мохаммед ульд слахи личная жизнь
«Самый опасный террорист» в Гуантанамо
«Самый опасный террорист» в Гуантанамо
В последнее десятилетие содержание длительное время в тюрьмах без веских законных на то оснований стало острой проблемой всемирного масштаба. Вышедший в российский прокат 18 февраля фильм шотландского режиссера Кевина Макдональда «Мавританец» об этой проблеме.
Макдональд рассказывает историю выходца из африканской страны Мавритании Мохаммеда Ульд Слахи, которые в 1990-е годы несколько месяцев провел в Афганистане среди маджахедов (романтический порыв души – помочь братьям по вере бороться за свою свободу против «проклятых коммунистов»), что стало впоследствие поводом для его ареста. Арестовали его американские военные в конце 2001-го года в родной стране с одобрения местных властей. Слахи переправили в тюрьму в Иордании, оттуда на афганскую базу армии США в Баграме, затем – в ставшую позднее известной на весь мир тюрьму в Гуантанамо на Кубе. Ему тогда шел 32-й год.
Тюрьму на военной базе в заливе Гуантанамо ЦРУ и армейская разведка США организовали в 2002-м году для тех, кого подозревали в связях с группировкой «Аль-Каида», которая взяла на себя ответственность за террористическую атаку 11 сентября 2001 года на американской территории. Туда отправили сотни наловленных, в основном, в Афганистане в ходе разгрома «Талибана» (запрещенная в России организация, для которой российские дипломаты добиваются министерских постов в новом афганском правительстве) настоящих либо предполагаемых боевиков. Видимо, под пытками один из арестованных в Афганистане, знакомый лично со Слахи, оговорил мавританца – рассказал, что тот являлся главным вербовщиком исполнителей теракта 11 сентября.
С одной стороны адвокаты должны исполнять свой долг – защищать заключенного в тайной военной тюрьме, с другой – Слахи военные считают самым опасным из заключенных, потому что он занимался вербовкой тех, кто впоследствии захватил самолеты 11 сентября и направил их на башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. В США общество продолжает переживать шок 11 сентября (хотя американская армия в то же время ведет активные боевые действия в Афганистане и Ираке, где от ее авиации и артиллерии гибнут, в том числе, мирные жители), поэтому Холандер и Дункан нужно преодолевать негативную общественную реакцию, чтобы исполнять функцию защитников мавританца. Ситуация усугубляется тем, что Слахи с самого начала не рассказывает адвокатам, что под пытками дал признательные показания. Адвокаты узнают об этом из секретных документов армии. Не о пытках, а о признаниях Слахи. Мавританцу нужно рассказать адвокатам о пытках, но он боится это сделать – ведь его потом могут найти в камере «повесившимся». Подобное случалось с некоторыми заключенными Гуантанамо.
В итоге Слахи без предъявления обвинений сидел в тайной тюрьме годами. Даже когда с 2008-го года его начали посещать адвокаты, ситуация для него не очень сильно изменилась. История с мавританцем, пойманным даже не в Афганистане, а во вполне мирной Мавритании, способствовала началу общественной кампании за закрытие тюрьмы в Гуантанамо. 22 января 2009 года только вступивший в должность президента США Барак Обама издал указ о закрытии тайной тюрьмы в кубинском заливе. Ее не закрыли, но постепенно американская армия стала отпускать заключенных. По данным на 2020 год в Гуантанамо за время функционирования тюрьмы в качестве заключенных содержались 776 человек. Только восемь из них впоследствии были осуждены. Причем, пятерым из осужденных впоследствии приговоры были отменены, их полностью оправдали. В тайной тюрьме до сих пор удерживаются несколько десятков человек. Одно из первых обещаний Джо Байдена на посту президента США было закрыть Гуантанамо. Однако проблема не в самой тюрьме в кубинском заливе. Если ее закроют, то появится подобная тюрьма в другом месте. До Гуантанамо, например, «прославилась» жестокими пытками тюрьма «Абу-Грейб» в Ираке, которой тоже пользовались американские военные. В корне проблема силовых структур США, которые, оправдываясь «войной с террором», могут издеваться и содержать в тюрьмах без веских на то причин граждан любой мусульманской страны.
Впрочем, вопросы поднятые в «Мавританце» касаются не только США, их спецслужб и правосудия. Широко известен пример сербского радикального политика Воислава Шешеля, который добровольно сдался Международному трибуналу по бывшей Югославии в 2003-м году, удерживался в Гааге в изоляторе временного содержания 11 лет (рекорд для современной европейской судебной системы). В итоге трибунал его в 2016-м году полностью оправдал. Очевидно, что Шешель был заключен в гаагской тюрьме по политическим мотивам (у него крайне националистическая и антизападная позиция). Но трибунал отказывался это признавать. Было бы интересно увидеть качественный фильм об истории заключения и судебных разбирательств Шешеля. Однако этот политик настолько мощный раздражитель для Запада, что браться за фильм о нем не решается даже сербский режиссер Эмир Кустурица. Российский друг Кустурицы Никита Михалков и подавно не возьмется за фильм о Шешеле, ведь тогда ему могут запретить въезд в Евросоюз и США, а к такому автор программы «Бесогон» точно не готов.
Несколько слов в заключении
Поиски справедливости в фильме «Мавританец»
В прокат выходит драма Кевина Макдональда «Мавританец» с Джоди Фостер, Тахаром Рахимом и Бенедиктом Камбербэтчем в главных ролях. Фильм, основанный на истории заключенного тюрьмы Гуантанамо Мохаммеда ульд Слахи, впечатлил Юлию Шагельман.
«Мавританец» продолжает почтенную традицию фильмов-расследований
Фото: Megogo Distribution
«Мавританец» продолжает почтенную традицию фильмов-расследований
Фото: Megogo Distribution
В ноябре 2001 года Мохаммед ульд Слахи (Тахар Рахим), уроженец Мавритании, еще подростком уехавший в Германию учиться по выигранному гранту и добившийся скромного европейского успеха (хорошая работа инженера, дом в Гамбурге, на некоторое время — брак, который, правда, закончился разводом), вернулся на родину, чтобы погулять на свадьбе родственника. В разгар семейных торжеств за ним приезжает полиция: «просто поговорить, ты же понимаешь, после теракта в Нью-Йорке американцы с ума сходят». На Мухаммеда обратили внимание потому, что его двоюродный брат входил в окружение бен Ладена и даже однажды позвонил кузену с телефона, кажется, самого террориста номер один. Да и сам Мохаммед по молодости пару месяцев воевал в Афганистане в рядах «Аль-Каиды» (террористической организации, запрещенной в РФ) — по горькой иронии судьбы, тогда он был с Америкой на одной стороне.
С детства привыкший не доверять полиции — ближе к финалу картины он отдельно подчеркнет это на судебном процессе, но российским зрителям, пожалуй, специально ничего объяснять не нужно,— Мохаммед успевает стереть в своем телефоне все контакты, но особо не волнуется и просит маму оставить для него свадебных угощений. Однако ни этим вечером, ни через пять лет, ни через восемь домой он не вернется.
В 2006 году его семье удается выйти на юриста из Альбукерке, который просит свою знакомую, адвоката Нэнси Холландер (Джоди Фостер), о небольшой услуге: раз уж у нее есть допуск к материалам, связанным с государственной безопасностью, не могла бы она выяснить, действительно ли Мохаммед содержится в Гуантанамо. Нэнси, которая сражается с собственным правительством со времен Вьетнама, соглашается и погружается в кафкианскую реальность секретной тюрьмы, где заключенные как бы есть, но их в то же время нет. По крайней мере Мохаммеду за пять лет даже не удосужились предъявить официальные обвинения, зато ему предстоит стать главным фигурантом процесса против организаторов атак 11 сентября.
В основу сценария картины, написанного Майклом Броннером, Рори Хайнсом и Сохрабом Наширвани, легла книга мемуаров самого ульд Слахи «Дневник Гуантанамо», которая вышла в 2015 году и стала международным бестселлером, в то время как ее автор оставался в тюрьме, хотя его невиновность уже была доказана.
Однако фильм — это не только его история, хотя благодаря Тахару Рахиму, строящему свою роль одновременно на природном обаянии и множестве почти незаметных, но точных характерных штрихов, его герою невозможно не сопереживать. Это еще и история поисков правды и справедливости, продолжающая почтенную традицию фильмов-расследований, от «Всей президентской рати» (1976) до «В центре внимания» (2015) и совсем недавнего «Отчета о пытках» (2019), который поднимал ту же тему, что и «Мавританец»,— об «особых методах расследования», применяемых ЦРУ (в ленте Макдональда — военными с благословения тогдашнего министра обороны США Дональда Рамсфельда).
Когда герои-юристы, долго сражавшиеся за то, чтобы увидеть засекреченные материалы дела (причем их не показывают не только Нэнси, но и Коучу), наконец оказываются в комнатах без окон, освещенных мигающими люминесцентными лампами и заставленных пыльными коробками с документами, это дарит ощущение, что вот сейчас-то правосудие сдвинется с мертвой точки и все пусть не сразу, но будет хорошо.
Тем сильнее ударяет визуализация того, что написано в этих документах: сцены пыток Макдональд снимает без излишнего натурализма, но их воздействие от этого не меньше.
Такой же встряской становятся после финальной вдохновляющей речи в суде сухие строчки титров: количество заключенных, число вынесенных приговоров, годы, отделяющие одну апелляцию от другой. По мере того как они сменяют друг друга на экране, отчетливо понимаешь, что даже когда одна маленькая история заканчивается формальным хеппи-эндом, в большой остаются события и поступки, которые нельзя ни забыть, ни исправить.
Салахи написал еще четыре книги, находясь в заключении, одну из которых он описывает как «о поиске счастья в безнадежном месте», но ему не разрешили получить доступ к этим книгам после того, как его выгнали из Гуантанамо.
Салахи содержался под стражей в соответствии с Положением о применении военной силы 2001 г., принятым 18 сентября 2001 г. Правительство США утверждало, что он был частью « Аль-Каиды» на момент ареста в ноябре 2001 г.
14 июля 2016 года Салахи был одобрен Советом по периодическим проверкам для освобождения из-под стражи. Салахи был освобожден и возвращен в Мавританию 17 октября 2016 года; он был заключен в Гуантанамо более четырнадцати лет.
СОДЕРЖАНИЕ
1988–1999
1999–2002 гг.
С мая 2000 года Салахи работал в различных компаниях в Мавритании инженером-электриком. После терактов 11 сентября США возобновили проверку всех подозреваемых в связях с Аль-Каидой. 29 сентября он снова был задержан властями Мавритании для допроса. Он сотрудничал с властями еще несколько раз, а затем в последний раз, начиная с 20 ноября 2001 года. Салахи допрашивали мавританские официальные лица и ФБР в течение семи дней.
Задержание в заливе Гуантанамо
В сентябре 2003 года Салахи перевели в лагерь «Эхо». Меморандумы, обобщающие встречи, проведенные 9 октября 2003 г. и 2 февраля 2004 г. между генералом Джеффри Миллером и Винсентом Кассардом из Международного комитета Красного Креста (МККК), признали, что власти лагеря не разрешали МККК иметь доступ в Салахи из-за: военная необходимость «.
The Wall Street Journal опубликовал письмо, которое Салахи написал своим адвокатам 9 ноября 2006 года. В письме Салахи сказал, что все его признательные показания в преступлениях были результатом пыток. Он смеялся, когда его просили пересказать «все», что он сказал на допросах, шутя, что это «все равно что спросить Чарли Шина, со сколькими женщинами он встречался».
Совместная целевая группа по обзору
Запрос на дальнейший допрос
Судья окружного суда США Джеймс Робертсон издал приказ Министерству обороны, запрещающий им допросить Салахи, пока рассматривается его дело о хабеас корпус. В октябре 2014 года власти Гуантанамо изъяли все конфиденциальные юридические документы Салахи и все его личные вещи, включая компьютер. Они также лишили Салахи его « предметов комфорта », в том числе писем от его покойной матери, в попытке заставить его согласиться на допрос. Салахи написал в несекретном письме своим адвокатам в апреле 2015 года, что чиновники предложили вернуть эти предметы, если он согласится на допросы, которые были запрещены в течение шести лет. Прокуратура по делу Ахмеда аль-Дарби хотела допросить Салахи о нем.
Пытка
Отчет Шмидта-Ферлоу
В отчете Wall Street Journal 2007 года перефразировался инцидент, описанный в отчете Шмидта-Ферлоу 2005 года, расследовании министерства обороны обращения с задержанными в Гуантанамо после утверждений ФБР о пытках, применявшихся следователями Министерства обороны в первые годы существования Гуантанамо:
Летом 2003 года Салахи неоднократно подвергали допросу, который, как указывалось в отчете Шмидта-Ферлоу, был запрещен министром обороны 2 декабря 2002 года.
Отчет сенатского комитета по вооруженным силам
Комитет Сената США по вооруженному подготовил доклад под названием Дознание в обращение с задержанным в США под стражами 20 ноября 2008 г. В нем содержится информация о лечении Салахов и других в Гуантанамо до 2005 года.
Производство по процедуре хабеас корпус
Порядок выпуска
Ссылаясь на обвинение правительства в том, что Салахи оказал «целенаправленную и материальную поддержку» «Аль-Каиде», судья Робертсон написал:
Судья Робертсон обратился к другому утверждению правительства, что Салахи был «частью» Аль-Каиды на момент его поимки. Он сказал, что в данном случае закон не так ясен:
Ни Аль-Бихани, ни какой-либо другой случай не дает четкого критерия для определения того, кто был, а кто не был «частью» «Аль-Каиды» во время захвата. Другими словами, решение зависит от достаточности доказательств. Вопрос о том, когда задержанный должен был быть «частью» «Аль-Каиды», чтобы его можно было задержать, находится в центре этого дела, потому что ясно, что Салахи в какой-то момент был присяжным членом «Аль-Каиды».
Судья Робертсон обсуждает другие факторы в своем решении, в том числе, на какой стороне лежит бремя доказывания, и учитывая надежность показаний по принуждению или с чужих слов. В заключение судья Робертсон заявил:
Обращаться
5 ноября 2010 г. Окружной апелляционный суд округа Колумбия отменил решение и вернул дело в Окружной суд округа Колумбия для дальнейших фактических выводов на основании указаний, которые он дал Окружному суду округа Колумбия относительно рассмотрения таких дел задержанных, содержащих хабеас корпус. Коллегия окружного суда заявила, что необходимо ответить на следующие вопросы:
После решения Апелляционного суда в районном суде не проводились слушания.
Дневник Гуантанамо
Книга « Дневник Гуантанамо» была опубликована в январе 2015 года. Это первая работа заключенного, все еще находящегося в тюрьме Гуантанамо. В нем подробно рассказывается о жестоких допросах и пытках Салахи, в том числе о «насильственном кормлении морской водой, сексуальных домогательствах, инсценировке казни и неоднократных избиениях, пинках и нанесении ударов по лицу, причем все это приправлено угрозами, что его мать будет доставлена в Гуантанамо. групповое изнасилование «. Он стал международным бестселлером. Сотрудники тюрьмы не позволили Салахи получить копию своей опубликованной книги.
Киноадаптация
Освобождение из залива Гуантанамо
2 июня 2016 г. Салахи провел свою первую проверку Советом по периодическим проверкам. Месяц спустя совет рекомендовал освободить Салахи. 17 октября 2016 года Салахи был освобожден и возвращен в Мавританию после того, как содержался под стражей без предъявления обвинений более 14 лет.
CBS интервью
Журналист CBS News Холли Уильямс отправилась в Мавританию, чтобы взять интервью у Салахи. Флагманское новостное шоу CBS News « 60 минут» транслировало этот сюжет 12 марта 2017 года. CBS News назвало его первым телеинтервью Салахи с момента его репатриации. В этом интервью Мохамеду сказал, что он «искренне [прощает] всех, кто обидел [его] во время [его] содержания под стражей».
Воссоединение с охраной Гуантанамо
В мае 2018 года бывший охранник Салахи в Гуантанамо, Стив Вуд, посетил его в Мавритании во время Рамадана, что давний репортер Гуантанамо Кэрол Розенберг назвала « замечательным воссоединением ».
Ограничение на поездки
Паспорт Салахи не был возвращен ему, как было обещано при освобождении. Он не может покинуть Мавританию, чтобы вылечить свое здоровье или увидеть своего новорожденного сына в Германии.
Открытое письмо президенту Байдену
29 января 2021 года издание New York Review of Books опубликовало открытое письмо Салахи и шести других лиц, ранее содержавшихся в Гуантанамо, новому президенту Байдену с призывом закрыть лагерь для задержанных.
Общественное пытание
Игорь Гулин о книге «Дневник заключенного Гуантанамо»
В США вышла книга «Дневник заключенного Гуантанамо» (Guantanamo Diary) — рассекреченные два года назад американским правительством записки Мохаммеда ульд Слахи, подозреваемого в причастности к террористическим организациям и содержащегося в Гуантанамо. Дневник вышел под редакцией журналиста Ларри Симса, во введении он подчеркивает, что это не авторизованная версия — сам Слахи книги не видел, он все еще находится в заключении. Игорь Гулин прочитал дневник Мохаммеда ульд Слахи и выбрал из него несколько фрагментов
Проект экспозиции Музея Гуантанамо, созданный студентами Европейского института дизайна в Мадриде под руководством Алисии Фрамис, 2009 год
Проект экспозиции Музея Гуантанамо, созданный студентами Европейского института дизайна в Мадриде под руководством Алисии Фрамис, 2009 год
С 2002 года интеллигентный инженер из Мавритании, Мохаммед Слахи находится в Гуантанамо, огромной тюрьме на Кубе, где американское правительство держит предполагаемых террористов. До того он успел побывать в тюрьмах Сенегала, родной Мавритании, Иордании и Афганистана. Его злоключения длятся 15 лет. За все это время Слахи так и не предъявили обвинение.
Десять лет назад он написал книгу. В 2013 году правительство решилось рассекретить ее. Естественно, не полностью. Доступный в интернете манускрипт испещрен черными пятнами — вымаранными строчками, абзацами, иногда целыми страницами. Эти пробелы в основном сохранены и в печатном варианте, вышедшем только что в Америке. Они — пусть очень слабый, но зримый след продолжающегося заключения автора.
Об этом немного неловко писать, но его история — до невозможности литературная. Для читателя она сразу становится где-то между «Житием протопопа Аввакума» и «Процессом» Кафки, только с отчетливым постколониальным оттенком. Глубоко верующий, почти что праведник в собственном описании, при этом — горделивый остроумец, Слахи выбран виновным, вне конкретной вины, козлом отпущения. Точнее, вина эта всякий раз исчезает, доказательства растворяются.
Униженный и невидимый человек из третьего мира обретает речь, становится для западной культуры личностью, овладевая ее языком
В начале 1990-х совсем молодой Слахи, только что окончивший немецкий университет, провел некоторое время в тренировочном лагере «Аль-Каиды» и отправился воевать в Афганистан — против коммунистического правительства. Тогда это был очень распространенный поступок среди мусульманской молодежи, и эти несколько месяцев — единственное, что связывало Слахи с исламистскими организациями. Мохаммед поехал обратно в Германию, потом попытался устроиться в Канаде и вернулся в Мавританию только в 2000 году.
Тогда сорвался так называемый «заговор Миллениума», попытка атаки сразу на несколько городов по всему миру, запланированная на 1 января 2000 года. Его главный фигурант Ахмед Рессам посещал в Квебеке ту же мечеть, что и ульд Слахи, будто бы был с ним отдаленно знаком. Американские спецслужбы пытались сделать из Слахи второго главного обвиняемого, но вскоре выяснилось, что он к этой истории абсолютно не причастен.
Тем не менее для американских властей Слахи уже был в числе возможных подозреваемых, и после 11 сентября о нем вспомнили почти сразу. Дело в том, что кузен Мохаммеда — Абу Хафс был правой рукой Усамы бен Ладена. Слахи, в отличие от родственника, совершенно от властей не скрывался. Позже, когда он уже был в Гуантанамо, Хафса поймали, судили и оправдали: оказалось, в «Аль-Каиде» он был в оппозиции, выступал против бомбежки американских городов. На дело Слахи это открытие никак не повлияло. В чем его пытаются обвинить сейчас, неясно.
Проект экспозиции Музея Гуантанамо, созданный студентами Европейского института дизайна в Мадриде под руководством Алисии Фрамис, 2009 год
Эти событийные контуры можно понять скорее из предисловий и примечаний, в самом опубликованном тексте все имена собственные вымараны, заменены звездочками, и это еще в большей степени олитературивает ощущение от «Гуантанамского дневника». Впрочем, Мохаммед ульд Слахи и пишет отчетливо литературное произведение. Не в том смысле, что выдумывает что-то. Однако он явным образом думает о стиле, выстраивает композицию.
При этом пишет он на языке своих мучителей, языке, практически с нуля выученном в тюрьме. Его английским сложно не восхититься, но интереснее другое. Это — практически идеальная, будто бы нарочно выдуманная ситуация с точки зрения постколониальной перспективы. Униженный и невидимый человек из третьего мира обретает речь, становится для западной культуры личностью, овладевая ее языком. Это обретение видимости происходит в самом совершенном, просветительском варианте сюжета — он пишет биографию. Ее читателями будут не друзья и родственники автора, а уничтожающее его общество. И мы, все читающие, силой понимания этого чужого автору языка, становимся частью карательной машины. Оказываемся обличаемы в нашем общекультурном страхе перед чужим, обретающим форму магической борьбы с терроризмом. Это, наверное, самое сильное ощущение от «Дневника» Слахи. Оно тревожнее и важнее описаний пыток.
Выбранные места из «Дневника заключенного Гуантанамо»
Он подтвердил своему коллеге, что по-немецки я говорю хорошо. Оба посмотрели на меня с некоторым уважением, хотя этого уважения и не хватало, чтобы спасти меня от гнева *********. Тот спросил меня, где я выучил немецкий, и сказал, что допросит меня позднее.
— Wahrheit macht frei. Правда освобождает.
Как только я услышал эти слова, то сразу понял: правда мне не поможет. Потому что евреям тоже не помог Arbeit.
Есть мавританский анекдот про человека, который боялся петуха. Завидя петуха, он всякий раз терял голову от страха.
— Почему ты боишься петуха? — спрашивает его психиатр.
— Петух думает, что я кукуруза.
— Но ты же не кукуруза, ты — огромный мужик, совсем не похожий на маленький початок.
— Я знаю, доктор. Но петух этого не понимает. Это ваша работа — пойдите и объясните ему, что я не кукуруза.
Человека так и не вылечили, потому что с петухом разговаривать бессмысленно. Уже много лет я пытаюсь доказать американскому правительству, что я не кукуруза.
Американцы хотели, чтобы канадцы предоставили им записи моих телефонных разговоров. В полученной информации американских следователей более чем на четыре года заворожили два слова: Чай и Сахар.
Что вы имели в виду под чаем и сахаром?
— Я имел в виду чай и сахар.
Не могу сказать, сколько раз американцы задавали мне этот вопрос сами или заставляли его задавать других.
Я стер всю свою записную книжку. Я не хотел, чтобы американское правительство приставало к мирным людям только потому, что их номера оказались в моем телефоне. Самое забавное: мне пришлось стереть номер, записанный как «PC Laden», что означает «компьютерный магазин». Laden — это магазин по-немецки. Но я знал, что как я ни буду стараться втолковать это американским следователям, они мне не поверят.
Мы провели почти два месяца в однообразных препираниях:
— Отведите меня в суд, и я отвечу на все ваши вопросы.
— Суда не будет.
— Вы что, мафия? Похищаете людей, запираете их, шантажируете.
— К ребятам вроде тебя обычные законы не относятся. Нам нужна всего пара улик, чтобы тебя зажарить.
— Но ведь я не совершал преступлений против вашей страны, не так ли?
— Ты — часть огромного заговора против Соединенных Штатов!
— Вы можете обвинить в этом кого угодно! Что я сделал?
— Я не знаю. Но ты мне расскажешь.
Мне показывали фотографии. Я никого не узнавал и чувствовал себя нелепо. Зачем они показывают мне сотни этих людей, если я ни с кем из них не знаком? Обычно следователи спрашивают про людей, с которыми ты как-то связан. Поэтому я решил узнать хотя бы одно лицо.
— Это Гамаль Абдель Насер,— сказал я.
— Ты издеваешься надо мной,— закричал *****.
— Нет, мне на секунду показалось, что это он.
Насер, бывший президент Египта, умер до моего рождения.
— Ты готов сотрудничать с нами? Иначе твое положение станет совсем плохим.
— Вы знаете, что я знаю, что вы знаете, что я ничего не сделал. Вы держите меня потому, что ваше государство достаточно сильное, чтобы плевать на справедливость. И это совсем не первый раз в истории, когда вы похищаете африканцев и порабощаете их.
Когда меня втащили в новый тюремный блок, там не было никаких признаков жизни. Меня поместили в самый дальний конец, а парень из Йемена сидел в самом начале, так что никакой коммуникации между нами не могло возникнуть. **** поместили в середине, но разговаривать все равно было невозможно. Затем их обоих перевели куда-то, и весь блок был предоставлен мне. Мне, Аллаху, ***** и охранникам, которые на него работали. Я был полностью предоставлен жалости *****. Жалости было не много.