Дании́л Луки́ч Мордо́вцев (7 (19) декабря 1830, слобода Даниловка Усть-Медведицкого округа Ростовской губернии — 10 (23) июня 1905, Кисловодск, похоронен в Ростове-на-Дону) — русский и украинский писатель, историк.
Содержание
Биография
Творчество
Литературную деятельность начал малорусскими стихами в изданном им же «Малорусском литературном сборнике» (Саратов, 1859) и рядом исторических монографий в «Русск. слове», «Русск. вестнике», «Вестн. Европы», «Всем. труде», посвященных по преимуществу самозванцам и разбойничеству. Исторические работы его, изданные отдельно, «Гайдамачина» (СПб., 1870 и 1884), «Самозванцы и понизовая вольница» (СПб., 1867 и 1884), «Политические движения русского народа» (СПб., 1871). В начале 70-х гг. М. пользовался также большою популярностью, как автор романа из жизни прогрессивной интеллигенции «Знамения времени» и ряда публицистических статей в «Отечественных записках», написанных в полуюмористической форме от имени мистера Плумпудинга и за подписью Д. С. о-М. ць. В «Отечественных записках» напечатан им также ряд обзоров, составивших книгу «Десятилетие русского земства» (СПб., 1877). Кроме того, М. много писал в «Голосе», «Деле», «Всемирн. труде», «Неделе» и др.
Романы
С конца 1870-х гг. он посвятил себя почти исключительно историческому роману и проявил на этом поприще чрезвычайную плодовитость. Более известны «Великий раскол», «Идеалисты и реалисты», «Царь и Гетман», «Наносная беда», «Лжедимитрий», и «Похороны», «Соловецкое сидение», «Двенадцатый год», «Замурованная царица», «За чьи грехи».
Описание путешествий и культурно-исторические очерки
Дании́л Луки́ч Мордо́вцев (7 (19) декабря 1830, слобода Даниловка Усть-Медведицкого округа Ростовской губернии — 10 (23) июня 1905, Кисловодск, похоронен в Ростове-на-Дону) — русский и украинский писатель, историк.
Содержание
Биография
Творчество
Литературную деятельность начал малорусскими стихами в изданном им же «Малорусском литературном сборнике» (Саратов, 1859) и рядом исторических монографий в «Русск. слове», «Русск. вестнике», «Вестн. Европы», «Всем. труде», посвященных по преимуществу самозванцам и разбойничеству. Исторические работы его, изданные отдельно, «Гайдамачина» (СПб., 1870 и 1884), «Самозванцы и понизовая вольница» (СПб., 1867 и 1884), «Политические движения русского народа» (СПб., 1871). В начале 70-х гг. М. пользовался также большою популярностью, как автор романа из жизни прогрессивной интеллигенции «Знамения времени» и ряда публицистических статей в «Отечественных записках», написанных в полуюмористической форме от имени мистера Плумпудинга и за подписью Д. С. о-М. ць. В «Отечественных записках» напечатан им также ряд обзоров, составивших книгу «Десятилетие русского земства» (СПб., 1877). Кроме того, М. много писал в «Голосе», «Деле», «Всемирн. труде», «Неделе» и др.
Романы
С конца 1870-х гг. он посвятил себя почти исключительно историческому роману и проявил на этом поприще чрезвычайную плодовитость. Более известны «Великий раскол», «Идеалисты и реалисты», «Царь и Гетман», «Наносная беда», «Лжедимитрий», и «Похороны», «Соловецкое сидение», «Двенадцатый год», «Замурованная царица», «За чьи грехи».
Описание путешествий и культурно-исторические очерки
Сочинения
Библиография
Ссылки
Источники
Мордовцев Даниил Лукич — Мордовцев, Даниил Лукич портрет работы Б.Кустодиева Дата рождения: 7 (19) декабря 1830 Место рождения: Обл. Войска Донского Дата смерти: 10 (23) июня 1905 Место смерти: Кисловодск Гражданство … Википедия
Мордовцев Даниил Лукич — Мордовцев, Даниил Лукич известный писатель (1830 1905). Окончил курс в Санкт Петербургском университете, по историко филологическому факультету. Поселившись в Саратове, он тесно сошелся с сосланным туда Костомаровым и был помощником его, как… … Биографический словарь
Мордовцев Даниил Лукич — [7(19).12.1830, слобода Даниловка Усть Медведицкого округа Ростовской губернии, 10(23).6.1905, Кисловодск, похоронен в Ростове на Дону], русский и украинский писатель, историк. Его отец был запорожским казаком, затем управляющим имениями. М.… … Большая советская энциклопедия
Мордовцев Даниил Лукич — (1830 1905), русский и украинский писатель, историк. В 1850 70 х гг. сотрудничал в демократической печати. Романы, повести из истории России XVII XIX вв. («Великий раскол», «Соловецкое сидение», оба 1880; «За чьи грехи?», 1890), а также из… … Энциклопедический словарь
МОРДОВЦЕВ Даниил Лукич — (18301905), русский и украинский писатель, историк, публицист. Ром. «Новые русские люди» (1868), «Знамения времени» (1869); ист. ром. «Идеалисты и реалисты» (1876), «Двенадцатый год» (1879), «Сагайдачный» (1882), «Замурованная царица»… … Литературный энциклопедический словарь
Впервые в Саратов он попал в августе 1844 года, когда его, четырнадцатилетнего мальчика, приняли во второй класс мужской гимназии. Здесь будущий писатель быстро становится одним из лучших учеников. Он много читает, успешно развивает лингвистические способности, организует литературный журнал. В гимназические годы Мордовцев подружился с А.Н. Пыпиным. В доме Пыпиных он впервые услышал о Николае Гавриловиче Чернышевском. Окончив с отличием гимназию, юноша продолжал образование в Казанском, а затем в Петербургском университетах. В 1854 году он вновь возвращается в Саратов, где становится домашним учителем.
Формирование общественно-политических, научных, литературных взглядов Мордовцева совпало с важным и поворотным в истории России временем. Поражение в Крымской войне обнажило ужасающую экономическую и культурную отсталость страны. В этих условиях неизбежным явлением становится подъем общественно-политических настроений, заметное оживление общественной жизни, достигшее наивысшего подъема в годы первой русской революционной ситуации конца 50-х — начала 60-х годов.
В этом политическом водовороте Мордовцев проявил себя как носитель подлинно демократических убеждений, тесно связанный с революционно-демократическим лагерем. В мемуарах “Из минувшего и пережитого” Мордовцев вспоминал: “Пятидесятые годы, как вы, люди добрые, помните, а точнее конец пятидесятых годов, — это были годы всяческих обличений. Герцен громко звонил в свой говорящий “Колокол” в Лондоне. Щедрин обличал всех. Отец Тарас и батагом и пугачом мордовал всякую щедрую неправду, что весь мир заполонила. А как говорится: куда иголка — туда и нитка. Я и был тогда такой же ниткой, куда Герцен и отец Тарас, туда и я”.
Через писательницу А.Н. Пасхалову, которая с осени 1854 года стала его женой, Мордовцев близко познакомился с Н.Г. Чернышевским. “Сердечные отношения между Костомаровым, Чернышевским и Мордовцевым были неизменны и по переезде их в Петербург, — писал И.И. Воронов, ученик Чернышевского по Саратовской гимназии. — В Саратове же этот триумвират назывался духовно-просветительным, каковым он был в действительности, так как на вечера, устраиваемые поочередно этими деятелями, приглашались учителя гимназии и некоторые ее ученики, известные Чернышевскому как люди развитые, интересующиеся научными сведениями”. Три десятилетия спустя Мордовцев в повести “Профессор Ратмиров” вспомнит о дружбе с Костомаровым и Чернышевским. В образе сосланного под негласный надзор полиции в волжский город Желтогорск профессора Ратмирова нетрудно узнать Костомарова. А Чернышевский послужил прототипом другого героя — Николая Гавриловича Альтани.
В 1856 году Даниил Лукич становится редактором “неофициальной части” единственной в городе газеты “Саратовские губернские ведомости”. Писатель часто выступает с очерками, рисующими прошлую и современную жизнь края, показывающими сложный процесс становления нового общественного строя — капитализма. В разное время с 1857 по 1862 годы им были опубликованы статьи “Опыт собирания нравственной статистики”, “Город Балашов”, “Очерки заводского и фабричного производства в г. Кузнецке и его уезде”, “Историко-статистический очерк г. Царицына”, “О движении волжского пароходства”, “Картины судоходства на Медведице”, “Местные заметки по летописи Саратова” и другие. Гневно выступал Мордовцев против помещичьих жестокостей, произвола и беззакония, творимого губернской администрацией. В 1859 году он привлекается к ответственности за публикацию фельетона, обличавшего карательную экспедицию царских войск против саратовских крестьян. А через несколько лет губернатор заставил Мордовцева отказаться от редакторской деятельности.
В Саратове Даниил Лукич создает два литературных произведения, показывающих духовные искания разночинцев-интеллигентов 60—70-х годов прошлого столетия. Это повесть “Новые русские люди” и роман “Знамение времени”. Герои их вслед за героями Чернышевского проповедовали идеалы служения трудовому народу, веру в будущее России.
Немало времени и сил в эти годы Даниил Лукич отдает созданию исторических исследований, в которых, по словам одного из современников, “впустил народ в историческую науку”. Им написано несколько десятков очерков по истории саратовского края, составленных главным образом по документам из фондов Царицынского архива. Основной темой исследований Мордовцева о нашем крае явилась Крестьянская война под предводительством Е.И. Пугачева. Исследователь старался выявить закономерности исторического процесса, которые привели к восстанию, и указывал, что “пугачевщина была не последствием яицких смут и появления самозванца и не продуктом какой-либо интригующей партии, а естественным продуктом всей России и плодом ненормального состояния всего государственного строя”. Закономерность эту Мордовцев увидел в том, что процесс усиления эксплуатации вызвал обратную реакцию. Когда пугачевские войска вошли в саратовский край, то “все села и деревни поднялись на ноги; иные вставали, когда приходили к ним пугачевские их элементы; другие поднимались, не дожидаясь приказаний самозванца и его полковников”.
Описывая штурм Саратова, Мордовцев полемизирует с “Историей Пугачева” А.С. Пушкина. Последний пытался доказать, что Саратов сопротивлялся Пугачеву до последней возможности и особая роль, в защите города принадлежала коменданту Бошняку, а Мордовцев совершенно справедливо утверждал, что многие саратовцы бежали к восставшим еще до штурма города, что распоряжения правительственной администрации не выполнялись. Отрезанный от города, Бошняк бежал, бросив собранные им войска на произвол судьбы. “Он [Пушкин], — замечает Мордовцев, — заметно, был несколько пристрастен к Бошняку, которого везде выставляет героем. Впрочем, у Пушкина немало не только сомнительных мест, но даже просто ошибочных”. Вместе с тем эти выводы Мордовцев основывает не на детальном анализе различных архивных источников. Его соображения о пребывании Пугачева в Саратове основываются на единственном, хотя ранее и неизвестном, источнике: в распоряжении исследователя имелась запись рассказа о взятии Пугачевым Саратова саратовца Калмыкова, сделанная в 1825 году неким Никитиным-вторым.
Совершенно справедливо Мордовцев придает большое значение в изображении событий крестьянской войны в саратовском крае обороне Царицына. Царицын был не просто вторым по величине городом края, но имел важное военно-стратегическое значение, ибо закрывал восставшим путь на Дон.
Блестящую характеристику дал Даниил Лукич как самому Пугачеву, так и его сподвижникам. Полемизируя с А.С. Пушкиным, в очерке “Пугачевский полковник Иван Иванов” он пишет: “Историческая страница, на которой встречаются имена Екатерины, Румянцева, двух Паниных, Суворова, Бибикова, Михельсона, Вольтера и Державина, не должна быть потеряна для потомства не потому только, что на ней встречаются эти имена, которые и без того не будут забыты потомством, а именно потому, что эти страницы вмещают в себя имена Пугачева, Чики, Хлопуши, Иванова, Череватого, Каменского и других, вышедших из среды того народа, который в другие исторические этапы является таким великим народом”. С одной стороны Мордовцев показывает полный развал государственных учреждений, неспособность организовать отпор восставшим. И казанский губернатор Брандт, и астраханский губернатор Кречетников, в начале восстания переехавший в Саратов, чтобы быть поближе к театру военных действий, а затем бежавший назад в Астрахань, были не в состоянии оказать Пугачеву серьезное сопротивление. С другой стороны — бывшие каторжники, проявившие себя способными полководцами и государственными деятелями. “Его жизнь, — говорит Даниил Лукич о Пугачеве, — доказала, что человек этот обладал большими дарованиями. Он был и полководцем и тактиком. Он умел с помощью ума и такта руководить огромными массами беспокойного и полудикого народа”.
Подобные высказывания Мордовцева вызвали резкие нападки со стороны монархически настроенных историков. Леопольдов назвал работы Мордовцева “чисто вздорными сказаниями”. Царский генерал Н.Ф. Дубровин, автор трехтомной монографии о Пугачеве, утверждал: “Исследования Мордовцева имеют цель скомпрометировать русских государственных деятелей эпохи пугачевщины”.
Работая в саратовских архивах, Даниил Лукич собрал яркий фактический материал, который давал исследователю возможность “создать картину того, как пахал землю, вносил подать, отбывал рекрутчину, благоденствовал и страдал русский народ, как он коснел и развивался, как он подчас бунтовал и разбойничал целыми массами”.
В 1871 году, когда исполнилось десятилетие со дня отмены крепостного права, Мордовцев, занимавший тогда должность правителя дел губернской канцелярии, написал книгу исторических очерков «Накануне воли». Используя архивные материалы, к которым имел доступ по своему служебному положению, он создает выразительную картину беззаконий, творимых саратовскими крепостниками. В мемуарном очерке А.Н. Пыпина “Мои заметки” подробно рассказывается, как создавалась эта “одна из самых страшных книг, какие являлись в нашей литературе”: “В то время, а 50-х годах, поднят был в Саратове вопрос об очистке местных архивов, другими словами, о массовом уничтожении старых, “ненужных” дел. Даниил Лукич. питал исторические интересы, особливо к народно-бытовой истории, зная цену архивных документов, и успел спасти большую долю “ненужных” дел от уничтожения. Он извлек из них обширный материал, из которого и составилась упомянутая книга. Архивные бумаги губернского правления именно заключали в себе целый ряд дел о крестьянских бунтах. Материал, заключенный в статьях, из которого потом составлялась книга, был исторический материал величайшего интереса, материал, в своем роде единственный в нашей литературе: [он] доставлял одно из наглядных и поражающих доказательств необходимости освобождения крестьян, одно из простых и разительных объяснений того нравственного возбуждения, на каких опиралась, особенно в молодых поколениях, лихорадочная жажда преобразований”.
Главное управление по делам печати запретило публикацию очерков в журнале “Дело”, а когда в 1889 году они были выпущены отдельной книгой, то были по специальному постановлению особого совещания при министре внутренних дел запрещены и сожжены. Мордовцева признали “безусловно политически вредным” писателем, который “не может быть терпимым на таком ответственном посту, как пост правителя губернской канцелярии”. Министр внутренних дел И.Н. Дурново обвинил Мордовцева в преднамеренной тенденциозности, в том, что он специально собирал “материалы исключительно из дел о злоупотреблениях помещиков властью”. В 1873 году саратовский губернатор М.Н. Галкин-Врасский предложил Мордовцеву подать в отставку. Даниил Лукич переехал в Петербург.
Но связи с Саратовом не прерывались. Мордовцев активно участвовал в деятельности местной архивной комиссии, являвшейся главным центром по изучению прошлого нашего края. Он подарил Саратовской ученой архивной комиссии рукопись мемуаров П.И. Рычкова, которой пользовался А.С. Пушкин при написании “Истории Пугачева”…
«Единство, – возвестил оракул наших дней Быть может спаяно железом лишь и кровью». Но мы попробуем спаять его любовью. А там посмотрим – что прочней?
Многогранное творчество талантливого прозаика, публициста, историка Д. Л. Мордовцева снискало ему в разные периоды жизни нашей страны и широчайший успех, и долгое забвение, и, наконец, достойное возрождение. Писатель-демократ в широких читательских кругах имел славу «Вальтера Скотта отечественного Парнаса». Его первый биограф П. В. Быков писал: «А наш российский Вальтер Скотт нам еще дороже, потому что он любвеобильнее, мягче, жизненней английского, потому что в Мордовцеве гармонично сочетались родственные ему черты английского поэта, романиста и историка и богатая романтическая фантазия, высокий полет мысли, художественная простота и чарующая увлекательность…»
Исследования, проводившиеся в дореволюционный период в губернских библиотеках России, свидетельствовали, что исторические романы и повести Мордовцева занимали у читателей одно из первых мест по известности.
Поражает объем литературной деятельности писателя: шестьдесят томов художественной прозы и очерков, громадное количество статей и фельетонов, десятки историко-краеведческих трудов. Это был незаурядный, творчески одаренный человек, который «всегда и во всех областях литературного слова оставался верным народному благу».
Но не всегда литературные критики справедливо оценивали творчество Д. Л. Мордовцева. Так, по мнению Скабичевского: «Нельзя отказать г. Мордовцеву в таланте, в основательном знании истории и в добросовестном отношении к историческим фактам; к сожалению, плодовитость сильно вредит качественности его произведений. Они пекутся, как блины, и при скороспелости производят впечатление крайней небрежности». Трудно согласиться с этой беспощадной, несправедливой оценкой. Литературная деятельность мастистого писателя требует более внимательного подхода.
Его перу принадлежит целая серия исторических романов: «Гайдаматчина», «Царь и гетман», «Великий раскол», «Лжедмитрий», «Двенадцатый год», популярный роман из современной ему жизни «Знамения времени», рассказы, стихотворения. Д. Л. Мордовцев написал капитальный труд о земстве, большую серию путевых очерков.
Родился Д. Л. Мордовцев 7(19) декабря 1830 года в слободе Даниловке Области Войска Донского в семье, принадлежавшей к старинному казачьему роду. Отец его Лука Андреевич, служивший управляющим у помещиков Ефремовых, рано умер, оставив дочь и четырех сыновей, младшему из которых шел только первый год. По воспоминаниям односельчан, отец будущего писателя «был хохол старого закала, начетник, любитель древней письменности и обладатель обширной старинной библиотеки». Наверно отсюда у мальчика ранняя тяга к грамоте, цепкая память, художественная одаренность, которая помогла ему в семь лет сочинить стихи на украинском языке, написав их старославянскими буквами.
Его беззаботное детство рано оборвалось вместе со смертью матери. Несколько лет он вместе с братьями учился в четырехклассном окружном училище станицы Усть-Медведицкой, затем в Саратовской губернской гимназии, которую окончил в числе лучших.
В 1850 году Мордовцев поступает на историко-филологический факультет Казанского университета, но после первого курса переводится на словесное отделение Петербургского университета при непосредственной поддержке Измаила Ивановича Срезневского, выдающегося ученого-слависта, создателя трехтомного «Словаря древнерусского языка».
Вместе с Мордовцевым увлеченно занимались литературой, историей, славянскими языками студенты А. Н. Пыпин, будущий литературовед, П. А. Ровинский, историк-славист, В. И. Ламанский, историк, О. Ф. Миллер, в будущем знаток истории русской литературы, автор трехтомного труда «Русские писатели после Гоголя», В. В. Бауэр, которому было суждено стать одним из воспитателей наследника престола Александра III.
Под руководством И. И. Срезневского Д. Л. Мордовцев пишет научную работу «О языке «Русской правды», за которую получает золотую медаль. В 1854 году он заканчивает историко-филологический факультет университета со степенью кандидата и возвращается в Саратов, где осенью женится на Анне Никаноровне Пасхаловой, взяв на себя заботу о ее детях от первого брака. Значительное влияние на Мордовцева оказал историк Николай Иванович Костомаров, сосланный в Саратов за участие в Кирилло-Мефодиевском обществе и выступавший с идеями христианского социализма. В будущем славянский мир виделся Костомарову единой, сплоченной и вольной семьей: «Помимо нашей воли стал нам представляться федеративный строй, как самое счастливое течение общественной жизни славянских наций… Во всех частях федерации предполагались одинаковые основные законы и права, равенство веса, мер, монеты, отсутствие таможен и свобода торговли, всеобщее уничтожение крепостного права и рабства в каком бы то ни было виде, единая центральная власть, заведующая сношениями всего союза, войском и флотом, но полная автономия каждой части по отношению к внутренним учреждениям, внутреннему управлению, судопроизводству и народному образованию».
В Саратове Н. И. Костомаров служил секретарем губернского статистического комитета, а Мордовцев первоначально был редактором неофициальной части «Саратовских губернских ведомостей». И Костомаров и Мордовцев выступали за обстоятельное изучение особенностей народной жизни, за сохранение тесной исторической, культурной и национальной самобытности губерний и областей России, за ее изучение и возрождение. Создавался прочный теоретический фундамент для дальнейшего развития провинциальной культурной жизни, местной печати, краеведения.
В 1859 году Мордовцев совместно с Костомаровым издает «Малороссийский литературный сборник», в котором было опубликовано его первое литературное произведение – поэма «Казаки и море». Затем он пишет исторический рассказ «Медведицкий бурлак», историческую монографию «Самозванец Богомолов». В 60-е и 70-е годы выходят обширные исторические исследования писателя, посвященные народным движениям: «Пугачевщина» (1866), «Самозванцы и понизовая вольница» (1867), «Гайдаматчина» (1870), «Политические движения русского народа» (1871), «Русские исторические женщины допетровской Руси» (1874), «Русские женщины нового времени» (1874), «Исторические пропилеи» (1889), «Накануне воли» (1889). Мордовцев написал обширный труд «Десятилетие русского земства» (Отеч. записки. – 1875. – № 4–8, 10; 1876. – № 7, 9, 11–12). Оценивая свой вклад в исторические науки, Мордовцев писал: «Полагаем, что этим скромным делом мы все-таки положили первый камень под великое здание будущей истории русского народа».
Для исторических трудов писателя характерно обилие ценнейших фактических и архивных сведений, а также открытие новых тем, новых направлений в изображении народных движений.
Мордовцев был противником насилия в развитии общества: «Один из таких вопросов меня занимал постоянно, это – на стороне какого исторического процесса развития человеческих обществ лежит залог будущего, успехи знаний, добра и правды, какой исторический рост человеческих групп действительно двигает вперед человечество – свободный или насильственный? Мне всегда казалось, что последний не имеет будущего, а если и имеет, то очень мрачное!».
В силу различных обстоятельств Д. Л. Мордовцев неоднократно покидал Саратов, жил в Петербурге. Он работал в журналах «Дело», «Отечественные записки», «Русское слово» и служил в Министерстве путей сообщения (1873 – 1886 гг.).
Трудно перечислить даже крупные статьи писателя, опубликованные в этот период: «Современные экономическое положение Поволжья» (Дело. – 1873. – № 7–8), «Действительно ли мы богаты?» (Дело. – 1873. – № 11–12), «Печать в провинции» (Дело. – 1875. – № 9–10), «Железное дело в России и на Западе», «Деятельность земства и его литература», «О культурных признаках русского народа». Он одним из первых с сочувствием написал о староверах, взглянул на их веру, как на имеющую право законного существования. Собрал материал по истории русского земского движения. Он же поставил вопрос о роли и значении провинциальной печати, получивший большой общественный отклик.
К этому периоду относятся и первые успешные опыты в области исторической художественной литературы. Один за другим появляются романы и повести: «Идеалисты и реалисты» (1876), «Великий раскол» (1878), Лжедмитрий» (1879), «Двенадцатый год» (1880), «Царь и гетман» (1880), «Мамаево побоище» (1881), «Господин Великий Новгород» (1882), «Сагайдачный» (1882), «Авантюристы» (1886), «За чьи грехи?» (1891), Державный плотник» (1899). Лучшие романы и повести писателя, проникнутые душевным теплом и любовью к простому человеку, посвящены истории раскола на Руси и народной жизни Украины XVII века.
В романе использованы малоизвестные материалы, новые факты, детально обозначены приметы времени. Представляя читателям подлинные исторические личности, писатель цитирует исследования историков, воспоминания современников, документальные материалы. Для создания сюжета и романтической интриги введен образ русского офицера Василия Щербины и описаны события, связанные с нападением Сурхай-хана с шеститысячной толпой горцев на редут Чирах, где находились всего две роты под начальством храброго штабс-капитана Овечкина. Напав ночью, врасплох, горцы уничтожили тех солдат гарнизона, которые были вне стен редута, в наружных казармах и мечети; затем подрыли и обрушили минарет, в котором засело несколько удальцов с прапорщиком Щербиной, и погребли их под его развалинами. Погиб и этот юный офицер, несмотря на попытку черкешенки Магуль, видевшей бой с кровли своей сакли, прийти на помощь русским. Она бросилась в укрепление Кюрах за помощью и благодаря этому многих удалось ей спасти. Падение редута было бы сигналом к восстанию во всем Дагестане.
Несмотря на жестокие, кровопролитные действия с обеих сторон, страшные разрушения и истребление всего железом и кровью, на умело распаляемые «инстинкты войны» главные идеи романа: необходимость установления единения народов Кавказа с русскими и любовь могущественнее и сильнее железа и крови.
Значительная часть романа рассказывает о дипломатической службе русского писателя А. С. Грибоедова на Кавказе и в Персии, об истории его знакомства с княжной Ниной Чавчавадзе и женитьбы на ней, трагической гибели в Персии. Автор помогает нам понять, что дал А. С. Грибоедов Кавказу, как кавказские традиции, сочувствие, уважение, поддержка помогли писателю преодолеть тягостное настроение, мрачные мысли. И в то же время ничего нельзя было сделать для предотвращения его гибели. На Кавказе Грибоедов был счастлив, но ненадолго.
Главные герои романа Ермолов и Грибоедов близкие по духу люди: «Что за славный человек! – говорил он о Ермолове. – Мало того, что он умен, нынче все умны, но совершенно по-русски: на все годен, не на одни великие дела, не на одни мелочи. Притом, тьма красноречия!
Ермолов со своей стороны очень любил и уважал Грибоедова. Его необыкновенные способности, громадная начитанность и превосходное знание иностранных языков, в том числе и персидского, просто изумляли Алексея Петровича. Кроме того, он глубоко ценил неподкупную честность Грибоедова, непоколебимую твердость воли, при всей его видимой мягкости, и отсутствие всякой податливости перед сильными мира при защите правого дела, качества, которыми в равной мере отличался и сам Ермолов».
В сюжетную панораму романа органически входит природа Кавказских Минеральных Вод и ее восприятие русским поэтом в таких главах романа, как «Пушкин на Машуке», «Кавказский пленник». «Ближе вправо от Машука, заслоняя собою горизонт и западный край неба, высился остроконечный Бештау с голою вершиной, окруженный пятью меньшими великанами и опушенный у подножия гигантским лесом, который издали казался кудрявым кустарником. Левее тянулась холмистая возвышенность, далеко, почти у горизонта упиравшаяся в самый снежный хребет. Ближе у самого Пятигорска, извиваясь между гористых берегов, сверкал стальными струями шумный Подкумок. Еще ближе у подножия горы, дымились легким паром и журчали минеральные ключи, стекали вниз по разным направлениям, словно жидкая лава, оставляя по себе на камнях красноватые и белые окраски». Такое же неизгладимое впечатление на Пушкина произвела история любви русского офицера и юной черкешенки Магуль, рассказ старого казака о черкесском плене – все это нашло отражение в знаменитой поэме «Кавказский пленник».
Д. Л. Мордовцев много путешествовал. «Весну и лето прошлого года я хорошо прошатался по Кавказу, где и сейчас орел рвет сердце Прометею за небесный огонь, и был в Закавказье, в Крыму, где когда-то наши казаки в неволе жили и в кандалах умирали, а весной 1881 года зашло мне в голову отправиться в тот далекий край, который мне снился – и отправился я в саму Африку, в Египет». Путевые очерки Мордовцева объединены в книгах «Поездка в Иерусалим», «На Арарат», «В гостях у Тамерлана», «По Испании», «По Италии», «Поездка к пирамидам».
Последние двадцать лет жизни писателя были связаны с Кавказом. После смерти жены Даниил Лукич переезжает к брату в Ростов-на-Дону; почти каждое лето он проводит в Кисловодске, близко принимая к сердцу проблемы кавказских курортов. Один из друзей писателя А. Е. Кауфман вспоминал впоследствии, что Мордовцев очень был недоволен самоуправством, вмешательством в дела местной газеты директора КМВ Хвощинского и можно предположить, что его жалоба способствовала смещению последнего с занимаемого поста. Во время одного из путешествий Д. Л. Мордовцев, поднимаясь на Арарат, простудился и заболел воспалением легких. После продолжительного лечения, он побывал на юге Франции, в Испании и Италии. По воспоминаниям А. Е. Кауфмана: «Рецидив этой болезни в 1905 году и свел Д. Л. Мордовцева преждевременно в могилу. Покойный писатель приехал в Ростов в мае 1905 года не совсем здоровым. Он до того устал в дороге, что его на руках отнесли в квартиру брата. Не отдохнув как следует, Мордовцев, несмотря на просьбы брата, стал собираться в Кисловодск. Там, – заявил Д. Л., – воздух и природа восстановят его силы, а общение с молодежью развлечет его. В Кисловодске Мордовцев встретился со знакомым доктором Ярцевым, который вместо лекарства стал угощать его старым коньяком. На свое здоровье Д. Л. обращал мало внимания. Через несколько дней он слег в постель, а заболевший доктор Ярцев пригласил к пациенту профессора Гутникова, которому пришлось констатировать тяжелое состояние писателя. Дали знать брату и дочери Вере Даниловне Александровой, жившей в Минске. Мордовцев все надеялся, что поправится… 8 июля больному писателю стало совсем плохо. Приглашенный врач сделал впрыскивание камфары, а 10 июля в 7,5 час. утра Д. Л. Мордовцев отдал Богу душу на руках дочери. Перед самой кончиною Д. Л. пришел в какое-то возбужденное состояние и произнес следующую характерную для него фразу: «Ах, как хорошо быть со всеми в дружбе, всех любить и быть любимым. »
Мордовцев был любим и это красноречиво показали его похороны. Учащаяся молодежь взяла на себя все хлопоты по устройству похорон писателя, так как его дочь и брат были сильно потрясены. Гроб, покрытый венками с весьма трогательными надписями… несли на руках, несмотря на крутизну подъема. У гроба Мордовцева в Кисловодске и Пятигорске произносились горячие речи, характеризовавшие покойного как писателя, общественного деятеля и гражданина. Всю дорогу по улицам Кисловодска и Пятигорска и у поезда гроб напутствовали распространенным в то время похоронным гимном».
Мордовцев похоронен в фамильном склепе Мордовцевых на ростовском Новоселевском кладбище. Под общим мраморным памятником в виде колонны, окруженным чугунной оградой, покоятся и близкие писателя, брат, племянник и другие родственники.
Т. Ю. Кравцова
// Ставропольский хронограф на 2000 год. – Ставрополь, 2000. – С. 135–139.
