Что значит многоконфессиональная страна
Многонациональная и многоконфессиональная страна: определение
Содержание:
Россия – многонациональное и многоконфессиональное государство, где проживает более 140 различных народов. Русская нация наиболее многочисленная. Около восьмидесяти процентов граждан, живущих в РФ, являются русскими. Россия – многоконфессиональная страна с дисперсионным расселением этноса.
Этнос – это сформированная исторически группа лиц, которые имеют ряд общих субъективных, объективных признаков: схожая культура, территориальное проживание, внешность, система хозяйствования и другое. В большинстве республик РФ число русского населения превышает количество представителей других наций.
Что значит: Россия – многоконфессиональная страна
Многоконфессиональное государство – это страна, где церковь является отдельным звеном, гражданин имеет право на исповедание любой веры, отказ от религиозных взглядов. Независимо от верования человека, проживающего на территории государства, он является уважаемым членом общества.
Состав державы многоконфессиональный – это значит, что все люди вольны самостоятельно выбирать религию, исповедовать ее без ограничений, будучи жителями страны.
Россия имеет уникальный религиозный состав – здесь в большинстве представлены три мировых христианских верования: буддизм, ислам, христианство. Согласно статистике за последние годы в Российской Федерации сложный этнический склад. Конфессиональная приверженность:
Количество различных религиозных взглядов свидетельствует о том, что общество имеет многоконфессиональный, многонациональный состав, является полиэтническим.
Полиэтническое общество – это население страны, сформированное из различных этнографических, национальных групп, народностей и наций. Главный критерий многонациональной державы – два и более этнических объединений.
Россия многоконфессиональное государство – основные религии
Теория выделяет несколько основных направлений верований в РФ:
Россия – многонациональная и многоконфессиональная страна
Многоконфессиональный состав РФ – предмет для обсуждения во всем мире. В рамках одного государства проживают люди не только различных вероисповеданий, но и разных национальностей. Теория разделяет многонациональные страны на четыре типа:
Для обеспечения нормальных отношений между народностями государство должно следовать демократическому принципу политического регулирования.
О многонациональной стране и светском государстве
О многонациональной стране и светском государстве – Православные здесь у себя дома – Что значит «многонациональная и многоконфессиональная» страна? – Россия – одна из самых секулярных стран Европы – Покажите нам пример «светского государства» – Проблема выпадения из собственной культуры – Домой можно вернуться
Содержание
Мы начнем с цитаты из письма одного из наших читателей; он не один такой, и нам стоит рассмотреть это умонастроение подробно (орфография и пунктуация сохранены).
Здравствуйте, уважаемые православные.
Не обнаглели ли вы? У нас светское государство. Многонациональная, многокультурная страна. Соответственно, что очень много верований (секты не учитываются). И я что-то не припоминаю, чтобы они переманивали на свою сторону кого-то. Я не пытаюсь вас оскорбить, но и вы имейте совесть. Вы ещё крестовый поход на другие страны устройте, чтобы наверняка.
Я просто поражаюсь. Верьте себе спокойно. Кто действительно верит, тот придёт. Не нужно промывать мозги. Не становитесь сектой, пожалуйста. Вы, наоборот, больше людей отталкиваете навязыванием, чем притягиваете. Вы становитесь посмешищем. И это обидно.
Я – агностик, но всё же скажу. Без иронии и сарказма. Побойтесь Бога.
Православные здесь у себя дома
Иногда, чтобы понять ситуацию, на нее стоит взглянуть издалека. Представим себе человека, который приехал в Рим и стал бурно возмущаться тем, что по центру города невозможно пройтись, не наткнувшись на какую-нибудь церковь, кругом кресты и образы Христа, Богородицы и Святых, и священники с монахами расхаживают прямо как у себя дома.
Разве Италия – не многонациональная и многоконфессинальная страна?
Вероятно, добродушные итальянцы объяснят синьору иностранцу, что священники тут именно что у себя дома, что тут столетиями жили верующие католики, и они воздвигли все эти церкви в своем родном городе, украсили их произведениями искусства, на которые люди съезжаются полюбоваться со всего мира, и что если синьора огорчает присутствие христианской религии, он напрасно приехал в Рим. Возможно, ему стоит переместиться в Пхеньян, где опасность наткнуться на священника минимальна.
И что то обстоятельство, что в Италии, и в самом деле, проживают люди самых разных национальностей и религий – да и природные итальянцы далеко не все верующие католики – ничего не меняет в том, что Италия, по своей истории, культуре и идентичности – католическая страна.
Впрочем, представить себе такую ситуацию трудно – кто будет настолько неадекватен, чтобы возмущаться присутствием католиков в Риме, мусульман в Багдаде, иудеев в Иерусалиме или буддистов в Бангкоке?
Ситуация, когда люди возмущаются присутствием православных в Москве или Санкт-Петербурге, не менее нелепа – тем не менее, мы с ней постоянно сталкиваемся.
Что же, мы можем дать тот же ответ, что и жители Рима в нашем примере – православные здесь у себя дома.
Россия – православная страна. Русская культура – это православная культура. При слове «Мьянма» иностранцы сразу вспоминают знаменитую буддистскую пагоду Шве Дагон. Россия ассоциируется с собором Василия Блаженного. Наш язык, архитектура наших городов, наше искусство, музыка и литература – все это сформировано тысячелетием Православия.
Современная культура носит глобальный характер – люди в Нью-Йорке, Париже, Варшаве, Берлине или Москве одеваются одинаково и живут, уставившись в экраны устройств, выпущенных одними и теми же производителями. Да и торговые центры повсюду одинаковы – нередко их строят одни и те же архитекторы. Наши предки с трудом узнали бы в нас своих потомков, но по одному признаку мы безошибочно можем сказать, что мы в России, что здесь живут русские люди, – по церквям, в которых поддерживается то же устройство, что и столетия назад, а мы возносим те же молитвы, что и наши предки, к Богу, в Которого они верили, к Которому они ушли, и к Которому, когда придет время, уйдем и мы.
Именно в Церкви мы составляем с ними один народ, говорящий на одном языке и разделяющий с ними общие ценности и надежды. Мы входим в то преемство между прошлыми и будущими поколениями, которое и составляет народ, живущий в истории.
Поэтому ответ на вопрос: «А что тут делают православные?», – достаточно очевиден. То же самое, что католики в Италии или протестанты в США – это их страна. Они ее создали.
Это такой же факт истории и культуры, как и то, что в России говорят по-русски – конечно, не для всех граждан он родной, но пытаться нам запретить говорить по-русски на основании «многоязычности» нашей страны было бы нелепо.
Что значит «многонациональная и многоконфессиональная» страна?
Сам термин уже содержит ошибку – «конфессиями» обычно называют течения внутри одной религии (как Православие и Католицизм, например), и, видимо, те, кто его употрябляют, хотят сказать «многорелигиозная». Но что он означает?
Разумеется, в России живут люди разных национальностей и вероисповеданий – и их права должны тщательно соблюдаться. Но оборот «многоконфессинальная и многонациональная страна» никогда не употребляется, когда речь идет собственно о защите меньшинств.
Я никогда не слышал этот речевой штамп от представителей самих неправославных общин. Когда разговор заходит о «многонациональной и многоконфессинальной стране», вы можете быть практически уверены, что перед вами не католик и не мусульманин, не иудей и не буддист, а человек, не принадлежащий ни к каким конфессиям вообще – если только не выделять неверующих в отдельную конфессию.
«Многонациональная и многоконфессинальная страна» понимается не как «страна, где живут люди разных национальностей и мировоззрений» (сейчас это справедливо в отношении любой страны), а «страна без истории и идентичности». Корявое слово «многокультурная», по сути, означает «страна без истории и культуры».
Мы понимаем, что Италия или Польша – традиционно католические страны, культура США сложилась под преобладающим влиянием протестантизма, Мьямна – страна буддистская, а Индонезия – мусульманская. Эта реальность их истории и культуры никак не меняется из-за того, что в этих странах живут (и живут давно) представители других религий и люди просто неверующие.
И только России должно быть запрещено иметь свою историческую и культурную идентичность. Почему? С чем связана эта враждебность к собственной культуре?
Конечно, нам могут сказать – и обычно говорят – что Церковь угрожает правам неверующих и вот-вот устроит в стране «православный Иран». Что же, люди могут придерживаться самых странных теорий заговора – и теория о грядущей «православной диктатуре» в России одна из самых странных.
Россия – одна из самых секулярных стран Европы
Те из нас, кто застал настоящую, а не воображаемую идеологическую диктатуру – она, кстати, была атеистической – помнят, как она выглядит. От вас постоянно требуется демонстрировать лояльность государственной идеологии, а открытое неверие в нее приносит серьезные неприятности.
Но какие именно притеснения неверующие терпят от православных? На работе требуют справку о Причастии? Перед поездкой за границу или поступлением в ВУЗ надо получить характеристику от священника? В технических ВУЗах не дают диплом без экзамена по истории Церкви? Невозможно сделать карьеру без членского билета православного прихода? На большие церковные праздники трудящиеся в добровольно-принудительном порядке отправляются на крестные ходы?
В наши дни атеист Владимир Познер жалуется на засилье клерикалов в своей передаче на первом канале, а ожесточенный богоборец Александр Невзоров является советником генерального директора Первого канала. Можно ли было себе представить, чтобы в дни правления атеистов на советском ТВ работали верующие люди, которые бы жаловались на засилье атеизма и подвергали безбожие язвительным нападкам?
Когда у нас в России жалуются на засилье клерикализма, трудно не отметить иронию ситуации. Россия – одна из самых секуляризированных стран Европы. Мы даже более секулярная страна, чем родина секуляризма – Франция, где католические школы финансируются государством, а капелланы всех религий в войсках никого не удивляют.
Покажите нам пример «светского государства»
«Россия – светское государство» –пожалуй, любимый лозунг антиклерикалов, который они провозглашают так, как будто конституция поддерживает все их требования.
Но это просто не так – закон не уточняет, что именно имеется в виду под «светским государством» и из него никак не следует запрет для государства сотрудничать с религиозными объединениями, или для верующих людей – занимать активную гражданскую позицию, или для ВУЗов иметь кафедры теологии, или для священников – нести своё служение в армии или больницах.
В других развитых государствах – которые едва ли можно назвать «клерикальными» все это есть.
В Италии в школах и общественных зданиях висят Распятия (попытка запретить им это на международном уровне провалилась). Не отстают в благочестии и баварцы, которые тоже вернули в административные здания Распятия, да и вообще в школах Германии есть уроки религии, а государство собирает налог в пользу Церквей.
Государство везде охотно сотрудничает с религиозными общинами – в США, где разделение Церкви и государства прописано в Конституции, государство финансирует католические госпитали. Атеистические активисты пытаются добиться прекращения такого финансирования из-за того, что эти госпитали отказываются производить аборты, но пока им это не удалось.
Статус государственной Церкви в наши дни – это скорее уязвимость, и Православная Церковь в России его не добивается. Но стоит отметить, что многие государства Европы не являются, в прямом смысле слова, светскими – в Великобритании есть государственная англиканская церковь, епископы заседают в Палате лордов. В Дании государственной является лютеранская церковь. Статус Православной Церкви как государственной закреплен в Конституции Греции.
Когда противники Церкви говорят о «светском государстве», у них стоит спросить – что именно они имеют в виду? Какое из реально существующих развитых государств они хотели бы взять за образец? Присутствие Церкви в обществе, государстве, образовании и здравоохранении в других европейских странах намного больше, чем в России. Всё то, что у нас является предметом острой полемики – капелланы в армии, кафедры теологии в ВУЗах, преподавание религии в школах, высокопоставленные представители государства, стоящие под телекамерами в храме со свечками, – там уже давно устоявшиеся обычаи.
Проблема выпадения из собственной культуры
Если вернуться к примеру с солнечной Италией, то, хотя и не все итальянцы – верующие люди, трудно представить себе римлянина, которого раздражала бы Basilica di S.Maria Maggiore или фрески Джотто. Даже если он вполне неверующий человек, он будет гордиться этими произведениями церковной культуры как проявлениями творческой гениальности его народа и важной частью его национального наследия.
Ситуация, когда человек смотрит на свою собственную культурную традицию «гордым взором иноплеменным» и святыни предков вызывают у него глухое раздражение, не уникальна для нашей страны – но именно у нас приобрела особенно горестные масштабы.
Увы, но так бывает – человек оказывается чужим в родной стране и с непониманием и раздражением смотрит на ее святыни, не знает и не пытается узнать, зачем были возведены эти храмы, и что побуждало людей собираться в них.
На готические храмы Запада он еще может посмотреть с некоторой благожелательностью – как на впечатляющее произведение архитектуры и туристическую достопримечательность, но вот луковки православных церквей вызывают у него неприятие.
Почему? Психологически это напоминает состояние некоторых эмигрантов, которым нужно постоянно доказывать себе, что их решение уехать было правильным. Они постоянно пишут по-русски, какая ужасная и отвратительная страна эта Россия, и как в ней не было, нет и не будет ничего хорошего.
В этом отношении можно быть и эмигрантом внутренним – растождествлять себя со страной и ее культурой, не покидая ее территории. Духовный разрыв не обязательно требует физического отсутствия.
А для множества из нас этот разрыв не был добровольным. Страна пережила 70 лет атеистической диктатуры, когда во имя идеологической утопии расстреливали священников и взрывали храмы, и всем в принудительном порядке вбивали в головы, что Церковь – это рассадник мрака и суеверий, орудие эксплуататорских классов, и честным советским людям в ней нечего делать.
Я сам был советским школьником и помню, как нам с детства внушали страх и отвращение к «попам», которые «обманывают народ» и «наживаются на легковерии темных масс». В позднесоветские, относительно вегетарианские годы, вера, как правило, не означала расстрела или лагеря. Но она означала «запоротую характеристику» и, нигде формально не прописанное, но действенное, поражение в правах.
Даже быть заподозренным в положительном интересе к религии страшило. И этот, вбитый в детстве страх, многие сохранили до седых волос – любое появление чего-либо религиозного в поле зрения вызывает автоматическую защитную реакцию.
Это как если бы человека в детстве похитили злодеи, увели на чужбину, и били за каждое слово на родном языке. Такой человек приспособится и выживет, но привыкнет воспринимать родной язык и обычаи как что-то дурное и опасное, от чего надо держаться подальше. Более того, поскольку человеку тяжело жить во внутреннем диссонансе, он даже искренне поверит, что в них есть что-то плохое.
Так работают тоталитарные идеологии – внешнее согласие, полученное под принуждением, через какое-то время переходит в согласие искреннее. Люди, похищенные и ограбленные, успевают смириться и сжиться с фактом своей похищенности и ограбленности.
Это как если бы человеку отрубили ногу – и он как-то уже приноровился жить без ноги, уже отвык от мысли, что другая жизнь возможна, и тут он узнает, что можно быть здоровым, с двумя ногами. Это известие может вызвать у него раздражение. Он уже привык жить по-другому – и это ему далось немалой ценой.
Горечь людей, которые были лишены веры, духовного родства и дома, особенно заметна на Пасху – и церковные, и не очень церковные люди обмениваются радостными восклицаниями «Христос воскресе! – Воистину воскресе!», и немногие твердые богоборцы пытаются вставить какую-нибудь гадость.
Они не могут это просто проигнорировать – напоминание о том, чего они лишены, причиняет им сильную боль. Но эту боль можно исцелить.
Домой можно вернуться
У нас есть дом, куда мы можем вернуться, и где наши небесные родные – ангелы, святые, сам Бог – встретят нас с любовью. Было бы жестоко упрекать людей, которые были воспитаны в «научном атеизме». Выбора у них было немного. Но теперь выбор есть у нас всех. Мы можем стряхнуть с себя годы безбожия и вернуться домой.
Многоконфессиональная Россия: такова ли она и хорошо ли это?
Россия – многоконфессиональная страна. Так обычно ее характеризуют путеводители, культурологи и политические активисты. И не только характеризуют, но и делают отсюда далеко идущие выводы.
Но те, кто так рекомендуют нашу страну, скорее выдают желаемое за действительное. Давайте посмотрим, какова степень нашей многоконфессиональности, почему она кому-то нужна в качестве лозунга и много ли пользы от нее обычным людям.
Ответ на первый вопрос содержится на заглавной картинке. На ней визуализировано распределение по основным религиозным убеждениям по состоянию на 2019 г., согласно данным Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ. Для нашей страны это уникальная база данных опросов по репрезентативности и размеру выборки, почему я уже не раз на нее ссылался (по близким темам см., например, посты о Pussy Riot или религиозном будущем России). Единственное, в чем я урезал выборку, – это исключил несовершеннолетних, полагая, что у детей осознанный религиозный выбор еще впереди, а также потому что здесь уместна аналогия с голосованием на выборах в органы власти.
Итак, согласно последнему опросу, свыше 80% называют себя православными, а к следующему по численности исламу относят себя лишь семь с лишним процентов населения (и это с учетом мусульманских регионов страны). На долю всех остальных религий – других христианских конфессий, а также буддизма, иудаизма и проч. – приходится менее одного процента населения. Таков «рынок религиозных услуг» в нашей стране.
Аналогия с рынком в данном случае весьма полезна, т.к. обращает внимание на выбор религии подобно товару и, как следствие, возможность конкуренции между конфессиями за потребителей их услуг. Они, действительно, оказывают некие услуги и (в различной форме) взимают за них плату. В противном случае профессиональные священнослужители не могли бы существовать как класс.
Если религия – это рынок, то к ней приложимы и категории теории рынков из микроэкономики. Для начала исключим тех, кто заведомо не пользуется религиозными услугами. Тогда пользователи религии между православием, исламом и прочими конфессиями распределятся так: 90.66%, 8.28%, 1.06%.
К какой разновидности отнести рынок, на котором свыше 90% потребителей обслуживаются одним продавцом? Полагаю, что мы не сильно погрешим против правды, если назовем это монополией.
Можно воспользоваться и более формальным критерием, а именно индексом Герфиндаля-Гиршмана, измеряющим степень монополизации отрасли, который вычисляется как сумма квадратов долей каждой фирмы на рынке в процентах. В случае совершенной монополии индекс равняется 10000, в нашем же случае этот индекс равен 8288.91.
Поучительно сравнить такое распределение религиозного рынка в России с аналогичной статистикой в других странах. Напр., для США она приводится здесь, и, если выделить здесь все конфессии численностью от одного процента религиозного рынка (исключая 24% нерелигиозных), значение индекса Герфиндаля составит 1663.781. Или возьмем Германию, согласно данным здесь: индекс равен 2013.83.
Все познается в сравнении. В странах по-настоящему многоконфессиональных на религиозном рынке присутствует не менее двух продавцов с примерно одинаковым количеством приверженцев, а индекс монополизации рынка в разы ниже сравнительно с максимально возможным значением, определенным для монополии. Наш религиозный рынок этим критериям не соответствует, и по его структуре Россия оказывается скорее моно-, чем многоконфессиональной. Таким образом, тезис о нашей многоконфессиональности не выдерживает ни проверки статистикой, ни сравнением с другими странами.
Какие здесь могут быть возражения?
Во-первых, можно указать, что за последние годы наша церковь себя сильно дискредитировала и количество православных упало, в то время как численность приверженцев остальных убеждений выросла. Действительно, начиная с Pussy Riot было множество скандалов, выставивших церковь в неприглядном виде, а интернет кажется наполненным кем угодно только не православными.
Но давайте посмотрим на факты. Аналогичное распределение для 2011 г. (до Pussy Riot) выглядит так
И правда, православных тогда было больше, а всех остальных меньше, но насколько? Изменения за этот для церкви весьма неблагоприятный и довольно длительный период далеки от того, чтобы их можно было назвать тектоническим сдвигом. По всей видимости, неправославные пользователи в интернете – это капля в море тех, кто тихо относит себя к основной религии России.
Другое возражение в том, что наши 80% православных – это люди, которые в подавляющем большинстве не знают вероучения и не ходят в церковь. Это возражение важно для понимания внутренней жизни наших сограждан и отдельно тонкой прослойки верующих, но не имеет большого значения для понимания православия как общественной силы. Когда люди голосуют на выборах, они тоже обычно не знакомы с программами кандидатов и не участвуют в политической жизни, но результатом их выбора становится реальная структура власти, которая определяет жизнь в стране. То же самое и с религией. Люди, снова и снова «голосуя» за православие в соцопросах делают его влиятельной силой, даже несмотря на то что их православность проявляется лишь в момент заполнения анкеты.
Почему же тогда многие напирают на нашу многоконфессиональность? На этот вопрос ответить несложно. Такая позиция просто выгодна для продвижения определенной повестки. Даже если к некоей конфессии относит себя два с половиной человека, они будут ссылаться на многоконфессиональность, если это сулит им дополнительные привилегии.
А почему этой позиции придерживается наше государство? На этот вопрос я уже отвечал здесь в контексте этнического состава России. Задача правителя многонациональной страны в том, чтобы удержать ее от распада, для чего нужно особенно подчеркивать важность малых народов, исповедующих другие религии. Это связано с тем, что основной народ никуда не денется, а малые могут попроситься на выход.
Наконец, последний вопрос, хороша ли наша моноконфессиональность для большинства нашего населения. Плюсы такой структуры для немногочисленных верующих я уже обсуждал, указывая на то, что религиозные услуги, оказываемые церковью верующим, оплачиваются неверующим большинством.
Но у этой системы есть и минус для тех и для других. Этот минус является общим для всех монополий. На любом рынке отсутствие конкуренции приводит к удорожанию продукта и понижению его качества. Конкретным проявлением этого в наших религиозных реалиях являются «попы на мерседесах», которые обычно приносят крайне мало пользы своей пастве. Наша церковь не чувствует, что конкуренты ей дышат в затылок, и действует по советскому принципу «вас много, а я одна».
Чтобы увидеть, как влияет конкурентная обстановка на поведение продавца на том же религиозном рынке, достаточно заглянуть в православный храм в Западной Европе или в Америке. Поведение священнослужителей и весь уклад жизни общины там, как правило, будут разительно отличаться от того, что можно увидеть на наших приходах. У нас обычно ругают сектантов, мол, они фальшиво улыбаются, чтобы завлечь новых прозелитов, в отличие от православных священников, которые рубят правду-матку с выражением укоризны на лице. Но это скорее фактор конкуренции, чем приверженности принципам. Православный батюшка на Западе по своему поведению гораздо больше похож на нашего сектанта, нежели на российского собрата.
Резюмирую: наша страна моноконфессиональна, но пользы от этого немного.