жизнь, ушла в пустыню и была там потом одна 47 лет! Уже это одно или просто полная фан­та­зия, или факт. А если факт, тогда мы должны понять, что же было в ее душе такое, за что она запла­тила всем. Ни голод, ни страхи от зверей, ни холод, ни полное оди­но­че­ство, ничто не могло ее оттуда выгнать – таково было ее состо­я­ние. Вот что такое совер­шен­ство.

Итак, чем мы ее забьем? Вот, я вся­кими меч­тами и мыс­лями непре­рывно заби­ваю свою душу. Вся­кими филь­ми­ками. Всякой дрянью, непри­яз­нью. Чем больше этим заби­ваю я свою душу, тем меньше оста­ется того, что может меня питать. А поэтому не пере­жи­ваем. Нет и радо­сти, нет и любви, омерт­ве­вает душа. Вот беда какая. Поэтому и в нашей мир­ской жизни, я пола­гаю, мы должны, насколько это воз­можно, стре­миться жить по сове­сти, по Еван­ге­лию. И потом, что еще очень важно: душой хотя бы ни к чему не при­вя­зы­ваться. Да, мы знаем: мы должны делать то-то и то-то, это наша работа, это наше дело, мы обя­заны это испол­нять. Но душой не при­вя­зы­ваться. Потому что вы знаете, кто такой богач, в плохом смысле слова: тот, кто при­вя­зан к своему богат­ству. И этим бога­чом может быть послед­ний нищий. Богач – это кто? Тот, кто при­вя­зан к своему имению, кто живет этим, кто жаждет этого, для кого это цель жизни. Вот кто богач. И в то же время бога­тый чело­век может быть чело­ве­ком, кото­рый не стя­жает, он не при­вя­зан к этому. Кстати, хочу ска­зать: чем больше этих при­вя­зей к земле, тем труд­нее уми­рать чело­веку. Это нужно нам знать. Потому, что при­дется отре­зать слиш­ком тол­стые веревки. Нужно внут­ренне ни к чему не при­вя­зы­ваться. И я скажу, что это вели­кое благо, когда чело­век не при­вя­зан. А когда мы: «Ах, Боже мой, что скажет кня­гиня Марья Алек­се­евна!» Когда нас бес­по­коит мнение чело­ве­че­ское, бес­по­коят другие всякие вещи, то трудно чело­веку, очень трудно. Поэтому наша задача как можно больше бороться с этой при­вя­зью, тогда и мы можем достичь какой-то опре­де­лен­ной сво­боды.

– По Про­мыслу Божию мы все можем ока­заться ору­дием слепым в руках Все­выш­него.

– Мы, рус­ские, носи­тели Пра­во­сла­вия, под покро­вом Божьей Матери нахо­димся. С одной сто­роны берет гор­дость за это, с другой сто­роны, немножко попа­хи­вает пре­воз­но­ше­нием себя. Как здесь про­ве­сти гра­ницу? Мы, носи­тели Пра­во­сла­вия, вроде как «арий­ская нация», а весь мир – вроде как ничто.

Я думаю, что Вы уже сами отве­тили, пред­вос­хи­тили мой ответ. Где бы ни было воз­но­ше­ние, знайте, что там неправда. Такое встре­ча­ется сплошь и рядом: «Мы нахо­димся под покро­вом Божьей Матери». Что это такое? Что это значит: что я могу делать что угодно, а Божья Матерь меня покры­вает? Это, что ли? Опять та же самая при­чина. Потому что кто это гово­рит? Это люди, кото­рые, кажется, при­няли Пра­во­сла­вие, ничего о нем не зная, и свои мир­ские, то есть, страст­ные, начала вводят в созна­ние. Это просто беда. Я вот только сейчас вам сказал – отслу­жить от пьян­ства моле­бен перед иконой «Неупи­ва­е­мая Чаша» и ника­кой другой. Если перед «Вла­ди­мир­ской», то ника­кого не будет дела. То же самое перед «Дер­жав­ной» иконой, а если не перед «Дер­жав­ной», то проку не будет. Вы видите, это уже не Божья Матерь, а икона. Этак мы скоро в язы­че­ство придем. Это очень опасно. Иконы – это образы того, в кого мы верим. Перед кем мы молимся. Это образ. И этих обра­зов мно­же­ство. Обра­зов Бого­ма­тери – порядка 700. Раз­лич­ных обра­зов, перед кото­рыми мы молимся. Так же, как фото­гра­фий наших с вами может быть сколько угодно. Вот в чем дело. Это языч­ники думали, что их изоб­ра­же­ния, рисо­ван­ные или скульп­тур­ные, – это боги. За это Хри­сти­ан­ство и обли­чало их.

И вот так же с Рос­сией. Ну что это такое: «Мы – третий Рим». Ну, была такая идея у старца Фило­фея, но ведь у него была совсем другая мысль. Мысль-то какая: Рим отпал, Визан­тия пала, где еще тот центр, то госу­дар­ство, где бы Пра­во­сла­вие явля­лось госу­дар­ствен­ной рели­гией и имело бы все воз­мож­но­сти суще­ство­вать, рас­про­стра­няться и жить. Да, в России. Да, в Москве. Вот просто какая была идея – и все. Тогда. Но ска­зать, что это на веки вечные и всегда так и будет, – это все равно, что ска­зать: а наши предки Рим спасли. При­мерно то же самое.

Так же и в отно­ше­нии покрова Бого­ма­тери. Покров Бого­ма­тери – не без­услов­ный. Еврей­ский народ был избран­ным? Был. Отверг­лись Христа – избран­ни­че­ство отнято. Ничто и никто не может быть на веки вечные. Все зави­сит от нашего с вами про­из­во­ле­ния. Что же, я буду хулить Бога, а меня будет покры­вать Божья Матерь! Я буду оскорб­лять Сына Ее, а она будет меня покры­вать? Вы сами поду­майте. А Афон гово­рит: «Нет, мы под покро­вом Божьей Матери». Греция гово­рит: «Нет, мы». Россия: «Нет, мы». Давайте поде­ремся. Ну что же это такое? Покро­вом Божьим, святых и Божьей Матери поль­зу­ется только тот, кто дей­стви­тельно искренне хочет сле­до­вать запо­ве­дям Божьим. Тот, кто отвер­га­ется этих запо­ве­дей, сам отвер­гает этот покров. Таков закон жизни.

Вы знаете, в одной статье я про­чи­тал, как кано­ни­зи­ро­вали Нико­лая Вто­рого и автор статьи пишет, через год после этого: «Вот теперь уже целый год цар­ствен­ная семья насла­жда­ется небес­ными бла­гами». Вы поду­майте только, это пишет новый бого­слов, я его знаю, он инже­нер по обра­зо­ва­нию, мате­ма­тик, и вдруг – вот все его знание бого­сло­вия. Ока­зы­ва­ется, до этого, до кано­ни­за­ции, все равно, даже если они были святы, все равно – не насла­жда­лись, зато после кано­ни­за­ции – они насла­жда­лись. А если дека­но­ни­зи­руют, спро­сите его, тогда что будет? Тогда опять в пре­ис­под­нюю, да? Ну что ж это за логика такая!

Вот из таких вот взгля­дов, из такого пони­ма­ния вещей и скла­ды­ва­ются подоб­ного рода воз­зре­ния. Это очень печально, я вам скажу. Хри­сти­ан­ство гово­рит об одном: пока чело­век не сми­рится, не может Бог к нему при­сту­пить. И ничего не может ему сде­лать. «Отойди, – гово­рит, – Гос­поди, я сам». Пока не сми­рится, не кто-нибудь не может к нему при­сту­пить, а Сам Бог. Вы пони­ма­ете теперь, почему гор­дость есть самая ужас­ная вещь? Вот это тще­сла­вие, эта гор­дыня, вот это Я – это Мы. Это наи­бо­лее верные сред­ства отторг­нуться от Бога. Никому так не про­ти­вится Бог, как гордым. Бог гордым про­ти­вится, а сми­рен­ным дает бла­го­дать. Я вот так пони­маю эту ситу­а­цию.

Источник