Что значит пропасть между нами
Между нами пропасть
Невозможно понять противостояние Запада и России, не понимая сущности этого антагонизма. Антагонизма глубокого, лежащего в самой сердцевине противостоящих друг другу цивилизаций. И коренится эта инаковость, прежде всего, в религиозном мировоззрении, формирующем поведенческие стереотипы представителей этих цивилизационных сообществ, в том числе и действия политиков.
Именно папизм, отколовшись от христианской цивилизации, породил Запад, превратил (одно из значений латинского слова — reformation) народы бывшей Западной Римской Империи собственно в Европу (или шире — Запад) как определённый мир, построенный на рационализме и гуманизме.
Проблема термина «Европа»
Здесь уместно одно отвлечение от непосредственного изложения заявленной темы. И связанно оно с проблемой термина «Европа». Проблемным является даже не сам термин «Европа», а его наполнение каким-то историческим смыслом. Ответ на вопрос — что же такое Европа? — при серьёзном подходе весьма затруднён.
Простая этимология слова «Европа» даёт две основные версии: первая — это догреческое название северной Греции, местности Фессалия и Этолия, а вторая — заимствованное из финикийского языка слово, переводимое как «мрак», «закат солнца», «запад» или «вечерняя страна». В связи с последним вспоминается символизм в названии знаменитой книги О. Шпенглера «Закат Страны вечера» (Der Untergang des Abendlandes). Пожалуй, единственное, что даёт этимология в данном случае, это твёрдое установление синонимичности слов «Европа» и «Запад».
Думаю, что описать слово «Европа» можно, только если под ним понимать определённый идеологический смысл. Европа — это термин нового времени, постепенно заменивший собою другое словосочетание — Христианский мир.
Скорее всего, Европа как идея появляется с момента, когда западная Церковь начинает всё явственнее отходить от Восточной, и одновременно, когда династия Каролингов самоопределяется как властная альтернатива (в смысле альтернативного центра христианского мира) Византийской Империи.
Процесс формирования понятия Европа — процесс не одномоментный, а длящийся в веках. Скорее всего, ранее IX-XI вв. никакой Европы как отдельного мира не было. В первом христианском тысячелетии был единый христианский мир Вселенского Православия, и никакой отдельной Европы не существовало. На западе христианского мира не было потребности в этой отдельности, поскольку ещё не сформировалось принципиальной отличности ни в религиозном плане, ни в целом особом мироощущении. До конца первого тысячелетия западные территории постримского пространства были глубоко провинциальны в отношении к Византийской Империи или Срединного мира.
Как правильно критиковал Николай Яковлевич Данилевский крайне схематизировавшего исторический процесс В.С. Соловьева, Восток не всегда противостоял Западу. В Древнем мире не было никакого Запада и никакой Европы. Был только Восток. Египет, Вавилон, Греция, да и Рим не были Европой или Западом.
Запад появился вследствие религиозной эмансипации (прекращения зависимости) от Православного Востока. И затем в своей истории Запад перманентно продолжал внутри себя дальнейшие мировоззренческие реформационные расколы.
Так католический реформизм, как реакцию на себя, породил реформизм протестантский. Церковную соборность православного Востока католицизм эмансипировал в своем развитии до абсолютизма одного человека — папы, а протестантизм распространил подобную абсолютизацию одного человека уже на всякого индивида, который и стал «обожествлённою» мерою всех вещей в современном гуманизме.
Именно эта европейская псевдорелигиозность, разнообразные отступления от Христианской истины и положили между нами и ими практически непереходимую линию непонимания и противостояния…
Конфликт США с современной Россией
Конфликт США с современной Россией идеологически более глубок, нежели это было между США и СССР. Идеологическая разница между либеральными США и коммунистическим СССР была сродни двум фракциям одного гуманистического проекта, по-разному видевшими объединение мира на мировоззренчески параллельных путях рационального устройства человеческого общежития в земных условиях.
После ухода в небытие марксистко-ленинской коммунистической идеологии и развала СССР, подкрепившего визуально и территориально идейный крах советского проекта, Запад надеялся, что мы примем с радостью западную либерально-демократическую идеологию, благополучно растворимся в западной цивилизации, и с благодарностью будем играть уготованные нам второстепенные роли.
Советский человек, атеист и материалист, воспитанный советской властью, в общей гуманистической парадигме свободы и равенства казался, в том числе и на Западе, вполне готовым материалом для восприятия идеологии победителя в Холодной войне.
По сути, процесс Холодной войны и перестройки как её эпилога можно описать следующим образом: более «западный», настоящий Запад в лице либеральных США победил «ненастоящий» коммунистический Запад, Россию в облике большевистского СССР, пытавшегося в своём развитии стать радикальным Западом.
Более рациональный, более верящий в предопределение своей «спасённости» настоящий Запад победил разуверившийся в своей «авангардности» и революционности Советский Союз.
Или иначе: более религиозный США победил безрелигиозный СССР. США более верили в свою идеологию, чем СССР. В США идеология была естественна для населения, они ею жили, в СССР идеология была навязываема, и после XX съезда подверглась явному «выветриванию» смыслов. Идеология коммунизма была дереволюционизирована, была выхолощена вся разрушительная и одновременно, как это не покажется странным, жизненная суть советского проекта. Все попытки созидания, положительных действий, усовершенствование социализма приводили к ослаблению советской системы. Она была принципиально не улучшаема. Она была рождена как орудие разрушения и не могла быть ничем иным…
«Социальная религиозность»
Запад, победив в Холодной войне, следуя своим психологическим установкам (непосредственная религиозность и там ослабевает, но остаётся психологическая настроенность, т.н. «социальная религиозность») распро-страняет своё понимание «демократии» как религиозное проповедничество.
О феномене «социальной религиозности» писал ещё Лев Тихомиров в своей работе «Начала и концы», где он говорит о переносе религиозной веры секуляризованным сознанием из церковной области в сферу политики. Он впервые формулирует понятие «социальной религиозности», т.е. замены церковной веры — верой светской, верой в прогресс, в земное благополучие. Религиозное сознание и религиозная психология, по утверждению Льва Тихомирова, не уходят из сознания человека, потерявшего веру, меняется лишь объект обожения. Религиозное дерзновение, религиозное рвение, подвижничество, религиозная борьба с грехом, — в секулярном сознании всё это приводит к политической деятельности, борьбе с инакомыслием, к революции. Революция, переустройство мира становится идеалом новой религии прогресса.
Такой же психологический динамизм и социальная религиозность характерны и для Запада. Отсюда идёт и экспорт демократии, и «оранжевые революции», организованные США. Они ревностно исполняют свои псевдорелигиозные заповеди, несут свою демократическую псевдо «благую весть» о своём избранничестве. Избранничестве, в которое верят истово и американцы-атеисты, и верующие американцы.
Кальвинистская доктрина «предопределения» движущая сила США
Эта настроенность идёт от кальвинистской религиозной доктрины, где существует так называемая идея «двойного избранничества» — вера в то, что одни люди избраны Богом к вечному блаженству, ко спасению, а другие к вечному проклятию и вечным мучениям. Как писал Кальвин, предопределение поэтому является «…вечным повелением Божиим, которым Он определяет то, что Он желает для каждого отдельного человека. Он не создаёт всем равных условий, но готовит вечную жизнь одним и вечное проклятие другим».
Причём, это спасение не зависит от человеческих достоинств той или иной личности, личность не может ничего сделать для своего спасения. Христос почитается умершим только за этих «избранных», а не за всех людей. Но одновременно с этим узнать, что ты предопределён ко спасению, можно только из индивидуальных ощущений и личной веры в то, что ты избран. Никаких дел от человека не требуется, а значит и ответственности за свои дела нет практически никакой. Если ты избран, то это избранничество нельзя потерять.
Эта религиозная доктрина, по сути, видела себя заключившей особый договор с Богом, новейший Завет (люди верны Богу, а Бог верен своим избранным). Отсюда, из протестантских вероисповедных доктрин, появились в протестантских странах и социальные договорные учения, например об общественном договоре Гоббса или Руссо.
Единственной задачей избранного для спасения является необходимость нести другим людям «благую весть» о своём исповедании, через что и выявляются другие, составляющие народ Божий, избранные.
Во многом из этого корня и растёт в последние годы, то противостояние между Западом и Россией, тот нарастающий конфликт, усиливающий напряжённость между нашими странами, временами переходящий в достаточно жёсткое противостояние.
С нашей же стороны конфронтация, как мне кажется, объясняется осознанием, или если более правильно и осторожно говорить, появившимся интуитивным ощущением, что мы, русские, не часть Запада, мы другие.
Произошло собственно, то, о чём писал Хантингтон, как о возможном сценарии. Русские, перестав быть марксистами, не приняли либеральную демократию, и теперь ищут традиционные пути для своего будущего.
Сталкиваются наши разочарования в Западе, наша невозможность стать частью западной цивилизации, с поведением в отношении нас Запада и представлениями американцев о своей исключительности, имеющими глубокие религиозные, кальвинистские, протестантские антитради-ционалистские корни. Они не могут воспринимать нас, да и другие народы, как равных себе. Для них мы избраны на погибель, мы «Империя зла», мы стоим на противоположной стороне, мы не можем спастись, а значит, в отношении нас не может быть никакой ответственности за любые преступления, любые действия.
В этом ничего нельзя изменить, всё предопределено. Они не могут потерять свою избранность — это договор, вечный договор с Богом, что бы они не делали в отношении других людей, которые в свою очередь ничего не могут сделать, чтобы стать избранными.
Это такой своеобразный религиозно-геополитический расизм, предопределяющий разделение мира на две непереходимые части — избранных и отверженных. Ни те, ни другие ничего не могут изменить.
США и СССР как строители первого «правильного общества»
США возводили «Град на Холме», чтобы все народы ими восторгались, они строили Царство Божие на земле. И в этом последнем они сродни коммунистам, которые также занимались своим градом на холме — СССР, своим идеальным обществом будущего всемирного благоденствия, своей «мировой республики», «рая» человеческого на земле. В коммунистических доктринах тоже есть своё избранничество, своя классовая предопре-делённость. Ведь никто не может избрать себе по желанию семью или класс, в котором он хотел бы родиться.
И те, и другие — утописты, носители типичной психологии социальной религиозности. И те, и другие являются психологическими «дальтониками», для обеих сторон не существует оттенков, война для них идёт между абсолютным «Светом» и абсолютной «Тьмой», между правильным и неправильным, между светлым будущим и тёмным прошлым и т.д.
Таким образом, в ХХ веке две фракции гуманистического проекта обожествления человека столкнулись в схватке, из которой СССР не смог выйти победителем.
Как только настоящий революционный дух окончательно попал под сомнение на XX съезде, так коммунистический проект быстро пошёл к концу своей истории в отдельно взятой стране. И американская идеология либерализма за короткий период перестройки с лёгкостью добила советскую коммунистическую идеологию, уже непосредственно в головах самих же советских граждан и советских руководителей.
А потому ни в настоящем, ни в будущем коммунистическая идеология, уже проигравшая американцам свою битву за умы и сердца наших соотечественников, не может быть взята на вооружение как настоящая, действенная альтернатива американской идеологии. Коммунистическая идеология не альтернатива, а лишь версия гуманистического проекта, менее совершенная, чем американский вариант.
Оба глобализма — советский и американский — были опасны для нашего христианского мира, как говорил К.Н. Леонтьев, мира «цветущей сложности» и многообразия. Советский проект погиб, американский же продолжает быть опасен. И опасен он для нас тем, что во внутренней нашей борьбе между прояснением вектора нашего будущего, между Русским миром и любыми вариантами либерального или социального гуманизма, США будут бороться с Русским миром, не брезгуя даже помощью в возрождении советского проекта.
Что значит пропасть между нами
Показать полностью.
Трудно плыть,сбивается дыханье.
Почему ко мне ты так жесток?!
Я пройду любые расстояния,
Чтобы отыскать любви росток!
Цели же пока моей не видно!
Боже!Как же страшно мне тонуть!
Нет тепла и это так обидно!
Сердце на замочек не замкнуть!
Он меня совсем не замечает!
Я его по-прежнему люблю!
А волна все больше нарастает.
Сводит все старания к нулю.
Показать полностью.
За буйки гребу, гребу без передышки!
Растеряла все клыки в жестокой драке!
(Каруселью скачут Свиньи, Тигры, Мышки
В Зодиаке. )
Показать полностью.
Разные с тобою мы настолько,
Странно, как мы встретиться могли?
Дикое ковыльное раздолье
И откосы, где парят орлы.
Пропасть между нами стала морем,
Белые поплыли корабли,
Синевою с небом жарко вторя
Небо бесконечное вдали.
Показать полностью.
Далеко, все дальше, дальше, дальше..
Стаи рыб в коралловых лесах
Кружатся, мелькая чаще, чаще,
Словно сожаление в глазах.
Я забыта в облаке иллюзий,
Море смыло четкий силуэт,
Время, расстояние и люди
Составные счастья в беге лет.
Незачем за прошлое цепляться,
Впереди еще полно надежд,
Хорошо, что мне уже не двадцать.
Счастье не в иллюзиях, а здесь.
Не было вчера, не будет завтра.
Тут живи, сегодня и сейчас.
Наслаждайся жизнью и внезапно
Радуйся когда мечта сбылась.
Когда весёлая вдова
Ласкала юного корнета,
Тот был давно уже в дрова,
Но несмотря на это
Показать полностью.
Он песни пел, читал стихи
Гомера, Блока, Гумилёва.
И были образы близки
Тем, кто крышует Бирюлёво.
Но мы с тобой давно не те,
Я пью кефир, ты руки греешь на плите.
И пропасть между нами стала морем,
И Ницше долго смотрит на меня.
И старый вор запел в церковном хоре,
Судьбу и мир простив и не виня.
***
Кавыль, кавыль. докавылял я до седин,
Усталый и бездомный арлекин.
Анна, глазницы это углубления в черепе, ложе для глазного яблока.
Глаза выплаканные до костей
. – бррр, Хичкок, если не перевернулся, то вздрогнул.
А в остальном очень понравилось. Особенно вопрос.
Всегда интересно было: вспоминают меня или нет?
А ещё: почему мне это так интересно 
Стала пропасть между нами морем.
Ну и пусть. Я так люблю моря.
В них гуляют волны и раздолье
Мыслям. Значит всё было не зря.
Показать полностью.
Значит есть, чем пустоту заполнить.
Черную, без края, пустоту.
Значит было с нами, что прекрасно вспомнить,
Даже, если мы дорогу выбрали не ту.
Значит не совсем была ошибкой
Наша встреча, где-то на заре.
Робкою была любовь, надежда – зыбкой.
В том, уже далёком, сентябре.
И пускай сверкают изумрудом волны,
Дышит бриз, гуляют корабли.
По морю, которым мы заполнить,
Бездонную расщелину смогли.
Не вернусь я к жизни прежней,
Есть иллюзии – оспорю,
Не питай пустой надежды,
Пропасть между нами – море.
Показать полностью.
Нет обрыва, нет паденья,
Только счет идет на мили.
От креста до воскрешенья
Этот путь пройти смогли ли?
Не болит, и не тревожит,
Значит все водой омыто.
Как все в этой жизни сложно!
Нитью памяти прошито.
Ирина, как это всё-таки обидно, что порой только беда останавливает нас в разрушительной борьбе за любовь.
Может именно поэтому мне захотелось поковыряться и разрушить иллюзию идеала.
Ну, раз его всё равно нет
Позволите?:
Печать из сургучА повеселила от души.
Даже дразнилка сложилась.
» Нет печати в мире круче,
Чем коричневая куча.
Не из гадких мыслей куча – просто куча из сургучА.
В следующем катрене «горе» и «горький» в родственных смыслах стоят в соседних строках.
Не то что бы это сильно неправильно, но взгляд цепляет, а значит сбивает ритм прочтения.
Хм. Ну вот, собственно и все.
Всёёё.
Нет, я всё-таки зануда высшей категории! 
Пропасть между нами 2020 фильм на Домашнем
Женщина по имени Надя счастлива и имеет всё для комфортной жизни. Кроме красавца мужа, у неё также трое прекрасных детей, дом и планы на будущее. Всё прекрасно: женщине есть чем себя занять, в семье нет ссор, а дети послушные, и помогают ей как, могут. С мужем также всё прекрасно: он ещё ни разу ей не изменял, и в их отношениях наблюдается гармония. Вот только всё резко меняется, когда внезапно, муж начинает задерживаться на работе, и это беспокоит Надю. Она не впускает мысли об измене, просто считая, что муж хочет проводить время больше с друзьями и на работе.
Вот только его отсутствие становится частым, и потому Надя решает разведать что к чему. Вскоре она выясняет: на самом деле муж не такой верный, как она думала. Он уже давно изменяет с женщиной по имени Людмила, и теперь, когда правда стала известной, мужчина подтверждает опасения Нади. Она понимает, что теперь нужно поговорить по душам с супругом, и между ними происходит ссора. После чего, они едут на машине, и из-за психического напряжения, супруг Нади сбивает насмерть девушку. Покинуть место происшествия не удаётся, и полиция берёт под стражу их двоих.
Понимая, что, если муж попадёт в тюрьму не будет возможности кормить трёх детей, женщина берёт всю вину на себя. Так она сообщает полиции что была за рулем, а не супруг, и её признание вины принимается. За это Надю отправляют в тюрьму, где она и проводит много лет. После отсидки, женщина выходит на свободу и возвращается домой. Вот только её ждёт сюрприз: супруг живёт с Людмилой, а про саму Надю забыл. А трое детей, уже не помнят маму, что также сильно бьёт психологически по женщине. Она понимает, что теперь её жизнь разрушена, ведь она имеет судимость, и друзей практически не осталось. Несмотря на все трудности, Надя намерена и дальше отстаивать своё счастье, и даже готова пойти на многое ради этого.
16 красивых цитат про пропасти
У пропасти есть крючки и задоринки, за которые цепляешься и некоторое время находишься в непонятном, самозабвенном состоянии. А потом снова падаешь и падаешь, так долго, что это падение кажется тебе уже нормальным и ты забываешь, что бывает по-другому.
Странно, чем глубже пропасть, тем сильнее она притягивает. Это притяжение на грани здравого смысла, когда дух захватывает от мысли о стремительном полете в бездну.
Знакома всем глухая робость, когда у края вдруг шатает: нас чувство тихо тянет в пропасть, но разум за руку хватает.
Лететь в пропасть всегда хочется с тем, кто разделит твое чувство полета.
Знаете, бывает, подходишь к краю пропасти. Хочется прыгнуть, прям тянет. Но потом отходишь. Многие бы, наверное, прыгнули, а мы отошли.
Если бы любовь была пропастью, а ты был бы в ней. Я бы прыгнула, Сеит!
Я погрузился так глубоко, что до меня уже никто не сможет дотянуться. Впервые за много недель ничего не чувствую. Даже не ощущаю себя как себя. Невозможно понять, где заканчиваюсь я и где начинается небытие.
Иногда, пытаясь заполнить пропасть, мы позволяем ей поглотить нас самих.
Мужество побеждает даже головокружение на краю пропасти; а где же человек не стоял бы на краю пропасти! Разве смотреть в себя самого — не значит смотреть в пропасть!
Если трещину не устранить сразу, она превратится в пропасть.
Ты тянешь меня прочь от края пропасти. Ты — всё. ты всё, ради чего я остаюсь человеком.
Между мной и всем остальным миром — огромная пропасть. Такая широкая, что моим чувствам её не пересечь. Крики глохнут, и той стороны достигают лишь стоны и мычание.
Прыгать в пропасть лучше с разбега, не останавливаясь на её краю и не оглядываясь на прекрасный мир, оставляемый навсегда.
Вы не часто ходите по краю пропасти, но когда ходите, жизнь становится страшно интересной. Весьма приятно спать с чужой женой, но в один прекрасный день вы понимаете, что вас того и гляди застукают. От этого вы лишь получаете ещё большее удовольствие.
Укажите мне луч надежды посреди мрака, окружающего меня, и не толкайте меня в пропасть, но поддержите, потому что у меня подгибаются ноги.
Пропасть — бездна, обрыв, очень глубокая расселина. В переносном смысле пропастью называют безнадёжное, гибельное положение: финансовая пропасть, предприятие на грани пропасти, выбраться из экономической пропасти. Когда говорят, что пропасть возникла между людьми, это значит, что произошло серьёзное расхождение во взглядах: «между ними целая пропасть», «пропасть в целое поколение». В разговорной речи слово употребляют в значении «огромное количество»: пропасть забот.