опера жизнь с идиотом либретто
Опера «Жизнь с идиотом»
Опера «Жизнь с идиотом» (1991 г.) — неожиданный поворот в творчестве Шнитке. Она была написана по рассказу современного писателя Виктора Ерофеева, творчество которого выходит за границы представления о традиционной лексике русского языка. Известность Виктор Ерофеев приобрел благодаря публикации в журнале «Вопросы литературы» первой в советском литературоведении изданной статьи о творчестве маркиза де Сада (1973 г.). А после выхода в 1990 г. его романа «Русская красавица», ставшего бестселлером, имя Виктора Ерофеева приобрело международную известность.
Идею оперы Шнитке подбросил выдающийся музыкант М. Ростропович. В качестве режиссера был приглашен корифей и новатор, один из создателей «режиссерской оперы» Борис Покровский. Художником стал Илья Кабаков.
Ключевая фигура сюжета — Вова, с аллюзией на Владимира Ленина, но имеющий черты всевластного деспота вообще. При этом на протяжении двух актов спектакля он издает одно лишь восклицание «Эх!». Фабула абсурдна. В Идиота–Вову влюбляется Жена Героя (Герой — персонаж «Я»), происходят эротические сцены, далее Жене отрезают голову секатором, Идиот исчезает, а Герой (Я) сходит с ума от его отсутствия.
Премьера «Жизни с идиотом» состоялась в 1992 г. в Амстердаме и прошла весьма успешно. Королева, бывшая на представлении, сказала, что ей понравилось. Вслед за ней и пресса объявила: опера замечательная, постановка великолепная.
Мнения москвичей относительно оперы Шнитке были противоречивыми, а у многих музыкантов — критичными.
В 1993 г. режиссер Александр Рогожкин снял по этому же рассказу одноименный фильм.
Жизнь с идиотом (опера)
Содержание
действие
пролог
Хор резюмирует историю, прерываемую перебоями «Ичса» и его жены: «Жизнь с идиотом полна сюрпризов!» Жена считает своего мужа сумасшедшим, потому что он выбрал Вову из всех людей. Она объявляет Вове, что у него будет сын. «Я» кричит, что он сам будет его сыном.
первый акт
В коротком антракте жена «Я» и Вова заикаются бессмысленными звуками. Затем «Я» объявляет отчет о том, как он «стал».
Второй акт
После того, как Вова снова приучен к дому, в квартире возвращается нормальность. Однако у Вовы завязались интимные отношения с женой, поэтому «Я» спит на диване в гостиной с берушами. Вова дарит ей фиалки. «Я» купил ему новое пальто и заменил уничтоженную коллекцию Пруста его жены, после чего Вова также принес ему цветы. Кроме того, теперь он помогает по хозяйству. Удивительно, но жена беременеет, несмотря на «определенные наклонности» Wowas. Она всерьез полюбила его и больше не терпит критики «Я» в адрес Вовы. Тем не менее, она сделала аборт. Когда Wowas понимает это, он злится, избивает ее и вступает в гомосексуальные отношения с «Я», которые «хор гомосексуалистов» наглядно описывает. «Я» и Вова радостно перемещаются сначала в соседнюю комнату, а потом в спальню, а столовую и диван они оставляют рассерженной женщине. Последний резюмирует свою жизнь, рвет письма и книги и, как прежде, клянется на ковре. «Я» и Вова сначала игнорируют это. Через некоторое время они теряют терпение, издеваются и бьют их. Поскольку женщина не дает им больше есть, они голодают и худеют все больше и больше. Наконец, женщина дает Вове выбор: «Вова! Либо он, либо я! »Она даже обещает ему сына. Вова сначала выглядит грустным. Но потом он пугается, достает секатор и использует их, чтобы обезглавить ее. Он запихивает ее тело в мусорное ведро на лестничной клетке и исчезает. «Я» никогда его больше не увижу. Но его самого отводят в дурдом, где охранник встречает его «как старого друга». Там «Я» поет песню про березку, кусает и записывает историю своей жизни. Wowas «Ах!» Звонки все еще слышны. Жена, а затем «я» присоединяются.
макет
оркестр
Оркестровый состав оперы включает следующие инструменты, которые должны быть распределены по всей площади оркестровой ямы:
Во втором образе первого акта широко распространены в зрительном зале флейта (альтовая флейта), гобой (английский рожок), кларнет (бас-кларнет), фагот, валторна, труба, тромбон и туба.
История работы
Оригинальная версия либретто практически полностью соответствует оригиналу. После консультации с Ерофеевым сам Шнитке подтянул кожу примерно на треть. В результате были пропущены два второстепенных эпизода, а именно персонаж иностранного дипломата Крейга Бенсона (чей домашний идиот «Я» в конечном итоге оказался) и точное описание преступления главного героя, повлекшего за собой действие. После монтажа от последнего во время сцены сумасшедшего дома осталась лишь короткая «галлюцинация». С другой стороны, личные выступления Марселя Пруста были дополнены для оперной версии. По просьбе Ростроповича Шнитке добавил к партитуре танго и вальс.
Затем последовала совместная постановка Венской камерной оперы и Московского камерного театра, также поставленная Покровским, с оборудованием Виктора и Рафаила Вольски. Он был исполнен в Вене в феврале 1992 года (дирижер: Владимир Сива; исполнители: Евгени Болучевский, Ольга Шалаева, Николай Курпе) и в Москве в июне 1993 года (дирижер: Александр Левин; исполнители: Яков Радинек, Нина Яковлева, Сергей Острумов).
В 1995 году спектакль поставил Джонатан Мур в Английской национальной опере в Лондоне. Главные роли исполнили Дэвид Баррелл («Я»), Луиза Кеннеди-Ричардсон (жена) и Аласдер Эллиотт (Вова).
Опера жизнь с идиотом либретто
Шнитке Альфред Гарриевич (1934-1998)
24 ноября исполняется 75 лет со дня рождения крупнейшего российского композитора 2-й половины 20 века – Альфреда Шнитке. В ознаменование этой даты мы предлагаем читателям статью о нем из нового издания энциклопедического словаря «Опера» Цодокова Е.С. с включением краткого изложения либретто оперы «Жизнь с идиотом» (в текст словаря этот фрагмент не вошел).
Русский композитор. Родился в немецко-еврейской семье в Республике немцев Поволжья. Ранние послевоенные годы (с 1946) провел в Вене, где его отец работал переводчиком. С 1948 в Москве. В 1958 окончил Московскую консерваторию (класс композиции Е.Голубева). В 1962-72 преподавал инструментовку в Московской консерватории.
В 1985 во время отдыха в Пицунде Ш. перенес первый инсульт. С 1990 жил в Германии. Здесь его поразил второй, а затем и третий инсульты. Его, практически, полностью парализовало. Однако он продолжал сочинять с помощью специально созданного аппарата, который помогал ему работать одной рукой, находящейся в подвешенном состоянии. В доведении рукописей до законченного вида композитору помогали сотрудники музыкального издательства Сикорского.
Ш. рано увлекся модернистскими идеями и различными композиторскими техниками. Он стал одним из лидеров советского авангарда. Если говорить обобщенно, то в целом творчество Ш. отличает полистилистика, сочетающая в себе элементы классического и авангардного музыкального письма по принципу коллажа. Яркое сопоставление бытовизмов и отвлеченно-возвышенных музыкальных образов создает особую атмосферу восприятия, созвучную контрастам современной действительности, где простому человеку далеко не всегда удается понять свое место. Внутренне присущий композитору сознательный эклектизм придает его сочинениям подчас гротескно-иронический характер (иногда с элементами изощренной «игры») где примитивные гармонии и лаконичная мелодия могут сочетаться с изысканными диссонансными звучаниями. Контрастный музыкальный язык композитора парадоксально объединяет в эстетике Ш. «высокие» культурные нарративы (иногда сопровождаемые своеобразно преломленным цитатничеством старых мастеров) и низменный китч. Такие свойства музыки Ш. плодотворно сказались на его киномузыке, которую он начал сочинять с 1961 (он автор музыкально сопровождения более чем к 60-ти фильмам, среди которых такие неординарные и разные, как «Агония» и «Спорт, спорт, спорт» Э.Климова, «Восхождение» Л.Шепитько, «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» и «Экипаж» А.Митты и др.), ибо хорошо отвечают стилистике самого современного киоискусства.
В области академической музыки Ш. создавал, преимущественно симфонические, инструментальные и вокально-инструментальные произведения (концерты для альта, скрипки, виолончели, ф-но и др.), Кончерто-гроссо, симфонии, кантаты и другие произведения для хора и солистов, духовную музыку.
Скандальная премьера в присутствии королевы прошла успешно. Опера была затем поставлена в Вене, Лондоне и др.
Интересно, что Покровский, уже приступив к репетициям, был не вполне удовлетворен возникающими политическими метафорами спектакля и при осуществлении московской премьеры в Камерном музыкальном театре (1993) при сохранении канвы сочинения, некоторые акценты были видоизменены. Герой превратился писателя, в воспаленном мозгу которого возникают все эти абсурдные истории с «Я».
Либретто этого опуса настолько запутанно, что мы предлагаем читателям (в качестве приложения к статье) его изложение в версии постановки Новосибирского театра оперы и балета (2003).
Действие первое
«Жизнь с идиотом полна неожиданностей»
Реальность дурдома смешивается с реальностью воспоминаний. Жена, которой Вова отрезал голову, также продолжает жить в воображении «Я».
Из хаоса внутреннего мира «Я» возникает сюжет…
«Я вынашивал свой идеал идиота. »
«Друзья поздравили меня с идиотом». Таково было наказание: «Я» наказан за недостаток сострадания. И жена, и друзья считают, что Господь проявил снисхождение. Если признаться честно, то жизнь с идиотом – «наказание легкое, необременительное», да и не наказание вовсе, в нем угадывается даже «некоторая форма доверия»…
«Я» вынужден привести в свой дом идиота. Он не спорил с друзьями и вынашивал свои идеал идиота. Не хотелось брать «случайного олигофрена». «Я» мечтал об иной патологии – «народной по форме и содержанию», представляя себе степенного и лукавого старца, блаженного, «амбивалентного такого старичка», но взять его вовсе не для развлечения, а по внутреннему жизненному расчету…
В жизни все оказалось иначе.
«Новенькая и весьма сносная» жена «Я», которая так любила читать Марселя Пруста и общалась с ним в своем воображении, была зверски убита… Вовой. Тем самым идиотом с назидательным выраженьем лица, почти бессловесным существом. «Эх. »
«Я» приходит в дурдом выбирать идиота. Неприветливый сторож «руладой похмельной брани» объясняет, что все уже заперто. Две поллитровки, которые «Я» достал из кармана, решили все проблемы.
Действие второе
«Я» надеялся получить мыслителя, которого он вовлекал бы в свои углубленные дискуссии, но Вова оказался великим молчальником и кроме «Эх!» никаких слов не употреблял.
Сначала все шло нормально, Вова был очень тихий, «только шаркал тапочками и отъедался». Однажды, вернувшись домой, «Я» застал Вову, веселого и довольного жизнью, сидящего «на кухонном полу в большой луже молока, в окружении выброшенных из холодильника продуктов, то сыра кусок откусит, то в банку с винегретом засунет руку, то вафлей захрустит, то к колбасе потянется…»
«Я» и жена объявили военное положение, забаррикадировались в смежной комнате и затаились. Но Вову это не смутило, на самом деле это он объявил военное положение.
. Начались разногласия между мужем и женой, посыпались упреки, взаимные обвинения, а Вова тем временем бесчинствовал за стеной… Наконец, он вломился к супругам, отбросил «Я» в сторону, вышвырнул вон из спальни, запер дверь и уединился с женой.
Жена «Я» влюбилась в Вову, с умилением отмечала, что Вова стал более чистоплотным. Она купила ему розовую рубаху, на прогулку Вова выходил в фетровой шляпе. Однажды Вова преподнес жене букетик фиалок. Они уединились. «Я» спал на тахте, заложив уши ватой…
Наступила весна («грачи прилетели»), жизнь вошла в колею. «Я» накупил книг Пруста, жена углублялась в чтение… А потом – Вова преподнес «Я» тюльпаны. «Начало складываться наше мужское сообщество».
Жена любит Вову и хочет от него ребенка. Она славно научилась выкрикивать «Эх!». Потом сделала аборт. Поняв это, Вова поколотил её и вскоре перенес свой сексуальный интерес на «Я».
Преодолев свое отвращение к Вове «Я» отдается ему. «Мы жили с Вовой в согласии, нежности и неге, даря друг другу скромные подарки: конфеты, шары, цветы и прекрасные лобзанья, как сын живет с отцом, когда они поэты. Божьей милостью, в мире не было людей счастливей нас». Теперь «Я» и Вова поселились в смежной комнате, «предоставив жене простор столовой, тахту и Пруста и братскую, незамутненную любовь». Жена «Я» бесчинствовала, рвала и портила книги Пруста, стала морить «мужское сообщество» голодом. Она хотела получить Вову обратно и поставила условие: он должен выбрать её или мужа. Она обещает родить Вове сына, но «Я» заявляет, что он и есть сын Вовы. Жена его высмеивает. В конце концов, «на какую-то секунду я потерял веру в себя, в нашу с Вовой любовь. Это была секунда неожиданной слабости. Вова увидел это и загрустил». Жена развивала успех. «От неё пахло женщиной. Вова задумчиво теребил рыжую бородку…». Но думал недолго. Вбежал в комнату. Щелкнул секатор. Жена смело пошла на любимый секатор, привезенный из ГДР… «Вова шел на жену, рыжий, умный, родной, словно танк». «Я люблю тебя, Вова!» – воскликнула жена, и Вова отрезал ей голову.
«Я» больше Вову никогда не видел. В сумасшедшем доме сторож принял «Я» как родного. «Я» кусался и пел фальцетом: Во поле береза стояла… Реальность дурдома смешалась с реальностью воспоминаний.
«Ты никогда не умрешь, Вова!» –
«Мы – памятник, Вова, разрушенный враждебными вихрями». –
«Я слышу лебединую песню моей революции». –
В этом опусе Ш. совершенно ясно ощущается отсутствие эстетического противовеса низменной и уродливой действительности, хотя она и была закамуфлирована под абсурдистский бред.
Следующая опера композитора «Джезуальдо» (1995, Венская опера, либретто Р.Блетшахера в переводе А.Парина, дирижер М.Ростропович) носила совершенно иной, если так можно выразиться культурологический характер, несмотря на ужасы сюжета, посвященного выдающемуся итальянскому композитору-мадригалисту 16 века. Однако в произведении речь идет не о творчестве Джезуальдо, а о его маниакальной и неуравновешенной натуре. Суть сюжета, происходящего в Неаполе в конце 16 столетия, в том, что обуреваемый ревностью композитор, который, кстати, является князем Венозы, прознав про измену красавицы жены Марии и подозревая, что ребенок, которого родила ему жена, не от него, в порыве аффекта и подстрекаемый семьей, убивает Марию с ее любовником герцогом Фабрицио и самого ребенка!
В партитуре оперы Ш. использует ряд инструментов (мандолина, гитара, орган и др.) для создания колорита эпохи Возрождения, ткань музыкального произведения более монолитна, насыщена диссонансами и отличается меньшей степенью полистилистики. Российская премьера оперы состоялась уже после смерти композитора в 2000 в БЗК силами коллектива под руководством В.Полянского.
Премьера последней оперы композитора «История доктора Иоганна Фауста» осуществлена в 1995 в Гамбурге дирижером Альбрехтом и режиссером Дью (либретто Й.Моргенера и автора по мотивам народной книги о Фаусте, изданной книгоиздателем И.Шписом в 1587). В опере была частично использована музыка одноименной кантаты (1983). Она сочетает в себе черты не только оперы, но и оратории. Одним из действующих лиц является рассказчик (эта роль поручена тенору).
Выходя уже за рамки характеристики собственно самого Ш., в более широком культурном контексте уместно высказать здесь еще и такую мысль. Вся эта противоречивость, эклектизм, эстетическая недоговоренность и двусмысленность у многих деятелей современной музыки, да и искусства в целом (относительно близкий пример – творчество Г.Канчели), говорят о двух полярных вещах. С одной стороны, о страшном «одиночестве», растерянности и непонимании тенденций современной цивилизации, враждебной подлинному искусству, царящих в душах талантливых художников; с другой, о своего рода «удобстве» такой двусмысленности, которая может в нужное время и в нужном месте обернуться выгодной позицией «непонятого гения» и дивидендами от возникающих подчас премьерных скандалов.
Опера «Жизнь с идиотом» (1990-1991)
либретто Виктора Ерофеева
Действие 1
Нидерландская опера, постановка Б. Покровского
Я — Dale Duesing, Romain Bischoff (baritones)
Жена — Teresa Ringholz (soprano)
Вова — Howard Haskin (tenor)
Сторож — Leonid Zimnenko (bass)
vocal ensemble and Rotterdam Philharmonic Orchestra
Mstislav Rostropovich (conductor, piano)
Amsterdam, Het Muziektheater, April 1992
ХОР: Жизнь с идиотом полна неожиданностей.
Я: Мой Вова, моё наказание.
ЖЕНА: Как ты мог его выбрать? Ты с ума сошёл!
ХОР: Сам дьявол мутит.
ЖЕНА: У тебя будет сын, Вова, ты будешь гордиться им!
Я: Я твой сын, Вова!
ЖЕНА: Вова, Вова, Вова!
ХОР: Жизнь с идиотом полна неожиданностей.
Я: Друзья поздравили меня с идиотом.
ХОР ДРУЗЕЙ: Это, поверь нам поверь, ничего.
ЖЕНА: Обнимали, тискали, целовали в щёки.
Я: Я растерянно улыбался, голова кружилась, мелькали руки, улыбки; я целовал друзей в щёки, обнимал их и тискал.
ХОР ДРУЗЕЙ: Клубились пары дружбы. Признаться, мы опасались худшего, ведь были все основания опасаться худшего, а тут на тебе — жизнь с идиотом; наказание лёгкое, необременительное, можно даже сказать, вовсе не наказание; смотря, конечно, как смотреть, так вот, если смотреть сквозь прореху наших времён, то в таком наказании угадывается тайная форма доверия (тебе всё-таки не все пути закрыты!), новый род жизнедеятельности, скорее поручение, чем порицание. Словом, миссия. Тем более, добавим, что предоставлен выбор. Они проявили к тебе снисхождение…
Я: Я был мнителен в ту зиму, мнителен и беспокоен, и мир опрокинулся в мою мнительность, границы между предметами размылись; курились сладковатые пары.
Я И ХОР ДРУЗЕЙ: Друзья с новой силой меня целовали, и я целовал их — так мы целовались.
ХОР ДРУЗЕЙ: Старик, есть счастье в несчастье. Чего греха таить, тебе всегда несколько недоставало сострадания; слабовато — дружески щурились друзья, — у тебя с этим делом, по этой части.
ЖЕНА И ХОР: И его несчастная жена тоже кивнула: слабовато.
Я: Ну, слава богу, ну, слава богу!
ХОР ДРУЗЕЙ: Они проявили к тебе снисхождение.
Я: Наконец-то я понял, за что меня наказали: за недостаток сострадания.
ХОР ДРУЗЕЙ: Поднялся смех. Мы все наслаждались своим остроумием. Мы чокнулись. Мы чокнулись. Мы чокнулись.
ЖЕНА: Мы чокнулись. Мы много и вкусно ели.
Я: Однажды попались рябчики в сметане. Так мы их съели. А почему бы нам было не съесть рябчиков в сметане? В сметане они были совсем как живые.
Я: Я не спорил с друзьями. Не видел в том проку. Я вынашивал свой идеал идиота. Совсем не хотелось брать какого-нибудь случайного олигофрена: оплывшее пористое лицо, заплёванный подбородок, подёргивание исковерканных рук, мокрые штаны.
ХОР ДРУЗЕЙ: Загромождение жизненного пространства — и ничего больше.
Я: Я мечтал о совершенно иной патологии — блаженной, юродивой патологии, народной по форме и содержанию. Я представлял себе степенного лукавого старца с востреньким глазом цвета выцвешего неба. Пьёт чай вприкуску, лик светлый и чистый, а набежит рябь безумия — сам дьявол мутит. Амбивалентный такой старичок. Я собрался взять блаженного не для развлечения, а по нутряному, жизненному расчёту. Страшно жить на свете, господа!
ХОР ДРУЗЕЙ: Страшно жить на свете, господа! Страшно жить на свете, господа!
Я: Ну, вот — и отрыгнулось. Простите великодушно. У меня была новенькая и весьма сносная жена.
ЖЕНА: А старая умерла. От скарлатины.
ХОР ДРУЗЕЙ: Ей неверный диагноз поставили и неверно лечили. Она умерла.
Я: Я вдовец. И новенькая тоже умерла. Несчастная женщина! Как она любила Пруста!
ЖЕНА: Как я любила Пруста!
(появляется Пруст, кланяется, танцует и исчезает)
ЖЕНА: Мне бы читать и читать до счастливой старости Пруста и готовить мне жульенчики из шампиньонов! А меня зверски убили…
«Жизнь с идиотом» или испытание ужасом
Мы очень рады, что «Золотая маска», десятая, впервые на моей памяти представляет театры, которые как бы засветились за всю ее 10-летнюю историю солидно и основательно, и вот среди этого благородного списка и наш Новосибирский театр оперы и балета.
Есть такой обычай: в какой-нибудь город приезжаешь, и говорят, человек пошел в театр. Вот, например, в Омске говорят, «в драм», это в драматический театр. А вот в Новосибирске говорят в оперный. Эта особенность молвы, сложившейся традиции, практики, обычая, она один из самых главных показателей необходимости и нужности оперного театра в Новосибирске. Еще надо отметить одно обстоятельство на эту тему. Новосибирск, если не считать Санкт-Петербург и Москву, единственный в провинции город, где существует такой музыкальный холдинг: консерватория, хореографическое училище и оперный театр. Как всегда в России все на троих, вот такой устойчивый треугольник, который питает друг друга непрерывно в течение многих лет, это единственный в провинциальной России такой город. Если добавить, что Новосибирск является третьим в России городом по числу пользователей Интернета, после Москвы и Петербурга, если вспомнить о знаменитом Академгородке, становится понятно, что концентрация интеллектуального населения на 1000 человек, достаточно высокая. Конечно, все это определяет нашу репертуарную политику.
Автор либретто, известный писатель Виктор Ерофеев.
Вот, как он комментирует новую постановку оперы Новосибирским театром:
Ерофеев: Спектакль неожиданный, и я сам был свидетелем того, что в Новосибирске первое представление для публики в общем-то вызвало очень сильное недоумение в городе. Только после второго представления начальство вынесло решение относится к этому спектаклю положительно. Это было такое преодоление психологического тяжелого состояния, и слава Богу. И надо сказать, что не только в Новосибирске. Я совсем недавно, слышал по радио «Эхо Москвы», что «Жизнь с идиотом» идет в Лондоне, и викарий, главный священник Лондона, потребовал цензуры и были вырезаны некоторые куски из оперы. Так что, в общем, представление достаточно смелое, и не забудем, что впервые оно было поставлено Борисом Александровичем Покровским в Амстердаме в 1992 году. Там был Ростропович и Кабаков, и надо сказать, что даже амстердамская публика после премьеры не сразу стала аплодировать, хорошо помню, что была большая пауза перед тем, как они решили, хлопать. Действительно, гениальный Шнитке имел огромную смелость предложить нестандартный текст в оперном жанре.
Либретто оперы я написал по просьбе Альфреда Гарриевича, с которым мы очень близко дружили. Но близость этой дружбы совершенно не подразумевала, что он когда-нибудь сделает мне такое предложение. Как вы сами понимаете, он писал произведения на классические сюжеты. Когда он мне сделал это предложение, услышав мой рассказ «Жизнь с идиотом». Это было в самом начале перестройки, Шнитке вместе с дирижером Геннадием Рождественским пришли на мой творческий вечер, и после моего выступления Альфред подошел ко мне и сказал, что он хочет написать оперу. Я сказал, что нет такого либреттиста, который мог бы написать либретто. Он сказал, ну, вот ты и напиши. Я сказал, я никогда не писал либретто, я вообще редко хожу в оперу, и он сказал, вот тогда ты, наверное, напишешь хорошее либретто. Я работал неделю над этим либретто, показал черновики Альфреду, думая, что мы будем продолжать работать долго-долго, примерно как Чичиков с Маниловым, распивая чаи. А он сказал: вот теперь моя очередь, теперь я напишу на это музыку. Так что это была спонтанная работа для нас обоих. Все находилось на грани срыва. Когда было написано три четверти текста, я прочитал в «Московском комсомольце» что Шнитке умер. На самом деле это был его третий инсульт, но он, к счастью, не умер и совершенно героически дописал оперу.
Я очень дорожу спектаклем, который сделал Новосибирский театр. Во-первых, никто там никого не шокирует. С другой стороны опера затрагивает какие-то такие подкорковые области сознания жизни, которые, в принципе, человеку, видимо, не всегда полезно и нужно расковыривать. Это подвиг театра. Катарсиса там не ждите: это как бы испытание ужасом. И театр, и режиссер, и актеры совершено не стерли это нарастание ужаса человеческого подсознания. Новосибирцы, спасибо им, сделали это просто на полную катушку.