микола франко дни нашей жизни
Микола франко дни нашей жизни
Я пишу, потому что больше не могу об этом думать.
В школе, когда нужно было написать сочинение на тему «Моя семья», я всегда писал ложь.
Эта книга — то, что я мог бы рассказать о своей семье, если бы кто-нибудь разрешил говорить правду.
― ДНИ НАШЕЙ ЖИЗНИ ―
Those days are all gone now but one thing
When I look and I find
(из песни Queen «These Are the Days of Our
Lives», подарившей название этой книге)
С ЧЕГО ВСЁ НАЧАЛОСЬ?
Три ярких эпизода, никак не связанных между собой.
Первый: я сижу в прогулочной коляске и болтаю ногами. Коляску катит мама. Мы, кажется, в центральном парке нашего города, тогда там ещё стоял памятник Ленину — так что я был действительно довольно маленьким. Впереди нас резво клюёт зерно стая голубей. Когда моя коляска подъезжает ближе, они разлетаются, а я радостно поднимаю руки вверх, будто пытаясь поймать хотя бы одного. Дальше ничего не помню.
Второй эпизод: кто-то из маминых друзей подарил мне на день рождения двухколёсный велосипед с прикручивающимися колёсиками по бокам заднего колеса. Кажется, это был четвёртый день рождения. Чтобы кататься на четырёх колесах, много ума не надо, так что это мне быстро наскучило. Я подошёл к маминому брату, который был тогда в качестве гостя на моем празднике, и попросил его открутить дополнительные колёса. Он, не растерявшись ни на секунду, так и сделал. Радостный, я взгромоздился на велик и, проехав меньше одного метра, свалился на асфальт, разодрав левый локоть до крови. Пока я, лёжа и глядя в чистое ясное небо, размышлял над самым главным детским вопросом: зареветь или не зареветь, мой дядя где-то недалеко откровенно задыхался от смеха, пытаясь сказать что-то про то, что нужно было предупредить, раз я не умею кататься. Глядя на него, я тоже засмеялся. Дальше ничего не помню.
Третий эпизод: больничный коридор, мама уже болела. Наверное, это был третий или четвертый этаж — я точно помню, что устал подниматься по лестнице. Первое, что увидел: капельницы прямо в коридоре, мимо меня кого-то быстро провезли на каталке. Я никак не мог объяснить себе происходящее, но радоваться было нечему, и я был внутренне тревожен и напряжён.
А мамин брат — как будто бы нет. Он наклонился, хлопнул меня по плечу и сказал, что кто последний добежит до маминой палаты, тот старая черепаха. Жизнь сразу стала лучше. Кажется, кто-то прикрикнул на нас за эти гонки, но всё стало неважным перед целью прибежать первым.
Пожалуй, это всё, что я мог бы рассказать самостоятельно о том периоде жизни. Всё остальное я знаю лишь со слов других людей.
Когда я был маленьким, я не знал, что после родов у моей мамы начал развиваться рак молочной железы. Сейчас его считают «нестрашным» раком, и, возможно, четырнадцать лет назад ей бы тоже смогли помочь, если бы врачи не отмахивались от её жалоб, называя опухоль в груди «застоем молока». Об этом я могу с умным видом рассуждать сейчас, но в том мире, который окружал меня в детстве, не существовало рака и больниц. Я ничего об этом не знал и жил беззаботно.
Когда мама лежала в больнице, я жил у дяди. Говорят, я много кочевал, так как ей часто приходилось туда ложиться: пару недель жил с ней, потом снова у него. В какой-то момент, спустя недели, я не вернулся домой к маме. Мне сказали, что она очень слаба и пока не сможет обо мне заботиться. Что я об этом тогда подумал — не знаю. Вряд ли воспринимал происходящее достаточно серьёзно, ведь когда простывал, тоже чувствовал слабость, но ничего страшного.
Я не помню, как мне сказали, что мама умерла. О моей реакции мне рассказали, только когда я стал старше. О смерти сообщил её брат. Отвлёк меня от игрушек, сел передо мной и сказал это.
Тогда по каналу «Никелодеон» вышел новый мультик — «Аватар: Легенда об Аанге», который сразу же стал моим любимым. Мы смотрели его вместе с дядей. И я спросил:
— Она умерла, как Аанг?
Если вы смотрели этот мультфильм, то знаете, что Аанг не умирал, а замёрз во льдах на сто лет. Его лишь считали мёртвым.
— Умерла, как его семья?
Не знаю, пережил ли я тогда настоящее горе утраты. Я ничего не помню и слушаю об этом теперь, как историю о ком-то другом. Говорят, я около месяца играл лишь с одной игрушкой и перестал смотреть мультики, особенно «Аватар: Легенда об Аанге», но про маму почти не спрашивал.
Жизнь началась другая. Новая. Которую я уже запомнил сам.
Я повис в воздухе. Так про меня говорили другие. Бабушка говорила: «Вопрос касательно Мики висит в воздухе». Я не знал, как это, но атмосфера была напряжённой, и я действительно ощущал себя подвешенным. Взрослые спрашивали, с кем я хочу остаться: с бабушкой или с дядей. Я не хотел никого обижать и отвечал, что не знаю. В конце концов, бабушка поставила точку в этом вопросе. Она сказала, что у неё уже был один инфаркт и она не уверена, что успеет вырастить целого человека, а обрекать меня на потерю второй раз — жестоко.
Так я начал жить с дядей, которого называл просто Слава, и его другом. Хотя друг появился не сразу. Сначала всё улеглось: прекратилась суета, со мной перестали разговаривать незнакомые, но очень серьёзные люди, прошло состояние подвешенности, и новая жизнь мягко превращалась в привычную. Тогда друг и появился: высокий, аккуратный, даже причёсанный, совсем не подходящий для дружбы с моим дядей, признававшим только один вид штанов: которые с дырками на коленях.
— Это Лев — мой друг, — сказал мне Слава. А потом ему: — Это Мики — сын моей сестры. Вам придётся ужиться вместе. Выбора у вас нет.
Имя Славиного друга показалось мне глупым. Лев… Если тебя так зовут, то ты просто обречён отпустить бороду и стать писателем.
Но выбора не было, и я пожал руку, которую Лев мне протянул, своей маленькой ладошкой пятилетнего человека.
ИСКУССТВО БЫТЬ ХОРОШИМ ЧЕЛОВЕКОМ И МНОГО ДРУГИХ ИСКУССТВ
Слава же, будучи графическим дизайнером и вообще человеком творческим, много всего показывал и рассказывал. Например, учил меня рисовать пропорциональное лицо у человека. Я расчерчивал свой корявый овал по академическим правилам
Писатель Микита Франко — о романе «Дни нашей жизни» и видимости ЛГБТ
В Popcorn Books выходит книга Микиты Франко «Дни нашей жизни» — роман о взрослении мальчика, растущего в однополой семье в провинциальном российском городе. Егор Михайлов поговорил с Микитой о том, возможен ли хеппи-энд у такой истории в современной России.
— Как появилась эта книга? Как я понял, поначалу это вообще не был единый текст?
— Да, это началось с блога в «ВКонтакте», который я вел как закрытую группу. И там люди просто говорили, чтобы было бы неплохо, если бы это была книга. Я начал задумываться об этом. Потом предложили, чтобы мы в типографии сами для себя выпустили эти записи как книгу — что я и сделал. [Читатели] начали давать почитать ее в таком книжном виде своим знакомым, друзьям — и как‑то все ушло дальше группы. Мне начали писать незнакомые люди, что им понравилось, и тогда я задумался, что, наверное, сделал что‑то похожее на книгу (смеется).
— А какая из историй, вошедших в книгу, была первой? Самая первая — или…
— Да, там есть глава «С чего все началось» — так называется самая первая запись в блоге.
— То есть это не та история, когда сперва были набросаны какие‑то кусочки пазлов, из которых собралось цельное продуманное полотно?
— Нет. Вот все как было в блоге, я так все и закинул в книгу. (Смеется.) Наверное, так не делается, но я так сделал.
— Ого. Но насколько я понял, для той версии, которая сейчас выходит в «Попкорне», роман как‑то изменился?
— Нет, изменился только эпилог. Все остальное — просто заметил, что где‑то опечатка была и исправил ее. В версии Popcorn Books, за исключением того, что некоторые слова переставлены так, как больше нравится главному редактору, ничего не изменилось со времен самиздата.
— А тебе комфортно, когда редактор говорит: вот здесь лучше переставить слова, потому что так будет лучше?
— Ну да. Чаще всего я согласен с этим. Но если не согласен, я же имею право сказать «нет» — и, в принципе, со мной никто не спорит.
— А что изменилось в финале? Проспойлеришь?
— У меня было плохое настроение, когда я писал эту книгу. Я думал, что напишу — и хватит жить (смеется). Вот.
— Поэтому там все заканчивалось на суицидальной нотке: герой почти самовыпилился, но потом его остановил один из родителей. Конец. (Смеется.) Такой депрессивный финал был. Но потом, когда я закончил писать книгу, мне резко полегчало. Какое‑то время, пару месяцев, наверное, была вот эта версия эпилога в самиздате. (Вздыхает.) Я на нее посмотрел — и подумал, что мне не нравится, что все так заканчивается. Поскольку я уже начал себя чувствовать по-другому, я и сам перестал соглашаться с тем, как герой себя повел. Я подумал, что нужен более позитивный финал, в котором никто вообще не думает себя убивать. Просто все собираются уехать.
— В итоге получился финал, в котором главные герои — гомосексуальная пара с детьми, живущая в России, — отправляются в Канаду…
— Ну весьма конкретно уже планируют.
— И для тебя это хеппи-энд?
— Можно ли считать хеппи-эндом то, что ничего не изменилось в России? (Смеется.)
— Спрошу по-другому. Возможен ли хеппи-энд, в котором они не думают уезжать из России?
— Ну если они планируют жить [в России] так же закрыто, как и жили, то я не знаю, можно ли это считать хеппи-эндом. Думаю, что открытая жизнь, в которой всем комфортно, все чувствуют себя безопасно, — такой хеппи-энд невозможен сейчас в России. Хеппи-энд, в котором ты просто не сядешь в тюрьму и тебя не убьют… Ну такое возможно. Если повезет. (Смеется.)
И вот эти 5% берутся — и на них натравливаются остальные 95. Создается образ врага, в котором враг почему‑то среди своих же граждан.
— А если говорить не о самом ролике, а о том, как на него отреагировало общество? У меня есть ощущение, что ролик так полыхнул именно потому, что в России уже нет такого консенсуса по вопросу злобных гомосексуалов.
— В основном негативная реакция на ролик была у молодых людей. То есть это вообще другое поколение. В основном это либо очень молодые люди, либо сами представители ЛГБТ-сообщества независимо от возраста. Я думаю, что сменилось поколение… Ну пока не сменилось, но они уже выросли для того, чтобы начать высказывать свое мнение. И вот поэтому они могут поднять шум — тем более что у них есть доступ в интернет. Раньше у людей в принципе не было возможности посмотреть, как живут люди в других странах, cформировать свое мнение, независимое от того, что говорит государство. Сейчас у людей есть альтернативное мнение — и его все больше и больше.
— В твоем романе главный герой растет в однополой семье — и в связи с этим проходит через большое количество трудностей. Не возникало ли у тебя опасения, что книга может быть интерпретирована в пользу гомофобских взглядов? «Смотрите, вот как тяжело живется человеку в однополой семье. Вы такого хотите детям — чтобы вот человек так мучился?» (Смеются.)
— Мне кажется, что главный герой мучается не из‑за своих родителей, а из‑за того, что происходит вокруг. Я об этом не думал, честно скажу. Если кто‑то захочет это так интерпретировать, он, естественно, это сделает. Что угодно можно так интерпретировать. Можно было написать книгу, в которой вообще все хорошо, — ее тоже бы как‑нибудь интерпретировали.
— Как пропаганду, очевидным образом.
— Да, тогда это была бы пропаганда (смеется). Все слишком хорошо.
— Ты сейчас — когда у тебя есть поклонники, книга выходит в хорошем издательстве, на нее пишут отзывы — чувствуешь себя писателем?
— Есть ли ощущение, что можно быть профессиональным писателем, зарабатывать этим делом на жизнь?
— Не знаю, я только начал. Надо посмотреть, сколько мне будут платить. Пока вообще непонятно, сколько это приносит денег. Моя бабуля мне говорит, что я буду нищий. (Смеется.) Что все писатели нищие.
— К «Дням нашей жизни» ведь есть приквел…
— Уже нет?
— Я его… я его отменил.
— Можешь рассказать поподробнее?
— Все в том же блоге, где я писал «Дни», я после этого продолжал еще писать. И потом, когда я посмотрел, что книга вроде бы всем интересна, подумал, что можно и другие записи показать людям. В этом приквеле были короткие истории про детство родителей [главного героя] и про Ваню, который брат. Это очень короткая книжка, пятьдесят страниц, наверное. И я подумал, что пятьдесят страниц — это слишком мало для того, чтобы быть полноценной книгой. И нужно это дорабатывать. Потому что все начали говорить, что тоже хотят, чтобы эта книга была издана в нормальном издательстве. А я-то понимаю, что пятьдесят страниц — это как журнал, кто это будет издавать (Смеется). Поэтому нужно дорабатывать. Сильно. Я пока везде эту книгу удалил, и, скорее всего, это будет уже что‑то другое.
— Еще такой вопрос: важный сюжетный поворот в конце книги — это история про то, как главный герой с помощью базовых знаний о том, как работают социальные сети, вычисляет своего одношкольника, который оказывается геем или бисексуалом. Понятно, что большинство представителей ЛГБТ-сообщества довольно бережно относятся к своей приватности в России. Тебя не пугает, что люди довольно уявзимы в этом смысле? Я, когда готовился к интервью, узнал о тебе некоторое количество относительно личных подробностей — а я ведь вообще не старался их узнать.
— Если говорить про мою безопасность, то мне, естественно, некомфортно. Но еще есть такой момент, как видимость. Когда публичный человек говорит о себе как о представителе ЛГБТ-сообщества, это всегда идет в пользу ЛГБТ-сообщества, что есть люди среди обычных (смеется) людей, которые занимаются обычными делами. Актеры, писатели, кто угодно — и вот они тоже принадлежат к ЛГБТ-сообществу. И, с одной стороны, мне хочется быть полезным. Я не стараюсь слишком сильно раскрываться — но это больше инициатива скорее издательства, не говорить на эти темы. Они пока говорят: «Мы боимся, что это будет для тебя опасно». Сам я говорю, что, в принципе, если у кого‑то есть вопросы, я могу это обсуждать. Но даже если я соглашаюсь это обсуждать, это не отменяет того, что мне страшно. Просто я это делаю, потому что это важно. Вот. Но мне страшно.
— Книга мне показалась — это мое личное читательское впечатление — довольно оптимистичной. Несмотря на все, что переживает главный герой, на весь реализм, она, в принципе, очень… не люблю такое слово применительно к литературе, но уютная. В этом смысле — ты оптимистичный человек в том, что касается нашей страны? Ты говоришь, что молодые люди более толерантны, — а есть ощущение, что, возможно, в будущем будет получше?
— Я уверен, что в будущем будет получше, просто я не знаю, когда будет это будущее. Возможно, через тысячу лет (смеется).
— Ого!
— Ну я просто не знаю, доживу ли я до этого будущего. И доживем ли мы все до него. Я не сомневаюсь, что со временем должно становиться лучше: это закономерный процесс, до которого мы просто пока не дошли. Но мне трудно предположить, насколько мы от него далеко. В том, что это будет, я уверен. В том, что это будет, когда мы еще будем живы, я не уверен. (Смеется.) Я не знаю, считается ли это оптимизмом.
— Ну, в предложенных обстоятельствах, наверное, это должно считаться оптимизмом. (Смеются.) В какой стране живем, такой и оптимизм.
Громкая книга об опыте взросления в гомосексуальной семье: зачем читать «Дни нашей жизни»
Роман воспитания о жизни в ЛГБТ-семье «Дни нашей жизни» вышел в издательстве Popcorn Books аккурат к месяцу прайда. Книга, аналогов которой трудно найти на российском рынке, стала настоящим событием, а ее чтение — чуть ли не политическим жестом. Рассказываем, почему стоит прочитать «Дни нашей жизни», если вы еще не сделали этого.
В центре сюжета — мальчик Мики, который после смерти матери оказывается на попечении своего дяди. Новому опекуну Славе чуть больше 20, он скорее подходит на роль старшего брата, чем строгого отца. А еще у Славы есть друг Лев, который живет с ними. Очень скоро Мики начинает подозревать, что между взрослыми не просто дружба. Их ждет серьезный разговор, с которого и начинается взросление главного героя: «Я был вынужден признать, что Золушку можно поменять на мальчика без потери основной сюжетной линии. Или принца — на принцессу. Но если все это правда, почему тогда писатели пишут только про мальчиков и девочек?»
С этого момента маленький Мики вынужден вести двойную жизнь. Самые обычные вещи — сочинение на тему «Моя семья», дружба с одноклассниками и приглашение домой друзей — становятся для него невозможными без страха разоблачения. Тайна Мики делает его непохожим на остальных ребят: он избегает участия в школьных перепалках, а мужской социализации предпочитает прогулки с одноклассницей Леной.
Школа и ее реалистичное описание занимают отдельное место в романе. Дед Мороз в найках, пластилиновые танки на уроке труда, исписанные ругательствами школьные туалеты — на эти и другие детали детской повседневности не взглянешь без слез то ли ностальгии, то ли сострадания. По точности передачи российского колорита книгу можно сравнить с другой смелой отечественной премьерой этого лета — сериалом «Чики». В обоих случаях локальность становится частью истории, утоляя нашу жажду видеть в книгах и на экране такую родную, хоть и убогую иногда, реальность.
По мере взросления главного героя меняется и сюжет. Первая часть романа строится на интриге с семейной тайной и антропологическом любопытстве к ЛГБТ-быту. Во второй же части проблематика меняется в сторону стандартного для литературы young adult набора: невзаимная любовь, проблемы в школе, поиск и принятие себя. Семейные отношения уходят на второй план, уступая место внутреннему миру Мики. Стремление быть «нормальным» и попытки успешной социализации каждый раз рушатся о всю ту же детскую травму — закрытую жизнь в нетипичной для России семье. Так, когда герой впервые оказывается на прайд-фестивале, где начинает осознавать собственную сексуальную идентичность, вместо солидарности он чувствует злость на родителей и самого себя.
Микита Франко сначала писал ВКонтакте, затем читатели предложили сделать из его записей книгу. Фото: Екатерина Луценко
Переживания и мысли воспроизводятся с такой честностью и прямолинейностью, что внешний мир и гнетущий российский контекст оказываются уже не так важны. Второстепенные герои исчезают так же внезапно, как появляются. Угроза в виде разоблачения в какой-то момент перестает нависать: кому бы Мики ни рассказал про двух отцов, все считают, что он просто виртуозно шутит.
Изначально главы романа были постами в закрытой группе во ВКонтакте. Восторженные подписчики и подписчицы предложили автору собрать их в книгу и заказали печать нескольких бумажных экземпляров. Пожалуй, из-за этого «Дни нашей жизни» можно даже в какой-то степени назвать сетевой прозой. Отсюда некоторая нестройность сюжета и стилистическая простота. Можно было бы втиснуть повествование в строгие рамки романа, но зачем? Автору удается сохранить главное в своей истории — неподдельную искренность, с которой она рассказана.
Появление первой громкой книги об опыте взросления в гомосексуальной семье именно в жанровой прозе не случайно — авторы романов young adult уже не раз доказывали, что сегодня не стоит бояться актуальных тем. Российская проза тоже все чаще обращается к событиям, происходящим здесь и сейчас. Весной на Bookmate появились сразу две антологии, откликающиеся на изменения в стране и мире: «Страсти по Конституции», где отправной точкой для художественных текстов стали статьи и поправки к Конституции, и «Окно во двор» — сборник историй о самоизоляции.
Не за горами и волна российских квир-текстов. К пионерам и пионеркам ЛГБТ-литературы в жанре young adult, кроме Микиты Франко, можно отнести автора романа «Письма до полуночи» и небинарную персону Максима Сонина. Эти два романа и теплый читательский отклик на них еще раз подтверждают, что пришло время писать не только про мальчиков и девочек.
Зачем читать «Дни нашей жизни» Микиты Франко — роман о подростке, воспитанном гей-парой в современной России
Подписаться:
Поделиться:
В издательстве Popcorn вышел роман о повседневности ребенка, который растет в однополой семье в России. Умирая от рака, мама 3-летнего Мики просит своего брата, молодого художника Славу, чтобы после ее смерти заботу о мальчике взяла на себя не бабушка, безоговорочно верующая в Иисуса и авторитет Елены Малышевой, а Слава и его партнер – врач-реаниматолог Лев. Так у Мики, биологический отец которого давно скрылся в тумане, внезапно появляется сразу два приемных отца.
Уже два года Popcorn открывает российским читателям хиты западной литературы для «молодых взрослых». Зачастую это романы о сложностях пубертата, о нетерпимости и принятии себя, о расовых предрассудках и гомофобии (подростковая литература вообще охотнее высказывается на острые социальные темы). Читая эти книги, невольно задаешься вопросом: а что было бы с их героями, если бы они жили в России и ходили в наши школы? Их бы просто не поняли? Затравили бы, избили до полусмерти странице на десятой – тем бы все и кончилось, не получилось бы книжки? Микита Франко – первый русскоязычный автор издательства, и от его романа ждали в том числе ответов на эти вопросы.
«Дни нашей жизни» давно стали хитом в интернете, но появление романа на бумаге – все равно событие для нашей страны удивительное. Popcorn – не первое издательство, проявившее интерес к книге, но единственное, не побоявшееся табуированной темы. В печатном виде книга выходит необыкновенно своевременно: ей «посчастливилось» быть напечатанной через несколько недель после выхода небезызвестного ролика о карикатурной однополой семье, агитирующего за поправки в Конституцию. Впрочем, повышенного внимания книге Франко и без этого было бы не избежать.
Резонансная тема – к счастью, не единственный повод обсудить эту книгу. У «Дней нашей жизни» есть по крайней мере два редких достоинства, которыми произведения литературных вундеркиндов (а Франко юн) обычно не обладают. Во-первых, книга неожиданно оказалась очень смешной. Если бы в ней не было юмора, история о российской однополой семье легко могла бы превратиться либо в «чернуху», либо в одномерную утопию. Но Франко находит немало поводов для смеха. Взять хотя бы комичную историю знакомства Славы и Льва («А вот когда тебе нужна была берцовая кость, я тебе ее достала!» – так подруга убеждает Льва, необщительного студента-медика, сходить с ней в гей-клуб, где он и встречает Славу).
Во-вторых, книга не грешит упрощениями и отказывается давать однозначные ответы. Ее герои – противоречивые и не всегда приятные, проще говоря – самые обычные люди со своими слабостями и предрассудками. Слава и Лев – вовсе не идеальные родители. Да и с чего бы? Они не планировали заводить ребенка – просто когда он внезапно оказался на их попечении, оказались готовы принять на себя роль, которой они не просили, но которая принесла всем троим немало радости. Слава, сам еще почти ребенок, для Мики он поначалу скорее старший брат, чем отец. Лев, принципиальный и строгий к себе и окружающим, легко теряет терпение и пару раз даже поднимает на Мику руку (за что потом не может себя простить). Но, как говорит один из важных второстепенных персонажей книги, «все предки – косячники, от этого никуда не деться. [Ты] тоже будешь косячить – может, даже похлеще. Такой круговорот родительских ошибок». И действительно – сам Мики тоже не подарок. Он по-детски зациклен на самом себе, с трудом входит в положение других людей, легко поддается злости и не задумываясь обижает тех, кого любит.
Все это обычные проблемы, возникающие в любой семье. Единственное, что отличает эту семью от какой-нибудь другой – необходимость постоянно лгать. Лгать из страха, что кто-то узнает: Мика живет не с отцом-одиночкой (легенда, придуманная для школы), а в полной и вполне счастливой семье с двумя родителями и собакой. Эта ложь отравляет все, становится образом жизни и причиной львиной доли проблем, которые приходится решать героям. «Дни нашей жизни» оказываются в первую очередь историей подростка, который настолько привык лгать другим, что автоматически начинает лгать себе. Утопая в океане обмана, он рискует потерять сначала себя, а потом и своих близких: из-за боязни себя принять он становится непомерно строг к другим и ожесточается, несмотря на попытки близких ему помочь.
Выбранная перспектива повествования (точка зрения ребенка, обитающего словно на границе двух миров – семейного и школьного) позволяет Франко убедительно показать контраст между нормальной семейной жизнью и предрассудками, царящими за пределами дома. И даже то, что стилистически книга периодически напоминает «Марти Стью»-фанфик, выглядит вполне органично: ведь герой-рассказчик – современный ребенок, для которого такой язык куда естественнее языка произведений школьной программы.
Роман Франко не состоит из одних лишь достоинств. Несмотря на завидную композиционную стройность (400-страничное повествование не провисает практически нигде), некоторые сюжетные линии закрываются не слишком опрятно (Лена, Ярик), а арка с усыновлением второго ребенка и вовсе появляется ниоткуда, тормозит развитие основных персонажей и обрывается, словно автор вдруг теряет к ней интерес. Также не очень ясно, зачем автор настойчиво противопоставляет Славу и Льва другим гомосексуалам. Конечно, с одной стороны, это позволяет ему показать, что все люди разные и вопреки тиражируемому мнению обывателя, «геи» – это неоднородная масса, это очень разные люди, которых характеризует множество самых разных факторов. С другой стороны, этот контраст между родителями Мики и другими героями ЛГБТ+ кажется слишком искусственным – как будто для читательского принятия того факта, что два мужчины могут воспитывать ребенка, нужно непременно показать родительскую пару максимально нестереотипной и десексуализированной
И все-таки обаяние «Дней нашей жизни» компенсирует недостатки. Это не только очень своевременная и важная книга, помогающая прокачать эмпатию и в очередной раз задуматься о несовершенстве нашего общества. Это многослойный психологический роман, который все время держит читателя в напряжении заставляет смеяться и злиться вместе с главными героями. Микита Франко с успехом открывает русскоязычную программу издательства Popcorn и ставит очень высокую планку не только будущим авторам серии, но и самому себе.