найденный рай или жизнь человечества у северного полюса книга

Найденный рай или жизнь человечества у северного полюса книга

TART-ARIA.INFO запись закреплена

УИЛЬЯМ Ф. УОРРЕН «НАЙДЕННЫЙ РАЙ НА СЕВЕРНОМ ПОЛЮСЕ» (1885):

«От широты, на которой находится Калифорния и её рощи секвой на Марипозе, до Гебридских островов пролегает длинный путь в сторону полюса, но мы не должны приходить к слишком простому заключению, когда поднимаем вопрос: а не лежала ли стартовая точка этого гигантского растения ещё выше, то есть в арктической области?

Миоценовые окаменелости самых высоких из числа достижимых арктических широт рассказывают свою собственную историю. При ограниченных возможностях проведения раскопок среди этих окаменелостей, как пишет Чарлз Лайель, всё же «было найдено более тридцати экземпляров хвойных деревьев, включая и несколько секвой, родственных гигантским веллингтониям Калифорнии. Есть и буки, дубы, платаны, тополя, грецкие орехи, липы и даже магнолии, две шишки которых были недавно обнаружены, указывая на то, что это красивое вечнозеленое растение не только росло здесь, но и семена его созревали в пределах Арктического круга. Многие из лип, платанов и дубов были широколистными, и сохранились их цветки и семена, помимо множества листьев. Даже на Шпицбергене, на расстоянии в 12° от полюса, было обнаружено не менее девяноста пяти видов окаменелых растений». Роскошь растительной жизни миоценового периода произвела большое впечатление даже на ветеранов геологии как нечто «поистине замечательное»….

Но гигантская секвойя — это живой и неоспоримый факт. Не будучи самой старой в ряду хвойных деревьев, она тем не менее служит доказательством существования некоторых древнейших возможностей, которыми располагала растительность. Она говорит ботаникам, что растения, однажды достигшие великого изобилия, вымирают, и, если не будут о них заботься люди, они исчезнут навсегда с земного шара. В последних выживших в природе представителях, сохранившихся доныне благодаря счастливым местным условиям и собственному унаследованию длительной жизни, мы видим свидетелей, повествующих о древнем мире…

Они повествуют нам о давно миновавшем рассвете дня человека. Они несут в себе указания на ту необычайную жизнь, которая была характерна для отдалённого места их рождения. И если эти экземпляры вымирающей расы могли выживать в неблагоприятные биологических условиях в течение двух тысяч лет, кто скажет, что невозможно, чтобы человек времен происхождения гигантской секвойи не мог иметь рост выше шести футов и достигать возраста, намного превосходящего наши семьдесят лет?

Изобилие жизни животных в период миоцена тоже не менее замечательно. Процитируем снова того же автора: «Беспозвоночные животные этого времени очень многочисленны. исключительно велико количество мелких раковин Foraminifera. Кораллы изобильны, и во многих местах они образуют настоящие рифы. Многочисленные крабы и омары представляют класс Сrustacea. Только в одной Швейцарии доктор Хир нашёл в миоценовых слоях более тридцати сотен видов насекомых. Моллюски весьма многочисленны. Изобильны Polyzoans. Исключительно полно представлены Bivalves и Univalves. Рыбы этого периода очень изобильны. Останки рептилий далеко превышают обычные. В этот период впервые появляются и сухопутные черепахи. Наиболее замечательная форма этой группы — огромная Colossochelys Atlas, найденная в Индии, в верхнемиоценовых слоях Сиваликских гор и описанная доктором Фалконером. Далеко превосходящее по своим размерам любую из живущих черепах, это громадное животное имело в длину около двадцати футов от конца носа до кончика хвоста, а в высоту семь футов. Вышецитированные превосходные палеонтологи сообщают, что некоторые из индусских традиций не посчитают неправильным то, что эта колоссальная черепаха вымерла в ранние века эпохи человечества.

В миоцене появляются разные виды семейства лошадей, но наиболее важен и наиболее известен из их числа Hipparion. Его останки были найдены в разных областях Европы и Индии, и, судя по значительным скоплениям его костей в некоторых местах, можно утверждать, что эти предки лошади, жившие в средний период третичной эры, собирались в большие табуны, подобно их современным потомкам. Настоящий олень с массивными костными рогами был впервые обнаружен здесь. Вероятно, самым примечательным изо всех этих жвачных животных миоцена был Sivatherium giganteum, найденный в Сиваликских горах в Индии. У этого необыкновенного животного было по две пары рогов. Если бы все эти рога были простыми, можно было бы без труда посчитать Sivatherium просто гигантской четырёхрогой антилопой. Мы должны относить к периоду миоцена появление важной категории слонов и близких к ним Proboscidians. Только три родовых группы этой категории известны науке, а именно: вымершие Deinotherium, мастодонты и слоны — и все эти три группы были чётко ограничены отложениями того времени. Наиболее известный череп Deinotherium является единственным найденным при раскопках слоёв верхнемиоценового времени в Гессенском Дармштадте, проводившихся в 1836 году. Этот череп имеет четыре с половиной фута в длину и указывает на существование животного, более крупного, чем любой из живущих ныне слонов. Среда травоядных четвероногих была, как мы видели, исключительно изобильной во времена миоцена, и они часто достигали огромных размеров, при этом было множество хищников (Camivora): обнаружена большая часть существующих семейств. Ласки и выдры там уже были, и в то же время широко представлены крупные кошки этого периода, особенно огромные саблезубые тигры. В среде млекопитающих грызунов. выявились в середине третичной эры все главные существующие виды. И наконец, разные формы обезьян существовали во времена миоцена. К форме «антропоидных обезьян» относят Dryopithecus. Он тоже отличался крупными размерами, равными росту человека, и, видимо, жил на деревьях и питался плодами».

Или мы могли бы восстановить в памяти «колоссального» Megatherium Cuvieri, чья «берцовая кость, почти в три раза толще такой же кости слона». Или, посетив юрские отложения Колорадо, мы могли бы взглянуть на Titanosaurus, на одного из позднооткрытых обитателей древнего мира, о котором Джон Лабок говорит, что это, «вероятно, одно из величавых животных среди известных — в нём было сто футов длины и по крайней мере тридцать футов в высоту, хотя не исключено, что даже эти невероятные размеры могли быть превзойдены размерами Atlantosaurus» — также одной из новых находок.

И снова, говоря о скелете, которому принадлежит череп неандертальца, он сообщает: «Зубцы и гребни, к которым крепились мускулы, очень сильно развиты, из чего можно сделать вывод, что череп принадлежит чрезвычайно сильному, физически развитому человеку»

Указание на то, что животный мир во времена начального развития, человека был миром грубости и монструозности — этому мнению дали почти универсальное хождение научно-популярные книги и журналы, — на деле полностью неверно. В свете более глубокой науки прекраснейший Эдем старейших легенд предстает, насколько это касается начальной зоологии, более достоверным, чем говорила зарождающаяся наука палеонтология.

Всё, что порождалось областью, где день длился десять месяцев, а ночь — всего два, не могло существенно не отличаться от мест, где в среднем почти 12 часов из каждых двадцати четырёх проходят в темноте. «Мы не должны проходить мимо того факта, что растения и раковины арктической области отличаются замечательным разнообразием»

Арктические скалы говорят о еще более удивительной утраченной Атлантиде, чем Платон. Окаменелые залежи слоновой кости в Сибири превосходят все подобное в этом мире. По меньшей мере со времён Плиния ими пользовались, и до сих пор из них черпают этот материал. Останки мамонтов столь многочисленны, что, как говорит Гратакап, «Северные острова Сибири кажутся сложенными из массы этих костей». Другой учёный, говоря о Новосибирских островах, расположенных к северу от устья реки Лены, формулирует так: «Каждый год из земли извлекается огромное количество слоновой кости. Собственно, некоторые из островов выглядят как скопления унесённых водой брёвен и тел мамонтов и других допотопных животных, скреплённых морозом». Почва этих высокоширотных арктических областей настолько наполнена этими останками, что остяки (ханты) и другие не знающие образования племена верят, будто мамонт — это подземное животное, прокладывающее себе путь сквозь почву, подобно кроту, и живущее там по сию пору….

Заметьте, например, такой любопытный факт, что, в то время как в древней восточно-арийской мысли боги горы Меру имеют потрясающий рост, обитатели смежных областей несколько меньше, хотя все ещё гигантские, но они, кажется, последовательно уменьшаются в размере от варши к варше, пока мы не достигаем страны Бхарата, варши, которая граничит с экваториальным океаном и населена обычными людьми. И если жители ада, находящегося дальше на юг, должны быть, в соответствии с неким законом природы, еще меньше, чем люди, то душа принца Сатьявана, когда её уносят к местожительству Ямы, описана в «Махабхарате» лишь «высотой с большой палец». Поразительная последовательность: начинаясь с существ ростом в несколько миль, она завершается на границах «Земли смерти» бестелесными духами, чей рост равен лишь длине большого пальца. Но это представление о размерах царства порождённой и изменчивой жизни не ограничивалось предками индусов. В наиболее ранней мысли Древней Греции подлинная обитель пигмеев была около экваториальной Океанской реки; дальше к северу располагалось местожительство людей; продвигаясь еще дальше, человек попадал в край гигантов; в то время как на полярном Олимпе боги были настолько огромны, что при своём падении распростертый Арес «закрыл семь акров»

Здесь находится такое царство солнечного света, о каком мы никогда не мечтали в наших более низких широтах. Здесь мы имеем такую напряженность и направление магнитного поля Земли, с биологической значимостью которых мы совершенно не знакомы. Здесь мы сталкиваемся с электрическими силами, протекающими через каждый лист травы и вершины самих холмов с «колышащимся пламенем».

Моря Арктики изобилуют животными. Такие наземные животные, как медведь, волк, северный олень, мускусный бык, арктическая лиса, рассеяны по замороженной поверхности земли, где они находят средства пропитания. Воздух населен неисчислимыми стаями птиц; выносливая растительность простирается почти до Северного полярного круга, а за ним существует во мхах, лишайниках, низкой траве, щавеле, маленьких чахлых кустах, низкорослых деревьях и в летних красивых цветах. В Антарктике, наоборот, растительность прекращает расти на некоторой границе, деревья исчезают приблизительно на 56° ю. ш. Моря изобилуют животными, неизвестными в Арктике; здесь много птиц, однако на суше совершенно не найдены четвероногие животные»

«По мере развития науки люди со всё более глубокой тоской смотрели на мистические круги полярных областей. Там возникают айсберги, начинаются ледники; там колыбель потоков, там «детская комната» китов; там ветры заканчивают свои кругообороты, а морские течения — свой круг; там зажигается утренняя заря, а дрожащая стрелка компаса уходит на отдых; а ещё там в лабиринтах мистического круга непрерывно играют земные силы тайной мощи и широкого влияния на благополучие человека. В пределах Северного полярного круга находятся полюс ветров и полюс холода, полюс Земли и магнитный полюс. Это — круг тайн….

Дарвин утверждает, что человек должен рассматриваться как «произошедший от волосатого четвероногого животного с хвостом и остроконечными ушами, вероятно, с привычками обитателя деревьев и населявшего Старый Свет. По Геккелю, этот Homo primigenius — Человек перворожденный — был черноватым, с густыми курчавыми волосами и выдающимися челюстями обезьяноподобным существом, с длинной узкой головой. Его тело былo полностью покрыто волосами, и он не был способен говорить. Примеров этого худшего, чем средневековое невежество, искажения древней мысли и языка предостаточно.

… на протяжении всех неисчислимых эпох, в течение которых это существо вызревало и совершенствовалось, земля устойчиво теряла дающую жизнь теплоту, её когда-то восхитительный и почти ровный климат медленно уступал место жаре Сахары и холоду Арктики, её когда-то обильная растительность уступила место худшим типам, и эта вырождающаяся растительность перестала подниматься до высоты предшествовавших форм. Это говорит о том, что одно и то же многовековое ухудшение окружающей среды лишило жизни и привело в упадок все формы жизни, кроме одной, а именно беспомощной и одинокой, оно подняло эту одну до физического, интеллектуального и духовного господства над миром.

Каспари не менее решительно подтверждает, что состояние общества североамериканских индейцев и австралийцев является не показателем первобытности, а следствием вырождения. Он говорит: «Мы знаем ряд племен, которые продолжают существовать фактически только как выродившиеся и пришедшие в упадок группы и осколки государства, которые, дикие и жестокие, блуждают в первобытных лесах, обреченные на жалкую гибель»….

Ралф Уолдо Эмерсон был тем, кто написал пером cледующее выражение этого чувства: «Поскольку мы вырождаемся, между нами и нашим домом всё более очевидна разница. Мы настолько же чужестранцы в природе, насколько чужды Богу. Мы не понимаем знаков птиц, лиса и олень убегают от нас; медведь и тигр разрывают нас. Человек — это бог, лежащий в развалинах.

И физическое, и моральное изменение вылилось в то мировое потрясение, которое Платон назвал «Великим потопом всего». В нем погибло то, что Гесиод, Овидий и многие другие назвали «золотой расой» людей — первым, самым лучшим, самым сильным, самым долгожительным из всего божественного, когда-либо носившего человеческую форму.

Источник

Гиперборея Русский Север. До потопная цивилизация славян

Гиперборея это Русский Север. Один из докладов, неизвестная Гиперборея, сделала этнолог, искусствовед, кандидат исторических наук Жарникова Светлана Васильевна, которая более 20 лет занимается этой темой, по крупицам собирая информацию, восстанавливая облик удивительной страны, не менее легендарной, чем знаменитые Атлантида и Шамбала.

Однако, где находятся эти страны, до сих пор никто точно не знает, а вот Гиперборея Гиперборея Русский Север обретает вполне конкретные очертания — она совсем рядом, а мы являемся потомками ее жителей. Все мы учились в школе, где нам говорили, что наши предки жили в лесу, поклонялись языческим богам и оставались дикарями.

Гиперборея население

Считалось, что во время последнего оледенения земли русского севера были покрыты ледником, и поэтому люди здесь жить не могли. Когда же ледник, наконец, растаял — это произошло примерно 8 тысяч лет назад — сюда из-за Урала пришли финноугры, которые продолжали жить в своем самобытном стиле, то есть заниматься охотой, рыболовством и собирательством.

Позднее до этих мест добрались славяне, смешались с финноуграми и получилось то, что мы имеем сейчас. Такова официальная версия нашей истории. Но так считают не все. Еще в середине XIX века ректор Бостонского университета Уоррен написал книгу, которая называлась

«Найденный рай или Жизнь человечества у Северного полюса».

Книга выдержала 10 изданий, последнее из которых появилось в Бостоне в 1889 году. На русский язык книга не переводилась. Такая работа проводится только сейчас.

Переводчица утверждает, что она потрясена — Уоррен, работавший с источниками на 28 языках, проанализировал мифы всех стран мира вплоть до экваториальной Африки и Центральной Америки и пришел к выводу, что во всех мифологических системах рай находится на севере.

Более того, Уоррен считает, что душа Земли или ее информационный полюс тоже находится над Северным полюсом.

В начале XX века перед учеными встало множество вопросов по отношению к финноуграм, как к нашим предкам. Лингвисты не могли понять, почему в северорусском языке практически отсутствуют финно-угорские слова. Антропологи удивлялись, почему лица североруссов совершенно не похожи на лица своих «предков».

Например, население Олонецкой губернии имело самое удлиненное лицо из всех европейских народов, а выступание лицевых костей было в 3 раза больше, чем у финноугров.

Северяне и финноугры совершенно по-разному строили дома. У них не были похожи национальные орнаменты. Вызывали недоумение названия сел, рек, озер.

Академик Соболевский еще в 20-е годы писал:

«…подавляющее большинство названий рек и озер русского Севера происходит из какого-то индо-европейского языка, который я, до подыскания более подходящего термина, именую скифским».

Наука обвинила академика в маразме

Правда, в 60-е годы появилась работа шведского исследователя Гюнтера Йохансона, который, проанализировав топонимию всего севера, пришел к выводу, что все местные названия имеют индо-иранскую основу.

Тогда еще не могло прийти в голову, что все было наоборот — индо-иранские языки имеют северорусское основание. И тут грянул гром.

Гиперборея климат

На сцену вышли палеоклиматологи, которым было абсолютно безразлично, что думают по этому поводу лингвисты, антропологи, культурологи…

По данным бурения они выяснили, что от 130 до 70 тысяч лет назад северные территории между 55-ым и 70-ым градусами располагались в оптимальном климатическом режиме.

Среднезимние температуры здесь были на 12 градусов выше, чем сейчас, а среднелетние — на 8. Это значит, что в те времена здесь был такой же климат, какой мы имеем сейчас на юге Франции или севере Испании! Климатические зоны тогда располагались не так, как сейчас — чем южнее, тем теплее, тогда теплее было восточнее, ближе к Уралу.

Именно здесь, считают лингвисты, и сформировался северный народ, который стал прародителем многих наций — те, кто дошли до Саян и Алтая, положили начало тюркским народам; кто остался на территории Восточной Европы стали основой индо-европейских народов.

Косвенным подтверждением этого являются мифы ариев или индо-иранцев, которые рассказывают об их арктической родине. Вот что говорят древние предания.

Гиперборея география

«На севере, где находится чистый, прекрасный, кроткий и желанный мир, в той части Земли, которая всех прекрасней, чище, обитают великие боги Кубена

(по территории Вологодской области протекает река Кубена — ред.)

— семь мудрецов, сыновей бога творца Брахмы, воплотившихся в семь звезд Большой медведицы. И, наконец, там владыка вселенной

— Рудрахара, носящий светлые косы, русобородый, всех существ предок.

Для того, чтобы достичь мира богов предков, надо преодолеть великие бескрайние горы, которые протянулись с запада на восток.

Вокруг их золотых вершин совершает свой путь солнце. Над ними в темноте сияют семь звезд Большой Медведицы и расположенная неподвижно в центре мироздания Полярная звезда. С этих гор устремляются вниз все великие земные реки.

Только одни из них текут на юг к теплому морю, а другие на север — к белопенному океану. На вершинах этих гор шумят леса, поют дивные птицы, живут чудесные звери». О великих северных горах писали и древнегреческие авторы.

Они считали, что эти горы тянутся с запада на восток, являясь великой границей Скифии. Так они изображались на одной из первых карт Земли в VI до нашей эры.

О далеких северных горах, протянувшихся с запада на восток, писал отец истории Геродот. Верил в существование северных гор Аристотель, считая, что на них берут свое начало все самые большие реки Европы, кроме Истра и Дуная. За горами на севере Европы древнегреческие и древнеримские географы помещали Великий Северный или Скифский океан. Это и была Гиперборея.

Вот эти таинственные горы долгое время и не позволяли исследователям определить точное положение Гипербореи — так древние называли северную колыбель цивилизации. Ими не могли быть Уральские горы, поскольку они тянутся с севера на юг, а в древних источниках четко сказано, что горы вытянуты с запада на восток и похожи на лук, изогнутый к югу.

Причем эта дуга завершается на крайнем северо-западе и крайнем северо-востоке. Наконец, поиски увенчались успехом — согласно преданиям, западной точкой была гора Гангхамадана — в современном карельском Заонежье также есть гора Гандамадана; а крайней восточной точкой — гора Народа, сейчас эта вершина на Полярном Урале называется Народной.

Тогда получается, что загадочными древними горами является цепочка возвышенностей на Восточно-Европейской равнине, которая носит название Северные увалы! Когда-то это был неприступный хребет, полукольцом охватывающий территорию, называемую Гипербореей.

Сейчас на этом месте находится Кольский полуостров, Карелия, Архангельская, Вологодская области и Республика Коми. Северная часть Гипербореи покоится на дне Баренцева моря.

Реальность полностью совпала с рассказами из древних преданий! То, что Северные увалы являлись границей Гипербореи подтверждают и современные исследования. Так советский ученый Мещеряков называл их аномалией Восточно-Европейской равнины.

В своих работах он указывал, что еще в те времена, когда на месте Урала плескалось древнее море, Северные увалы уже были горами и являлись главным водоразделом рек бассейнов Белого и Каспийского морей. Мещеряков утверждал, что они находятся именно там, где на карте Птолемея расположены Гиперборейские горы.

Согласно этой карте в этих горах берет свое начало Волга, которую древние называли Ра. Есть и еще одно косвенное подтверждение. Геродот писал о безрогости быков в землях у Гиперборейских гор, которую он связывал с суровым климатом этих мест. Так вот, камолый или безрогий скот, обладающий большой жирностью молока, до сих пор существует почти на всей территории русского Севера.

Установив местоположение Гипербореи, ученые решили выяснить, как сложилась судьба народа, населявшего эту страну. Находки археологов, этнологов, лингвистов полностью перевернули представление об истории. Мы привыкли считать Древнюю Грецию оплотом человеческой цивилизации, оазисом ее культуры.

Древнегреческие достижения разошлись по всей Европе, к плодам ее цивилизации были допущены и мы. Однако появившиеся сейчас данные, говорят о том, что все обстояло с точностью до наоборот — древнегреческая цивилизация была «выращена» гиперборейской, значительно более древней и высокоразвитой.

Об этом говорят и сами древнегреческие источники, согласно которым Апполон один раз в год «на серебряной стреле» отправлялся в далекую северную страну Гиперборею за знаниями. На Русском Севере сохранилось множество орнаментов, которые по заключению специалистов, послужили прототипом для создания орнаментов не только Древней Греции, но также Индостана.

Петроглифы — рисунки на скалах, — найденные на берегах Белого и Онежского морей, явились первоосновой для появления подобных рисунков в Индии.

Источник

Найденный рай или жизнь человечества у северного полюса книга

МЕСТОПОЛОЖЕНИЕ ЭДЕМА: СОСТОЯНИЕ ПРОБЛЕМЫ

Вы должны понять, что ни один смертный не может приблизиться к раю: по земле никто не сможет туда пройти, так как в пустыне обитают дикие звери, и через высокие горы и гигантские скалы, а также через места мрака не может пройти ни один человек; через те реки также человек не перейдет, потому что их вода столь резка и мощна — ведь эти потоки устремляются вниз с невообразимой высоты и порождают такие волны, которые не преодолеет ни один корабль, не устояв перед их мощью, а вода так ревет и издает такой грохот, порождая ураганы, что ни один человек на корабле не услышит другого, хотя и будет кричать изо всех сил. Многие властные люди проявляли необозримую волю, пытаясь неоднократно в сопровождении больших групп пройти через эти реки к раю, но не могли продвигаться вперед, и многие из них погибли в попытках бороться с могучими валами, а многие ослепли и оглохли от грохота этой воды, некоторые же погибали, поглощаемые волнами; так что ни один смертный не может приблизиться к этому месту, если не будет это милостиво допущено Богом.
Сэр Джон де Мондевиль

ГЛАВА 1. РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЙ, ИСТОРИЧЕСКИХ И ЛЕГЕНДАРНЫХ

Лучше всего изучать свет в путешествиях.
К. Г. В. Фёлкер

Один из наиболее интересных и патетических мотивов, встречающихся в литературе, — это сообщение Христофора Колумба своим царствующим патронам о предполагаемом открытии входа в ворота давно утерянного Райского сада (сада Эдема). Об эмоциях, которые потрясли его сердце, когда он направился к подъему, ведущему в сад, можно судить по его словам: он ощутил, будто “корабли начинают мягко подниматься к небу”, а погода становится “ласковее” по мере подъема. Каким же изысканным ощущением должна была стать для одинокой души великого испытателя возможность так близко подойти к созданному Богом Райскому саду, стать первооткрывателем того пути, по которому весь верующий мир мог снова, после стольких веков, еще раз приблизиться к его священным пределам, даже если вход в него и запрещен!

Это было его третье путешествие. Он — в заливе Пария к северу или северо-западу от устья реки Ориноко. В своем исполненном преданности послании Фердинанду и Изабелле он пишет так: “Священное Писание сообщает, что наш Бог создал земной рай и посадил в нём Древо Жизни; и оттуда бьёт фонтан, из которого проистекают четыре главные реки мира: Ганг в Индии, Тигр, Евфрат и Нил.

Я не вижу и никогда не видел у римлян и греков сообщений, указывающих на место земного рая; равным образом не видел я этого и на картах мира, созданных по достоверным источникам. Некоторые помещали его в Эфиопии, на истоках Нила, тогда как другие, пройдя по этим странам, не обнаружили ни тепла, ни положения солнца, соответствующих их представлениям об этом; не было похоже и на то, что все покрывавшие землю воды потопа достигли этих мест. Некоторые язычники старались предъявить доказательства, что рай был на Счастливых островах, называемых теперь Канарскими.

Св. Исидор, Беда, Страбо (1) и Мастер “Схоластической истории” (2), наряду со св. Амброзием и Скотусом, и все ученые теологи согласны в том, что земной рай расположен на востоке.

Я уже описывал мои соображения относительно этой полусферы и ее формы (3) и не сомневаюсь, что, если бы я мог пройти под линией равноденствия, после достижения наивысшей точки, о которой я говорил, я встретил бы зону более мягкой температуры и разнообразие в звездах и водах: не потому, что я считаю навигацию возможной на этой высоте, и не потому, что там есть вода, нет, я верю, что туда невозможно подняться, так как я считаю, что это — место земного рая, куда никто не может войти без разрешения Бога. Но эта земля, на которую в целях её исследования направили меня Ваши Величества, весьма обширна, и я полагаю, что дальше к югу есть много стран, о которых мир никогда не знал.

Я не думаю, что земной рай имеет форму неприступной горы, как кажется по описаниям, но то, что он находится на вершине описанного мною места, выглядящего как верхняя часть груши, приводит к мысли, что приблизиться к нему возможно лишь путем постепиого подъема. И я верю, что никто не сможет достичь вершины; я думаю также, что описанная мною вода может стекать с нее, хотя она и очень далека, и, задерживаясь на том месте, которое я только что покинул, она образует озеро.

Здесь много указаний на то, что это, возможно, земной рай, поскольку его расположение совпадает с мнениями святых и мудрых теологов, о которых я упоминал. Более того, другие свидетельства совпадают с таким предположением, поскольку я никогда не читал и не слыхал о появлении пресной воды в таком количестве, граничащей с морской водой; эта мысль соотносится и с повышением температуры. И если вода, о которой я говорю, появляется не из земного рая, это мне кажется ещё большим чудом, так как я не верю, что существует где-нибудь в мире река, столь широкая и глубокая.

Когда я покинул Пасть Дракона, расположенную еще севернее тех трудных мест, которые я описывал и которые я так назвал во имя августовского праздника нашей Владычицы (4), я обнаружил, что море “течет” так сильно к западу, что между часом мессы (5), когда я поднимал якорь, и часом вознесения молений (6) я прошёл 65 лиг (7) по четыре мили (8) каждая. При этом ветер не только не был неистовым, но, наоборот, он был очень легким. Это привело меня к заключению, что на пути к югу идет постепенный подъем, а к северу соответствующий спуск.

Я считал нерушимым, что воды моря текут с востока на запад, как движется и солнце, и имеют большую скорость, покрывая огромные пространства земли, поэтому появляется и много островов. Эти острова служат дополнительным доказательством того, что лежащие на западе и востоке или на северо-западе и юго-востоке широки, а лежащие на севере и юге или на северо-востоке и юго-западе, то есть в противоположных указанным направлениях, узки. Более того, предполагаемое наличие на этих островах наиболее ценных материалов следует объяснять их теплым климатом, даруемым самим небом, поскольку они являются самой высокой частью мира. И хотя то, что воды в некоторых местах, как нам кажется, не следуют указанному направлению, это связано лишь с теми местами, где ходу препятствует суша и они меняют свое направление.

Теперь я вернусь к моему рассказу о земле Бога и о реке и озере, которые там обнаруживаются. Последнее следует скорее назвать морем, так как слово “озеро” относится к небольшому водоему, но когда он так велик, то вполне заслуживает название моря, как мы применяем это название к Галилейскому (озеро Кинерет) или Мертвому морю. Я думаю, что если река, упомянутая мною, не исходит из земного рая, то она порождается обширной областью земли в южной стороне, о которой нет никаких сведений. Но чем больше я размышляю об этом, тем сильнее нарастает мое убеждение, что земной рай расположен в описываемом мною месте, и мое мнение подкрепляется аргументами уже упомянутых мною авторитетных авторов.

Да одарит Господь Ваши Величества долгой жизнью, здоровьем и миром, дабы выполнить столь благородное исследование. Оно принесет нашему Правителю огромную пользу. Испания возрастет в своем величии, и все христиане обретут большое утешение и наслаждение, так как имя нашего короля станет всемирно известным” (9).

Увы! Проблема поиска Эдема не могла быть решена действенным опытом!

Колумб не дожил до обнаружения рая, а географы много лет спустя доказали, что золотая вершина мира не находится ни в Венесуэле, ни в одной из соседних с ней стран.

Колумб считал, что он достиг восточного побережья Азии, а не совершенно нового континента. Его убеждение, что земной рай расположен или в дальних областях Индии, или к востоку от нее, было доминирующим в его эпоху. Карта мира Херфорда, созданная в XIII веке, указывает на благодатное место, а именно на круглый остров к востоку от Индии, отделенный от континента не только водами моря, но и зубчатой стеной, имеющей лишь одни ворота, обращенные к западy. Именно через них прошли, как предполагалось, наши прародители, изгнанные из рая. Хуго де Сен-Виктор писал: “Рай — это место на Востоке, богатое всеми родами деревьев и плодами. Там есть и Древо Жизни. Там не холодно и не жарко, но всегда ровная температура. Там есть и фонтан, исторгающий из себя четыре реки”. Готье де Мэтц описывает в XIII веке в своей поэме земной рай как недосягаемое место в некоем районе Азии. Он окружен огнем, и его ворота охраняет вооруженный ангел.

Сэр Джон де Мондевиль совершил в 1322 году своё незабываемое паломничество на Восток. В описании этого путешествия, после рассказа о чудесном царстве пресвитера Иоанна в Индии, он говорит: “А за этой землей и за островами и пустынями — владение Иоанна. Человек, идущий прямо на восток, не встретит ничего, кроме гор и огромных скал; там есть также область тьмы, где ничего не видно ни днем, ни ночью, как говорят люди его страны. И эта пустыня, и эта область мрака пролегает от берега до земного рая, где были Адам, наш первоотец, и Ева, но недолго. О рае я не могу говорить с точностью — я там не был. Он очень далеко, и я не решился отправиться туда, я не был достоин этого. Но охотно расскажу вам, что я слыхал от мудрых там.

Земной рай, как они говорят, есть высочайшая точка Земли, такая высокая, что почти касается Луны, совершающей свои круги по небу. И она так высока, что её не достигли воды потопа времен Ноя, покрывшие весь мир вверху и внизу, за исключением рая. Этот рай обнесён стеной, и людям неизвестно, из чего она сделана, так как эта стена вся покрыта мхом. И даже кажется, что она сделана не из натурального камня. Эта стена тянется с юга на север, и в ней есть лишь один проход, скрываемый пылающим пламенем, так что ни один смертный не может туда проникнуть. А в самой высокой точке этого рая, в самой его середине, есть колодец, извергающий четыре реки, текущие по разным землям. Первая из них называется Фисон, или Ганг,и она течёт по Индии, или Емлаку, и в ней содержится много драгоценных камней, много железного дерева, алоэ и много золотого песка. А другая река называется Нил, или Гихон, и течёт она по Эфиопии, а затем по Египту. Еще одна называется Тигр и течет по Ассирии и Великой Армении. И другая еще называется Евфрат и течёт по Мидии, Армении и Персии. Люди сказали, что самая пресная в мире вода в верхних и нижних землях порождается райским колодцем, и даже все воды появляются из этого колодца” (10).

Разные писатели и создатели карт того века уверены в том, что рай, описанный в книге Бытие, идентичен Цейлону. Вплоть до нашего времени гора в центре этого острова носит название пика Адама. По традиции мусульман, это название было ей дано потому, что здесь очутился Адам, будучи изгнанным из истинного рая на небе. Тем не менее христианская легенда долго указывала на Цейлон как на первичное место истинного рая (11).

В полном согласии с этим взглядом находится и примечательная скандинавская сага XIV века, повествующая о принце Эйрике, в изложении Бэринг-Гулда. Эйрик был сыном Транда, короля Дронтхейма, и,приняв обет исследовать Землю Бессмертия, он отправился в Данию, где обрел друга, имевшего то же имя,что и его собственное. Вместе они направились в Константинополь и навестили императора, который долго с ними беседовал об истинности христианства и о месте расположения Земли Бессмертия, которая, как он утверждал, и была не чем иным, как раем.

“Мир, — сказал монарх, не забывший уроков географии, которую он изучал в школе, — по окружности насчитывает 180 000 стадий (около 1 000 000 английских миль (12)), и он ни в коей мере не опирается на столбы — его поддерживает сила Бога. Расстояние от земли до неба равно 100 045 миль (по другому подсчету — 9382 мили, хотя эта разница и невелика). А вокруг всей земли простирается огромное море, именуемое океаном”. — “А что лежит к югу от земли?” — спросил Эйрик. — “О, там конец мира, и это Индия”. — “Но где же я найду Землю Бессмертия?” — “Она лежит — я полагаю, ты говоришь о рае — немного восточное Индии”.

Получив такую информацию, оба Эйрика отправились в путь, снабженные письмами Великого императора. Они пересекли Сирию и сели на корабль — возможно, в Балсоре. Достигнув Индии, они поехали дальше верхом на лошадях. Так они доехали до густого леса, такого густого, что сквозь сплетение его ветвей даже днем можно было видеть звезды, как со дна глубокого колодца. Выбравшись из леса, оба Эйрика достигли края этой земли, её берега, и увидели вдали прекрасную землю, которая явно была раем.

Датский Эйрик, стремясь проявить знание письменных источников, заявил, что перед ними воды реки Фисона. И воду пересекал каменный мост, охраняемый Драконом.

Датский Эйрик, испуганный предстоящим столкновением с этим чудовищем, отказался идти дальше и даже пытался убедить друга отбросить попытку достижения рая как безнадежную. И они погрузились в созерцание благословенной земли. Но норвежец, сжимая в руке свой меч, решительно двинулся вперед, прямо в пасть дракона. И почти сразу же он оказался исторгнутым из чрева чудовища и безопасно доставлен в рай, что вызвало его бесконечное удивление и восторг.

Земля была прекрасна, а трава на ней расцвечена, как порфир, она была полна цветов, и всюду протекали медовые ручейки. Поверхность земли была обширна и ровна, не было на ней ни холмов, ни гор. А солнце светило с безоблачного неба, и не было там ни тьмы, ни ночи. Воздух был спокоен, и слышался лишь легкий шёпот ветерка; каждый мог вдыхать приносимый ветерком аромат цветения. Пройдя немного вперед, Эйрик увидел нечто действительно замечательное: башню, висящую в воздухе без всякой поддержки и опоры. Земля была связана с ней лишь, тонкой лестницей. По ней Эйрик и поднялся в “эту башню и обнаружил там приготовленный для него ужин. Поужинав, он отправился спать и во сне увидел ангела-хранителя и беседовал с ним. Ангел обещал, что вернёт его на родину, но там он снова явится ему и заберёт его навсегда через десять лет после его возвращения в Дронтхейм.

После этого Эйрик вернулся в Индию по своему прежнему пути. На этот раз его не тронул Дракон, который и не был удивлен тем, что ранее изверг его из пасти. Несмотря на его грозный вид, он был безвредным и слабым.

После утомительного семилетнего путешествия Эйрик достиг своей страны, где он и рассказал о всех приключениях, приведя в смущение язычников и в восторг — верующих.

А на десятый год, к вечеру, когда Эйрик начал молиться, он был унесен по воле Бога, и с тех пор его никогда не видели на земле. Так можно завершить рассказ о нём.

Здесь мы продвинулись дальше, чем с Колумбом, но как бы красиво и правдиво ни выглядела эта история об исследовании Эдема пятьсот лет назад, мы сейчасто знаем, что единственным раем на Цейлоне является символический буддийский (13), который так же далёк от изначального сада Бытия, как и римско-католический “Кальвариос” в Южной Америке от простого распятия. Более того, какими бы правдивыми ни были в других вопросах записи пятисотлетней давности, они, как нам кажется, несут в себе понимание истинного характера этой истории путешествия, так как, “судя по большей части манускриптов, вся история выглядит не чем иным, как религиозной повестью” (14).

Что касается кельтского земного рая, Авалона, то он был островом в северных водах, и добраться до него можно было, конечно, только на корабле. Первым, кто совершил этот подвиг, был, по данвым христианской легенды, св. Брендан, сын Финлого, прославленный Святой ирландской церкви, умерший в 556 или 557 году.

Легенда гласит, что ангел принёс этому доброму аббату с небес книгу, в которой излагались настолько удивительные вещи о неизвестных тогда частях света, что честный отец обвинил и ангела и книгу во лжи и сжег её, движимый праведным негодованием. Бог в наказание за его неверие повелел ему восстановить книгу. Он должен был теперь искать её в аду, на земле и в море непрерывно, пока не найдет этот божественный дар. Ангел пояснил ему, что когда он увидит два разных огня, вспыхнувших где-нибудь, он поймёт, что это два глаза особого быка, на языке которого и будет найдена книга. Семь лет он плавал по Западному и Северному океанам (15), где увидел больше чудес, чем было написано в исходной неправдоподобной книге, и ему даже было разрешено посетить земной рай. Красота этого места, фонтан, рождавший четыре потока, восхитительный замок и его залы, озаренные сиянием драгоценных камней и убранные драгоценностями, — все это превосходило те описания. Созерцание этой красоты длилось, однако, очень недолго, и, к несчастью, автор забыл упомянуть о местонахождении этого острова.

Еще более изысканная и сказочная картина того же средневекового рая предстает перед нами в истории Огера, или Холгера, датского рыцаря времен Шарлеманя. Переданная прозой, она выдержана в стиле, которым прославились придворные менестрели, повествовавшие о приключениях шестьсот лет назад перед восхищенной аудиторией.

Карахё и Глориан были в лодке в сопровождении прекрасных спутников, а Огера сопровождала тысяча вооруженных людей. Когда они отдалились от берега, поднялась страшная буря, и они не знали, что делать, кроме как вручить свои души воле Бога. Мачта корабля Огера сломалась, и он должен был перейти в маленькую лодку с несколькими друзьями. Ветер гнал их с такой силой, что они потеряли из виду Карахё. А Карахё был так тяжело потрясен, что начал думать о смерти и оплакивать благородного Огера, так как не знал, что же случилось с его лодкой. А Огер стал также сожалеть о Карахё. Так горюющий Карахё и христиане из его окружения восклицали: “Увы! Что с тобой случилось, Огер? О таком нежданном исчезновении я никогда не слыхал”. — “О нет, перестань, мой дорогой, — сказала Глориан. — Он не преминет вернуться, если на то будет Божья воля. Ведь он где-то недалеко”. — “Нет, леди, вы не знаете, как опасно море, — отвечал ей Карахё, — и я молю Бога одарить Огера своей милостью. ”

Теперь вернёмся к Огеру, который встретился с такой опасностью, но продолжал горевать о друге, восклицая: “Ах, Карахё, надежда всех оставшихся дней моей жизни, ты, которого я любил почти как Бога! Как могло случиться, что Бог допустил столь скорую утрату тебя и твоей возлюбленной?” И в эту минуту большой корабль, на котором оставались воины Огера, ударился о скалу, и он увидел, как они погибали. Боль утраты пронзила его. Но в этот миг каменная скала начала двигаться к лодке Огера, и он, видя, что сейчас может погибнуть сам, воззвал к Богу: “О Боже, мой Отец и Создатель, который сотворил меня в своем образе и подобии, пощади меня теперь и не дай мне погибнуть здесь — ведь я не жалел сил для укрепления католической веры. Но если Ты решил взять мою душу, молю Тебя беречь моего брата Гайу и всех моих родных и друзей, особенно моего племянника Готье, который намерен стать Твоим слугой и даровать доход Твоей святой церкви. Ах, мой Бог, если бы я знал о гибельном исходе этого приключения, я никогда бы не покинул Кларису, королеву Англии, не расстался бы с её красотой, умом и честью. Если бы я мог вернуться к ней, я бы снова увидел и моего дважды повелителя Шарлеманя и всех окружающих его принцев”.

В эти минуты лодка продолжала плыть и достигла каменного дворца, который люди зовут замком Авалона и который стоит невдалеке от земного рая. Илья и Енох озарили его огнем. Здесь жила та Фея, которая так богато одарила его при рождении. Но моряки прекрасно видели, что они плывут все ближе к каменному утесу и сказали Огеру: “Господин, обратись к Богу и передай ему свою душу, так как ясно видно, что приходит конец нашему пути”, но в этот миг лодка прочно прикрепилась к скале, точно была покрыта цементом.

Этой ночью Огер задумался о своем положении, но он едва ли мог бы сказать, что же происходит. А моряки обратились к нему: “Господин, мы не надеемся на спасение, так что взглянем на наши запасы, ибо пребудем здесь до конца дней своих”. И Огер ответил: “Если это так, то я поровну поделю провизию и выделю каждому его порцию, как младшему, так и старшему”. Для себя Огер выделил двойную долю, так как по морскому закону капитану полагается получать за двоих. Но даже если бы и не было так принято, он все равно взял бы себе двойную порцию, потому что всегда ел за двоих.

Разделив провизию, Огер обратился к гребцам: “Прощу вас, съедайте ваши порции очень экономно, так как, когда я увижу, что вы всё доели, я сам брошу вас всех в воды моря”. Ему ответил шкипер: “Господин, тебе ведь лучше не будет, чем нам”. И когда они доели свои порции, Огер сбросил всех в море и остался один. И в тревоге он не знал, что же делать дальше. “Увы! Мой Бог и Создатель, Ты меня покидаешь теперь? Никого нет, чтобы поддержать меня”, — так воззвал он. И тогда — показалось ли это ему или нет — чей-то голос произнес: “Бог велит тебе с наступлением ночи идти в замок, так как ты достиг острова, который и хотел найти. А когда вступишь на остров, увидишь узкую тропинку, которая приведет тебя к замку. И не пугайся ничего, что ты там увидишь”. Огер огляделся, но не увидел говорящего.

Он был настолько заинтересован случившимся, что, не зная что и делать, решил предпринять попытку.

Когда пришла ночь, он, доверив себя Богу, прося Его о милосердии, направился вперед и увидел замок Авалон, который волшебно светился. Он видел его по ночам и до этого, но при свете дня замок исчезал. Как только Огер увидел замок, он решился идти на остров и увидел много кораблей, причаленных к скале. Переходя с одного на другой, он достиг острова и заметил тропинку, огибающую гору. Когда он дошел до ворот замка и хотел войти, перед ним появились два огромных льва, которые сбили его на землю. Но Огер, вскочив, выхватил свой меч и рассек надвое одного из них. Тогда второй бросился ему на шею, но Огер быстро обернулся и отсек ему голову.

После того, возблагодарив Бога, он вошел в замок и увидел в зале стол со множеством яств, накрытый как бы для обеда. Но ни хозяина, ни принца он там не заметил. Удивленный тем, что никого нет, он увидел сидящую за столом, подобно человеку, лошадь. Эта пошадь, известная под именем Папильон (Психея?), ждала Огера; она поднесла ему напиток в золотом кубке, и затем провела его в отведенные ему покои, где стоила кровать, покрытая златотканым покрывалом невиданной красоты.

Когда Огер проснулся, он не обнаружил ни лошади, ни мужчины или женщины, готовых проводить его из спальни. Он увидел дверь, в которую, перекрестившись, решил войти, но при этой попытке он встретил змею, такую страшную, каких никто не видал. Она набросилась на Огера, но рыцарь схватился за меч, и она сначала отпрянула в сторону, а затем решительно вернулась, так как была очень сильна, и они стали биться. И когда Огер почувствовал, что она его одолевает, он разрубил ее надвое, а затем вышел в сад, такой прекрасный, что казался истинным раем: в нём росли волшебные деревья, на которых зрели разные плоды, имевшие разный вкус, и эти деревья издавали такой аромат, который ему не приходилось раньше вдыхать. Увидев дивные плоды, Огер хотел их попробовать и сразу же подошел к прекрасной яблоне с плодами, подобными золоту, сорвал один из них и стал его есть. Но по мере вкушения плода он становился всё слабее и болезненнее и лишался силы мужа. Он снова обратился к Богу, вверяя Ему свою душу, и приготовился умереть. Но, обернувшись, он вдруг увидел прекрасную женщину, одетую в белое платье и выглядевшую настолько изысканно, что она излучала славу. Глядя на неё, неподвижный Огер подумал, что это сама Дева Мария, и сказал, поклонившись ей: “Аве Мария”. Но она промолвила: “Не думай, что я та, которую ты почитаешь, потому что я та, которая была при твоем рождении, я волшебница — Моргана, и это я дала тебе дар, обещавший возвеличение твоей славы во всех землях. Но вот ты отказался от ратных подвигов ради развлечения дам. Как только я заберу тебя отсюда, я отнесу тебя в Авалон, где ты увидишь представителей наивысшего благородства в мире”.

И она дала ему кольцо, обладавшее такой силой, что Огер, которому уже сравнялось сто лет, сразу стал тридцатилетним. И тогда он сказал: “О леди, я обязан вам больше, чем кому-либо в этом мире. Будь благословен миг рождения, когда вы дали мне, не имеющему никаких заслуг, бесчисленные дары, а вот этот дар есть новая жизнь, что превыше всех других. Ах, леди, кем я был ранее перед Шарлеманем и кем стал теперь — я ведь сейчас чувствую в себе такую силу, которой раньше не знал. Скажите, дражайшая, чем я могу отплатить за всё, что вы для меня сделали, за вашу доброту и дар чести?” Тогда Моргана взяла его за руку и промолвила: “Мой преданный друг, целью для достижения моего счастья служит то, что я сейчас отведу тебя в мой дворец, в Авалон, где ты и увидишь и высших среди благородных, и прекраснейших среди красавиц”. И она взяла его за руку и повела в замок Авалон, где были и король Артур, и Оберон, и Маламброн — воплощение волшебной власти над морем.

Как только Огер приблизился к замку, его встретили феи, танцуя и распевая дивные песни. И он увидел много красавиц, богато убранных и наряженных. И появился Артур, и Моргана обратилась к нему: «Подойди, мой брат и господин, чтобы приветствовать этот прекрасный цветок рыцарства, эту славу французской аристократии, того, в ком воплощены мужество, и честь, и все другие достоинства, этого Огера ле Дануа, кого я преданно люблю, эту мою радость, на которого возложено оправдание всех моих надежд». Затем Моргана увенчала его короной такой богатой, что никто здесь и представить себе не мог ее цены. Эта корона имела волшебное свойство избавлять тех, кто её носил, от всех забот, печалей и грусти, и он забывал о своей стране, о родных, которых он оставлял в мире.

Тут мы оставим его, предоставив его заботам прекрасных дам, и вернемся на землю, где обстоятельства складывались не так прекрасно. За время, что он пребывал в царстве грез, враги захватили Иерусалим и продвигались к Вавилону. И тогда самые достойные рыцари из числа оставшихся в живых на земле — Муасан, и Флориан, и Карахё, и Готье (племянник Огеpa) — собрали все свои силы, чтобы защитить это место. Они очень сожалели, что не было с ними Огера. Великая битва разгорелась в стенах Вавилона, и победили в ней сарацины при помощи ренегата адмирала Гандиса.

А Огер провел долгое время в замке Авалона, подарив сына Моргане. И она, услышав о делах на земле и об опасности, нависшей над христианским миром, сочла необходимым пробудить его от забвения всего земного и сказать ему, что необходимо вернуться в мир. Затем следует рассказ о возвращении Огера на землю, где никто его уже не знал, и всех удивляло его странное одеяние и поведение. Он спросил о Шарлемане, который задолго до этого умер, а поколение, которое было моложе него, уже состарилось, но все же у него сохранялись свойства тридцатилетнего человека. Уж не будем вспоминать и о том, что речь его вызывала подозрения. Но наконец он представился королю Франции и присоединился к его армии, а также внес свой вклад в церковь, забыв полностью о своем пребывании в волшебном мире. Его возлюбила королева (короля к тому времени убили) и готова была выйти за него замуж, но снова появилась Моргана и вновь увлекла его в Авалон (16).

Вглядываясь в эту долгую историю, мы стараемся понять, где в ней место для рая и как можно было проникнуть туда, но видим, что все ее данные слишком скупы и приводят к разочарованию. Более же древняя повесть Плутарха, касающаяся того же благословенного острова, тоже лишена указаний на его точное место (17).

Обратясь на несколько веков назад, мы встретим ещё одного путешественника, который тоже претендовал на то, что посетил рай. Он повествовал: “Когда я взглянул на север через горы, я увидел семь гор, полных драгоценного бальзама, и ароматных деревьев, и корицы, и перца. И оттуда я отправился через вершины этих гор далеко на восток, пересек море и зашел далеко за него. И я достиг Сада Истины и увидел множество самых разных деревьев; большинство из них цвели, очень красиво и привлекательно; там было и Древо Мудрости, дающее мудрость всем, кто вкушает его плоды. Оно подобно хлебному дереву Иоанна, и его плоды похожи на гроздья винограда.

Аромат этого дерева распространяется далеко вокруг. И я воскликнул: “Прекрасно это дерево! Как красив и восхитителен его вид!” И святой ангел Рафаил, бывший со мною, откликнулся мне: “Это Древо Познания. Твой первоотец и твоя первомать съели его плод и приобщились к познанию, и у них открылись глаза, и они обнаружили, что они наги, за это их изгнали из сада”.

Этот удачливый исследователь-испытатель, которого столь милостиво сопровождал ангел, был неизвестным автором Книги Еноха, чье писание, как полагают многие, относится ко II веку до н. э. Читая главы из него, каждый приходит к выводу, что нельзя надеяться на понимание священной географии по такому источнику (18).

Переходя же к путешественникам нашего времени, мы тоже многого не достигнем, хотя они не испытывают нашу доверчивость историями об ангелах-проводниках или о сторожах-драконах. Один из них, писавший всего десять лет назад, сообщает явно из самого сада: “Открытия, сделанные за последние десять лет, свидетельствуют, что первое прибежище человека, скорее всего, находилось вблизи слияния Евфрата и Тигра; и не следует противиться найденным здесь в земле надписям на таблицах, которые полностью подтверждают эту мысль”. Но насколько быстро возрастают наши надежды, настолько же скоро наступает и разочарование. Недоверчивые критики встречают утверждение об ископаемых табличках с надписями о этом сюжете хором насмешек. Указанный автор тоже не рискует придавать значение “открытиям, сделанным за последние десять лет”, отражающим тенденцию подтвердить мнение, что Эдем был расположен в описываемой местности. Напротив, в следующем же предложении текста он отказывается от этого факта и тем самым показывает, что сам проявляет неуверенность, говоря: “И хотя по истечении многих веков нельзя рассчитывать на точные соответствия в топографии, все же, следуя за общим описанием картины, а не за детализированными указаниями, можно принять данную традиционную локализацию сада Эдема, пока не будет открыта другая и её достоверность не будет доказана более точно” (19).

В таком мраке умирает малейшая надежда. В то же время в письме, адресованном сэру Фредерику Марчисону и опубликованном вскоре в “Атенеуме”, неутомимый Давид Ливингстон открыл нам секрет своего непрерывного продвижения по Центральной Африке. Он верил, что у истоков Нила, если он их однажды откроет, он обнаружит место изначального рая! Доказательные изыскания, поразительные, как и их достижения, всё ещё не решают проблему местонахождения Эдема. До сего времени верными остаются слова древнегреческого поэта Пиндара, сказанные за полтысячи лет до Христа:

Ни при помощи корабля,
Ни пешим ходом
Не найдёте вы волшебного пути.
К Гиперборее.

Некоторые помещали его на третье небо, некоторые — на четвертое, на небо Луны, на саму Луну, на гору, достигавшую неба Луны, в середину атмосферы, вне пределов земли, над землей, под землей, в скрытое, отделенное от людей место. Его помещали и под Северным полюсом, и в Тартаре, и на том месте, где находится Каспийское море. Другие помещали его на крайнем юге, в земле огня, некоторые — в Леванте, или на берегах Ганга, или на Цейлоне. Он размещался то в Китае, то в некоем недоступном регионе за Чёрным морем. По мнению других — в Америке, Африке и т. д.
Епископ Хьют

Не стоит думать о результате, который удовлетворяет лишь до некоторой степени.
Ветцер и Вельте. Церковный словарь.

Теологи, как христиане, так и иудеи, расходились во мнениях и расходились непримиримо по всем вопросам, касающимся колыбели человеческих рас. Очевидность этого столь известна или же столь легко воспринимается каждым интеллигентным читателем, что о ней не имеет смысла здесь и говорить (1).

“Отцы и теологи ранней или средневековой церкви высказывали много любопытных и противоречивых мнений по этому поводу. Некоторые, следуя аллегориям Филона, объясняли все повествования в книге Бытие как притчи, излагающие духовные мотивы. Эдем не был определенным местом, а лишь состоянием духовного благолепия. Четыре реки были не реками, а главными добродетелями и т. п. Большинство, однако, придерживались взгляда на исторический характер повествований и на строгие географические указания, касающиеся Эдема. Бесчисленны были и ответы на вопрос о его местонахождении. Часто его помещали на дальнем востоке, вне обитаемых земель. Иногда думали, что он расположен, вероятно, внутри земли или под ней, в области пребывания мёртвых. Иногда его помещали не под землей, а высоко над ней, на третьем небе или где-то возле Луны. Считалось, что было два рая — небесный и земной, один в небе, а второй на земле. Тертуллиан представлял себе тропический пояс как огненный меч, “обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни” (Бытие, 3:24). Он считал, что место Эдема лежит вне этого пояса, в Южном полушарии. Иногда рай находился на дне моря (2) или на середине пространства между небом и землей. Он бывал также и на вершине волшебной горы, достигавшей Луны. И лишь подножие этой горы омывалось водами потопа, а все другие горы были ими покрыты. Эту волшебную гору считали состоящей из трёх огромных ступеней. Ее украшали все виды чудесных деревьев и драгоценных металлов и сокровищ, но главным её убранством служила небесная река, которая, изливаясь от трона Бога, что был на самом высшем небе, стекала к священному саду на вершине горы, а затем, разделившись на четыре потока, омывала и украшала склоны горы. Эти реки постепенно утрачивали свою небесную суть и свойства добродетелей, превращаясь в воды обитаемой земли. Иногда эта гора описывалась как находящаяся в отдаленной области земли, “где встречались небо, море и земля”.

Потеряв терпение от всех этих противоречий, Лютер, резко отбросив в сторону все попытки локализовать изначальный сад, утверждал, что потоп так изменил весь облик земли и течение её первичных рек, что все эти поиски бесплодны.

Кальвин, напротив, убежденно утверждал, что описания в книге Бытие должны восприниматься как локализация Эдема вблизи устья Евфрата. Вскоре эти первоначальные расхождения в протестантском учении были вытеснены новыми теориями. Некоторые из них дышали ортодоксально искренней верой, другие утверждали в своих рационалистических концепциях полумифический характер Библии, а в наше время теологические толкования учений, касающихся вопроса об Эдеме, являют собой, если это только возможно, еще худшее, чем некогда, вавилонское смешение языков.

Хотя бы для частичного доказательства существования такой путаницы, следует взглянуть на самые недавние и авторитетные библейские, религиозные и теологические энциклопедии. В энциклопедии МакКлинтона и Стронга автор статьи об Эдеме склонен поместить его в Армении. У Смита в “Библейском словаре” проблема отбрасывается, видимо, как неразрешимая. В Большой немецкой энциклопедии Герцога утверждается необходимость отказа от приписывания истории об Эдеме строго исторического характера, так как она является “частицей мифической географии”. Однако в приложениях (там же) Прессель приводит на нескольких страницах избранные аргументы в пользу локализации местоположения сада у слияния Тигра с Евфратом. В “Библейском лексиконе” Шенкеля Дилльман помещает его в Гималаях, к северу от Индии. В Главной римской католической энциклопедии и в “Церковном словаре” Ветцера и Вельте автор колеблется в выборе между Восточной Азией, описываемой в неясном и неопределенном смысле, и в равной же мере неопределенным Севером. В недавно завершенной “Энциклопедии религиозных учений” Лихтенберга вся история в Бытии объявляется “философским мифом”. Профессор Броун из Нью-Йорка в своей новой работе, изданной доктором Шаффом на основе Энциклоедии Герцога, перечисляет разновидности мнений, приводимых другими, но сам воздерживается от изложения собственного мнения. Таков тот свет, который теологи пытаются пролить на проблему.

Но вот обыкновенный читатель открывает вторую, главу Бытия в Библии и читает: “И насадил Господь Бог рай в Эдеме на востоке, и поместил там человека, которого создал” (2:8). И простой читатель начинает сомневаться — как верующий в Библию может сомневаться в том, что эти строки определяют место сада где-то к востоку от Палестины. Но, взглянув критичнее, наш вопрошающий сам увидит, что эти строки ничего не утверждают относительно места сада. Это всё, естественно, означает, что сад был насажен в восточной части земли Эдема, где бы она ни была, а обратившись к более тщательным и ортодоксальным комментаторам, читатель увидит, что немалое их число придерживается такого же взгляда, как и он. Более того, слово “миккедем”, переведенное как “к востоку”, может быть переведено и по-другому. Так, например, как в версии короля Джеймса и др. Действительно, в “Вульгате” (латинском переводе Библии IV века) это переведено как «вначале или с самого начала”. Среди многих переводчиков-греков Симмах, Теодотион и Аквила так же понимают этот термин. Поэтому ученый Томас Барнет писал около двухсот лет назад: “Некоторые думают, что слово “миккедем” следует понимать как “на востоке” или “к востоку”, как мы читали, а поэтому оно определяло местонахождение рая, но только “Септуагинта” (греческий перевод Ветхого Завета) так переводит. Все же другие греческие версии, а также св. Иероним, и “Вульгата”, и халдейский пересказ, и сирийский переводят как “с самого начала” или “вначале” либо в этом роде. А поэтому мы не верим, что создатели “Септуагинта” были настолько непогрешимы или вдохновенны, чтобы признавать, что их авторитет выще всех других” (3). Этот же писатель снова говорит: “Мы можем обоснованно утверждать, что ни один из отцов христианства, латинян или греков, когда-либо помещал рай в Месопотамию. Это выдумка и инновация некоторых современных авторов, весьма вдохновлявшихся прежними, так как это сообщало им больше легкости и спокойствия, чем труд дальнейших поисков аргументации, которой они не располагали” (4).

Что же касается новых источников, свидетельств, открытых в процессе расшифровки клинописных надписей, Ленорман считает, что ни одна из уже расшифрованых не содержит чего-либо, указывающего на то, что халдео-вавилоняне верили в роль своей страны как колыбели человечества (5). Однако наш вопрошающий читатель говорит: “Но ведь четыре реки, о которых сказано в главе второй, в строках 10—14: “Из Эдема выходила река для орошения рая и потом разделялась на четыре реки. Имя одной Фисон. имя второй Гихон. и имя третьей Хиддекель. а четвертой Евфрат”. Поистине мы видим здесь, в этой четвертой реке, одно несомненное указание места на земле. Сколь бы ни была невозможной удовлетворительная идентификация всех четырех изначальных рек Эдема, указание на Евфрат, по крайней мере, ограничивает локализацию сада какой-то частью орошаемой этой рекой области”.

Консультируясь с теологами, наш вопрошатель встретит множество серьезных возражений, выдвигаемых против такого скорого и легкого способа разрешения противоречий.

Во-первых, ему скажут; что некоторые критики Библии высказывали сомнения в оригинальности текстов, и такой искренний защитник Библии, как Граниилль Пэнн, считал все указанные строки интерполяцией.

Во-вторых, он услышит, что название Ферат, или Фрат, то есть еврейское название реки, образовано из более древней формы Буратти, или Пуратту, — из слова, имевшего значение “широкий” или “глубокий” (6). Такая описательная форма, конечно, могла служить названием более чем одной реки в древности, равно как название “Широкий ручей” относится в Америке ко многим речкам. Обри в своём научном труде “Колыбель человечества” указывает, что в древности Фрат, или Евфрат, было названием одной, а возможно, и двух рек в Персии. Одна из них еще во времена Плиния носила измененное название, которое звучало как Офрадус. Ленорман говорит, что он без колебаний считает название Фрат в “Хорда-Авесте” идентичным с рекой Гельменд в Персии (7). В Африке тоже имеется свой тайный Эуфратec (8). Если пассаж в Бытии первичен и Моисей писал о Фрате, то нельзя с уверенностью определить, какую “широкую” или «изобильную” реку он имел в виду. Более того, в любом случае Эуфратес в Месопотамии не является одним из четырех равных потоков, на которые разделилась единая “река”, вытекавшая “из Эдема”, как указывается в тексте. Ее источником является не другая река, а обычный горный источник.

В-третьих, не следует забывать, что нашему “другу” скажут: все народы, приходя в новую страну, любят давать новым рекам и городам старые (то есть из их прежних мест), любимые ими и священные для них названия. Темза в Новой Англии сохраняет память о Темзе Старой Англии. “Очень редко бывает так, что у реки не бывает тёзки”, — говорит современный писатель (9). Весьма вероятно поэтому, что Фрат в Месопотамии мог получить своё имя от имени старой реки, существовавшей в допотопном мире, где бы она ни протекала. В то, что это было именно так, твердо верят разные ученые (10).

В-четвертых, продолжают теологи, язык Библии говорит о том, что обычным было поэтическое и символическое применение имён и описаний Эдема (Книга пророка Иезекииля, 28:13—19; Притчи Соломона, 3:18; 11:30 и т. д.). И если евреи именовали одну из рек Иерусалима Гихоном в память одного из потоков рая (11), то разумно предположить, что население Месопотамии могло дать имя главной местной реке в честь другого из четырех потоков. Ленорман, Грилл, Обри и другие поддерживают эту точку зрения. Они могли бы подтвердить эту вероятность, обратив внимание общества на тот факт, что старейшее название Вавилона — Тин-тир-ки — отражало такое же напоминание или символическое уподобление и означало “место Древа Жизни” (12).

Наконец, следуя далее по пути этого рассмотрении, наш читатель находит упоминание у Павсания (II. 5) о странной вере древних в то, что Эуфратес изчезает в болоте и после долгого пребывания под землей появляется вновь за пределами Эфиопии и потекает по Египту, превратившись в Нил. Это напоминает ему о сказании Иосифа, в котором Ганг, Тигр, Евфрат и Нил — составные части “единой реки, которая обтекает всю землю”, — у греков она именовалась Океанос-рекой (13). Читателя удивляет, что старое семитское название, от которого произошло название современного Евфрата, не было изначально наименованием всей общемировой водной системы, то есть именем этой Океанос-реки, которую Аристотель описывал как восходящую на высшее небо и изливающуюся в дождях оттуда на землю. О ней говорится, что она, по утверждению Гомера, насыщает все ключи и реки и каждое море, протекая по всем руслам и вливаясь в великое и широкое окенское течение, охватывающее весь мир и разделяющееся у дальних берегов на реки подземного мира, чтобы, очистившись огнём и пройдя возгонку, вернуться в чистоте на высшее небо и снова повторять всё сначала (14).

И сразу же, захваченный этой проблемой, он обнаружит, что некоторые из ассириологов в процессе изучения аккадской мифологии довавилонского периода нашли причину считать это предположение правильным, утверждая, что в этой мифологии название “Евфрат” применялось к “мировому канату”, к “всеохватывающей реке Змея — бога Древа Жизни”, к “небесной реке, окружавшей всю землю” (15). И далее, если он вернется к страницам трудов Юлия Гигина, Мания Манилия и Луция Ампелия, то прочитает о падении “мирового яйца” сначала “в реку Евфрат”. И тогда он поймет, что попадает в область мифологии, а не истории (16).

И когда свет прольётся на многокрасочный фрагмент древней ассирийской надписи, в которой описания видимого и невидимого миров перемешаны и в которой река “жизни мира” именуется “Евфратом” (17), он быстро придет к заключению, что не следует считать, будто название “Фрат”, или “Эу-фрат (Ев-фрат)” всегда и повсюду относится к исторической реке Месопотамии.

Отсюда следует, что данные теологов относительно локализации Эдема противоречат друг другу. Один из них говорит: “Было бы очень трудно найти какой-либо сюжет во всей истории разных мнений, который был бы столь же привлекательным и в то же время столь же опровергаемым предположением, как этот. Предлагалась одна теория за другой, но ни одна не была признана удовлетворительной в свете требуемых условий. Местонахождение Эдема стоит в том же ряду проблем, как и квадратура круга, а несбывшиеся пророчества — в ряду тех нерешенных и, вероятно, неразрешимых проблем, которые снискали славу странно обаятельных” (18).

(1) McClintock and Strong. Cyclopaedia of Biblical, Theological and Ecclesiastical Literature. Arts. “Eden” and “Paradise”.
(2) “В некоторых легендах Эдем был затоплен первичным потопом, покрывшим гору. Этот сад счастья, как полагают, лежит на дне озера Ван в Армении” (Gerald Massey. The Natural Genesis. Vol. II. P. 231).
(3) Sacred Theory of the Earth. 2 ed. London, 1691. P. 252.
(4) Ibid. P. 253.
(5) Les Origines de 1’Histoire. T. II. Paris, 1882. P. 120.
(6) Delitzsch. Wo lag das Paradies? P. 169; Grill. Die Erzvater der Menschhett, Bd. I. P. 230. На старом персидском — это Уфрату, то есть “прекрасно текущий”. F. Finzi. Antichita Assira. Turin, 1872. P. 112.
(7) Origines de 1’Histoire. T. II. P. 99.
(8) “Есть также священная река в Хавиде, именуемая Эуфратес, или Эупхратес” (Gerald Massey. The Natural Genesis. London, 1883. Vol. II. 165).
(9) “Нет ничего невозможного в предположении, что в Британии было две реки, носивших название Трисантон. Как раз очень редко бывает так, что река не имеет тёзки” (Henri Bradley. In: The Academy, April, 28, 1883. P. 296).
(10) См.: Grill. Die Erzvater der Menschheit. Bd. I. P. 239, 242.
(11) Ewald. Geschichte der Volkes Israel. 2 ed. Bd. III. P. 231—238.
(12) Lenormant. Origines de 1’Histoire. Vol. I. P. 76. English version. P. 85. См. также: Rev. O. D. Miller. “The Symbolical Geography of the Ancients” in the American Antiquarian and Oriental Journal, Chicago, July, 1881.
(13) Ср.: Откровение, 9:14.
(14) См. ниже: часть V, глава, 5 “Река, разделяющаяся на четыре части”.
(15) The Rev. A. H. Sayce in: “The Academy”. London, Oct. 7, 1882. P. 263. “Профессор Сэйс после недавно высказанного наблюдения, что «в ранней аккадской мифологии исток Евфрата совпадал с рекой Смерти”, добавляет, что “Океанос Гомера произошел, как я себе представляю, от этой аккадской реки, обвивавшейся вокруг Земли”. Robert Brown. The Myth of Kirke. London, 1883. P. 33.
(16) Bryant. Analysis of Ancient Myths. Vol. III. P. 160—162.
(17) Records of the Past, X. P. 149.
(18) William A. Wright, of Triniti College, — in Smith’s Dictionary of the Bible, An. “Eden”.

ГЛАВА 3. РЕЗУЛЬТАТЫ РАБОТ УЧЁНЫХ-НЕТЕОЛОГОВ:
НАТУРАЛИСТОВ, ЭТНОГРАФОВ И ДРУГИХ

Бесполезно размышлять на эту тему.
Чарлз Дарвин

Обнаружение места колыбели человеческой расы — такая же сложная проблема для этнологов и антропологов, как и для теологов. Ни археолог, ни зоолог, ни даже биолог, подходя широко и философски к сноим изысканиям, не сможет игнорировать факт высокого интереса к таким вопросам, как: существовал ли единый центр распространения человеческой расы в самом начале? А если это так, то где он находился?

Необычайное внимание было привлечено к первому из этих вопросов тридцать лет назад претенциозной американской работой Нотта и Глидона “Типы человечества” (1), написанной в духе противоречия доктрине о единстве всего человечества. В ней отражалось учение, утверждающее, что имеется множество вариантных типов людей, не связанных генеалогически друг с другом, а поэтому следует считать, что должно было существовать великое множество изначальных центров их расселения. Открыто признаваемые предубеждения авторов проекта против некоторых рас, в частности африканцев, крайне ослабило бы влияние работы на научный мир, если бы в неё не вошли ценные данные доктора С. Дж. Мортона и профессора Луи Агассиса. Но в целом это произведение дало европейским этнологам возможность ощутить и выразить весьма некомплиментарную оценку работ американских этнологических исследователей (2).

Ответ, недавно данный на этот вопрос биологами, натуралистами и этнографами, не единичен: такие ответы вряд ли менее многочисленны и менее конфликтны, чем решения, предлагаемые теологами. В числе таких ответов профессор Цёклер в своей последней работе насчитывает десять, каждый из которых связан с именами известнейших учёных (5). Их данные колеблются в широтном направлении между Гренландией и Центральной Африкой, а по долготе лежат между Америкой и Центральной Азией. Из их общего числа два, как кажется, вызывают широкую и наиболее заслуженную поддержку: первый говорит о том, что Лемурия — воображаемый доисторический континент, ныне затопленный северной частью Индийского океана, — был “материнской областью” расы; второй же утверждает, что такая область лежала в Центральной Азии.Указание на первое из этих мест поддерживают Геккель, Каспари, Пешель и многие другие (6). Дарвин же и Лайель, правда не столь решительно, склоняются к локализации этой области в какой-либо из частей суши, близких к Африке. Большая часть современных карт, характеризующих распространение человечества по земному шару, построена в соответствии с этой теорией (7). Вероятно, наиболее популярный итог всех аргументов в её пользу содержится в труде Оскара Пешеля “Расы людей” (8).

Но в то время как биологи, главным образом дарвинисты, в попытках определить изначальный пункт расселения людей склоняются преимущественно к месту обитания обезьян, представители сравнительной филологии, археологи и этнографы проявили сильную тенцснцию помещать колыбель человечества на высоком плато Памира в Центральной Азии. Ведущим выразителем их воззрений выступает выдающийся французский антрополог Катрефаж.

Он говорит, что в Азии известна обширная область, ограниченная с юга и юго-запада Гималаями, с запада горами Болор, с северо-запада хребтом Алатау, с севера горами Алтая и их предгорьями, с востока Хинганом, а с юга и юго-востока Фелиной и Куньлунем. Судя по тому, что представляет собой этот большой центральный регион сейчас, он может рассматриваться как земля, включавшая в свои пределы колыбель человечества.

И действительно, три основных типа человеческих рас представлены в населении, живущем вокруг этой области. Негроидная раса более других отдалена от этих мест, но имеются тем не менее места у моря, где она представлена в чистом или смешанном виде, от острова Кюсю до Андаманских островов. На континенте они смешали свою кровь с жителями Гангского полуострова (Индостан), но и доныне их встречают там в их естественном облике; они достигли и таких высот, как Непал, и, по словам Элфинстона, распространились к западу до Персидского залива и озера Зарех. Кажется, что единственной расой, обитающей в этой области, являются представители желтой, как в чистом облике, так и смешанные в разных долях с представителями белой расы. Периферия этой области заселена ими к северу, востоку, юго-востоку и западу. На юге эта раса наиболее смешанная, но тем не менее составляет значительную часть населения. Представители белой расы, похоже, спорили с представителями желтой за обладание центральной частью области. Мы находим в ранние времена юэчжей и усуней к северу от Хуанхэ, а сейчас видим небольшие группы белого населения в Малом и Восточном Тибете. Мяо занимают горную область Китая. На границах Болора мы находим на востоке айнов и высокородных японцев, а на Филиппинах, к югу от индусов, — тингианов. Люди белой расы полностью преобладают, будучи как чистыми, так и смешанными, на юго-западе и западе. Ни одна другая территория на земном шаре не отличается подобным совмещением экстремальных типов человеческих рас, рассеянных вокруг общего центра. Сам этот факт мог бы подтвердить натуралистам справедливость высказанного мною выше предположения, но нам следует обратиться и к другим утверждениям.

Одно из них содержится в филологии. Три основные формы языков обнаруживаются в этой области в аналогичных соотношениях. В центральной и юго-восточной частях области моносиллабические (9) языки представлены китайским, вьетнамским, сиамским и тибетским. Из числа агглютинативных языков мы обнаруживаем на землях северо-востока к северо-западу угро-японский; на юге индийские (распространенные главным образом в Индии) и малайский, а на западе тюркские. И наконец, санскрит со своими производными и иранский являются на юге и юго-западе флективными языками. Вокруг ценирaльнoro региона Азии сосредоточены все языковые типы, проявляющиеся или в своей грамматике, или в своём словарном запасе. Некоторые из этих языков Азии выглядят близкими тем языкам, на которых общаются в очень отдаленных от них районах, и отделены от них населением, говорящим на языках совсем других типов.

Наконец, это ведь в Азии появились у нас первые одомашненные животные. В этом вопросе полностью сходятся во мнениях Исидор Жоффруа Сент-Илер и Дюро де ла Маль.

Итак, сообразуясь лишь с современной эпохой, мы видим, что все данные уводят нас к этому центральному плато или скорее к этому обширному вместилищу. Мы склонны сказать себе, что здесь появились первые человеческие существа и умножились к тому моменту, когда население стало выплескиваться через край, подобно содержанию переполненного сосуда, и эти человеческие волны растеклись по разным направлениям (10).

Подобный взгляд на локализацию первого центра образования человечества принят очень широко. Его поддержали многие видные ученые. Его установлению помог вклад, внесенный представителями разных течений в науке. Среди них можно назвать такие имена, как Лассен, Бюрнуф, Эвальд, Ренан, Обри Д’Экштейн, Хофер, Сенар, Масперо, Ленорман и др. Вероятно, наиболее важно единственное исследование, представляющее взгляд Обри, — “Колыбель человечества”. Эта работа определенно интересна каждому ученому (11).

Но в дальнейшем те, кто писал по этому вопросу, безусловно, склоняются к наличию двух вышеупомянутых мест. Мысль о появлении в Америке первого человека воспринять трудно, если не предположить, что в древности существовала более тесная, чем ныне, сухопутная связь между Восточным и Западным полушариями в среднетропической области. А это приводит некоторых этнографов к гипотезе об утерянной Атлантиде; к ней условно присоединяют острова Канарские, Азорские и Мадейру или располагают эту связку к северу или югу от них, а также считают ее местом исхода населения, освоившего как Старый, так и Новый Свет (12).

Другое место локализации, недавно предложенное с большой уверенностью и поддержанное с остротой и научностью, — то, которое указывает Фридрих Делич в своей весьма ценной работе, озаглавленной “Где находится рай?” (13). Это место лежит на Евфрате между Багдадом и Вавилоном (14).

По другим предположениям, “четыре реки” — это большой канал к западу от Евфрата, который греки называли Паллакопас, Шат-на-Ниле и нижний Тигр и Ефрат. Однако в наше время мало перспектив для принятия этой гипотезы. Выдающийся ученый Теодор Нёльдеке в недавно опубликованном обзоре, наряду с сердечным выражением похвалы в адрес научных находок в работе, указывает все же, что его не тронули приводимые аргументы (15). Равным образом, критик, соотечественник Нёльдеке, пишет: “К сожалению, лингвистические данные, направленные к поддержанию столь резко выдвигаемой теории, почти все не соответствуют этому назначению и выглядят сомнительными, а высокоавторитетные знатоки в области этого туманного поля исследований оспаривают этимологию многих вавилонских имен и прочтение некоторых из них. Когда лингвистические данные доказаны, трудно возражать против верности такой аргументации, несмотря на многие неясности, порождаемые текстом Бытия. Хотя все другие толкования запутанной проблемы библейских текстов могут вызвать еще более серьезные возражения, приводимые ниже вопросы всё же остро направлены против решения, предлагаемого Деличем: почему, если река Эдема была средним течением Евфрата, оно не было так названо в устной традиции, хотя известно, что евреи были прекрасно знакомы и со средним, и с верхним течением этой реки? Почему, если Фисон и Гихон обозначают каналы Паллакопас и Шат-на-Ниле, о них сказано, что они окружают ту землю, которую эти каналы пересекают? Если Тигр в нижнем течении упоминается у Хиддекеля, почему эта река описывается как протекающая по границе Ассирии, расположенной выше Месопотамской центральной низменности, считавшейся Эдемом? Как мог автор, которому известно всё течение Тигра, принять его нижнюю часть за приток Евфрата? Почему название Куш, обозначавшее, как известно, Эфиопию, использовалось в том смысле, в котором оно нигде больше не встречается в Писании, и этому не дается больше никаких определений? Почему, с другой стороны, так полноценно описываются продукты Хавила, если упоминается столь хорошо знакомая евреям граница Аравии? И кто вам сказал, что такие вещества Вавилонии, как золото и бделлий, были столь же типичны для прилегающего Хавила? Но если эти возражения станут или не станут фатальными для теории профессора Делича на современном уровне изучения Ассирии, мы, не колеблясь, можем утверждать, что его исследование, подтверждаемое добавочными данными по географии и этнологии Месопотамии и соседних с нею стран — Ханаана, Египта и Элама, — представляет собой истинную сокровищницу знаний, восприятию материала которой способствуют прекрасные указатели. Вероятно, это исследование — наиболее блестящая работа в ряду всех литературных трудов по ассирогии и библейских времён (16).

Одна из последних современных работ на данный сюжет — монография, написанная Е. Бовуа и опубликованная в “Истории религий” (17).

В этой работе Эдем, по этническим традициям, локализуется в Америке, и кельтской расе не приписывается влияния на греко-римскую мифологию в развитии вопросов имеющих отношение к Садам Гесперид, Островам Блаженных и т. п. Защищаемая точка зрения не нова, но аргументация свежа и научна. Гипотеза о необходимости поисков колыбели человечества в Америке и раньше находила защитников, таких, как Клапрот, Гобино и др.

То, что это не последнее и не единственное суждение по этой проблеме, подтверждается словами английского автора обширной и недавно вышедшей из печати работы: “Если бы существовал земной оригинал небесного Эдема, он бы расположен в экваториальной Африке, земле бурлящей, массовой, разнообразной и великой жизни, там, где материнская природа обрела величие в своей последней pace; в этом ложе, где жаждущий производитель породил своё черное варварское потомство и обеспечил его таким тёплым и здоровым окружением, параллели которому нет нигде на земле. Это был мир влаги и небо жары, земля равновеликих дня и ночи. Она одарила египтян Двумя Правдами: это вершина мира; это истинный сосок (Кепа) земной груди, что изливает там широко льющуюся струю влаги, насыщенную жизнью.

Настолько же вероятно и то, что топографическая гора Меру находится в Хабеше, земной рай — оригинал мифического, — пронесённый по земле миграциями из Кама, находится здесь, если он вообще где-либо есть” (18).

В общем, столь безрезультатными кажутся все дискуссии и исследования в этой области, что Юлиус Грилл, подобно Нёльдеке, в своей работе “Патриархи человечества” предпочитает локализовать утерянный рай в “Утопии” и отказывает ему во всякой исторической реальности (19). Ясно, что натуралисты и этнологи, авторы работ по сравнительной мифологии и истории культуры не смогли еще разрешить эту проблему. Их “материнская область” человеческой расы столь же неуловима, как любой из земных Эдемов у теологов, или в легендах, или в поэзии.

Итак, до сих пор все поиски были бесплодны. Рай, без сомнения, утерян. Исследователи не находят его: тщетны поиски теологов; натуралистов и археологов. Ученые из разных лагерей признаются в полном незнании той области, где начиналась история человечества. “Проблема, — говорит профессор Эберс, — остается нерешенной”.

(1) Nott, Gliddon. The Types of Mankind. Philadelphia and London, 1854.
(2) Нередки были высказывания такого рода: “Сохраняется значение исходного вида всех человеческих рас в противоположность выводам американской школы антропологов, которые, видимо, основывали свои знания на обращении в рабство негров и геноциде индейцев, а в новое время создали столь много видов людей — не рас, постановив, что это типы народов” (О. Peschel in: “Ausland”, 1869. P. 1110. Цит. по: Caspari. Die Urgeschichte der Menschheit, 2 ed. Leipsic, 1877. Vol. I. P. 241).
(3) См. Simonin. L’Homme Americain. Paris, 1870. P. 12; A. Reville. Les Religions des Peuples non-civilises. Paris, 1883. Vol. I. P. 196.
(4) Alexander Winchell. Preadamites, or a Demonstration of the Existence of Men before Adam. Chicago, 1880. P. 297.
(5) The Cross of Christ. Translated by Evans. London, 1877. Appendix III. P. 389.
(6) Ernst Haeckel. The Pedigree of Man, and other Essays. London, 1883. P. 73—80; Otto Kuntze. Phytogeogenesis. Leipsic, 1884. P. 52, note.
(7) См: Caspari’s. Die Urgeschichte der Menschheit. Vol. I; Kracher’s, Etnographische Weltkarte // «Novara Expedition”. Vienna, 1875; Winchell’s In; His Preadamites. P. 1.
(8) Oscar Peschel. Races of Men. New York, Appletons. P. 26—34.
(9) Моносиллабизм — преобладание односложных слов в каком-либо языке. — Прим. ред.
(10) The Human Species. P. 175—177. Здесь следует отметить предположение Катрефажа о возможности изменения приведённого заключения в соответствии с недавними палеонтологическими открытиями, на что указывается в части III, главе 7 этого труда.
(11) Le Berceau de 1’Espece Humaine selon les Indiens, les Perses et les Hebreux. Amiens, 1858. См. также: Lenormant. Origines de 1’Historie. Paris, 1882. Т. II. P. 41, 144, 145 (частичный перевод в: The Comtemporary Review, Sept. 1881). Fragments cosmogoniques de Berose. P. 300—333. Renan. Histoire generale des Langues Semitiques. P. 475—484. Wilford. Asiatic Researches. Vol. VI. P. 455—536, и следующие тома.
(12) Unger. Die versunkene Insel Atlantis, Vienna, 1860. Эта теория поддерживается американцами в работе: Ignatius Donnelfy’s. Atlantis: The Antediluvian World. New York, 1882. В Европе эту работу полностью отвергли: Engler. Die Entwickelungsgeschichte der Pflanzenwelt. Leipsic, 1879.Vol. I. P. 82. Но с тех пор появилась новая модификация в работе: М. Веliouх of Lyons: Les Atlantes. Histoire de 1’Atlantis et de 1’Atlas primitif, ou Introduction a 1’histoire de 1’Europe. Paris, 1883.
(13) Автор — доктор Фридрих Делич, профессор ассирологии в Лейпцигском университете (сын известного исследователя Библии, профессора Франца Делича). F. Delitzsch. Wo lag das Paradies? Eine biblisch-assyriologische Studie. Mit zahlreichen assyriologischen Beitragen zur biblischen Lander-nnd Volkerkunde und einer Karte Babyloniens. Leipsic, 1881.
(14) Сравните это с текстом его коллеги по ассирологии, профессора Фелиса Финче: “Что касается исследований об арьях, то мы должны обратиться к Востоку, Уттара-Куру в Индии, к мифическому раю горы Меру, к Айрьяна Ваэджо иранцев, к царству Удаяна близ Кишмира; в то время как одно из мест урало-алтайской системы может означать центр формирования туранской семьи, а орография Кавказа может быть принята за единственный определитель наиболее подходящего места для развития племён, считающих себя автохтонными; семиты считают себя потомками этой земли, где разворачивались самые прекрасные страницы их истории. Может быть, там, в одном из уголков этой богатой страны, имевшей некогда пышную природу, сформировалось это семитское племя”. Ricerche per lo Studio dell’ Antichita Assira. Torino, 1872. P. 433.
(15) “Он тратит много эрудиции и еще больше остроумия для обоснования своего взгляда, но я чувствую, что это напрасно. После тщательной проверки я вынужден твердо считать, что место рая — в Утопии”, как он и говорит с лёгкой насмешкой”. Zeitschrift der Deutchen. Morgenlandischen Gesellschaft, 1882. P. 174.
(16) The Nation. New York, Mar. 15, 1883. См: Lenormant’s criticisms in: Les Origines de 1’Histoire. T. II; Halevy’s in: The Revue Critique. Paris, 1881. P. 457—463, 477—485.
(17) “L’Elysee Transatlantique et 1’Eden Occidental”, par Е. Beauvois. Revue. Paris, 1883. P. 273. См. также: “L’Elysee des Mexicains compart a celui des Celtes”, того же автора, в том же Review, 1884.
(18) The Natural Genesis, containing an attempt to recover and reconstitute the lost Origins of the Myths and Mysteries, Types and Symbols, Religion and Language, with Egypt for the mouthpiece, and Africa as the birthplace. By Gerald Massey. London, 1883. Vol. II. P. 162. Невозможно представить себе как соотнес доктор Месси предыдущие слова с теми, которые употреблены им же на с. 28 того же тома, где он говорит о кривом мече Хепше, “который пресекал каждый путь и своим вращением создавал кольцо вокруг Эдема или заграждал путь к Древу Жизни, к полюсу, где был создан счастливый сад как первый акт творения и где было прибежище изначальной пары людей”. Но, по выражению в “The Nation” (26 июня, 1884), эта работа представляет собой “огромный конгломерат фактов, приводимых с полным безразличием по отношению к научным принципам сопоставления. и она не имеет никакой цены в том, что относится к достижению автором своей цели”.
(19) “То место, куда относила древнееврейская традиция колыбель всей истории человечества. тоже находилось на земле и не имеет отношения к сфере истины”. Grill. Die Erzvater der Menschheit. Leipsig, 1875. Abth. I. P. 242.

Источник