Что говорит библия о любви к себе
Христианская любовь к. себе
Приблизительное время чтения: 4 мин.
Никогда, наверное, эгоисты не были так симпатичны и обаятельны, как сегодня. В самом деле, настоящему эгоисту нынче есть что показать. Он весел и легок в суждениях, все у него получается, ничто его не смущает — орел, да и только. Если бы Лермонтов был жив, герой нашего времени был бы у него именно таким. Но вот незадача — этот блестящий эгоист совершенно не способен ни к долгосрочным отношениям, ни к упорной профессиональной работе, ни к какой-либо форме ответственности. Страшно то, что все свои проблемы эгоист решает еще до того, как они проявились в его жизни. Жена начала раздражать — эгоист легко и безболезненно с ней расстается. Работа стала утомлять — эгоист быстро ее меняет. Зарплата, на его взгляд, слишком мала — эгоист безо всякого стеснения объяснит начальству, что его услуги подорожали и надо раскошеливаться.
На алтарь нежной и трогательной влюбленности в самого себя эгоист легко отправляет и детей, и родителей, и всех, кто имел несчастье ему довериться. Никакие сомнения и тревоги не омрачают высокое эгоистическое чело. Зачем? Ведь они могут доставить боль, а разве для этого он родился? Все в самом себе радует эгоиста несказанно. У его ног лежит целый мир. Весь этот мир создан лишь для того, чтобы эгоисту было хорошо. Бог, люди, добро и зло, — лишь разменная валюта, на которую эгоист покупает главное — собственное счастье. Спорить с эгоистами трудно, почти невозможно. Что может предложить мне христианство, кроме мрачного самоуничижения, беспросветного презрения к самому себе и медленному погружению на темное дно покаяния? — риторически вопрошает продвинутый эгоист. И зачем мне это надо? — тут же отвечает он сам себе. Зачем мне погружаться на дно покаяния, если я хочу реализовать себя полностью, во всех своих проявлениях, каковы бы они ни были? А уж если мои проявления вам не нравятся, это, извините, ваши проблемы!
И вот тут эгоист серьезно ошибается.
Дело в том, что предложение христианства не только не сводится к самоуничтожению, но прямо ему противоречит. Утверждая вертикальное измерение ценности человеческой жизни и четко различая добро и зло, христианство предлагает полюбить себя, но — лишь в хорошем, а никак не в плохом. Главная проблема эгоиста в том, что, будучи целиком сконцентрированным на себе, он не различает в себе добра и зла. Ему совершенно все равно, за счет чего или кого он достигнет успеха. Успех, возросший на скандале, на любой мерзости, он все равно считает успехом и остается очень доволен. Его мало волнует даже то, что он постепенно теряет самого себя, распадается как личность. Выбрав в качестве точки отсчета собственное удовольствие, эгоист перестает видеть, что на самом деле он тяжело и страшно болен.
Но, вопреки ложному мнению, христианство вовсе не призывает нас похоронить себя в вечном раскаянии. Напротив, христианство требует от нас полюбить самих себя, но только не во всем, а в лучшем. Христианская любовь к себе строится на том же надежном и крепком фундаменте, что и наша любовь к самым дорогим и близким людям. Зная недостатки любимых, мы выделяем, культивируем и мысленно целуем их достоинства, их внутреннюю красоту.
Представим себе обычную и знакомую каждому ситуацию. Мы долго прожили с любимым человеком, мы видим, как медленно и неуклонно он теряет красоту молодости, стареет, слабеет физически. А между тем для нас этот человек по-прежнему дорог. Глядя на состарившихся родителей, мы видим их молодыми, такими, какими мы запомнили их в детстве и полюбили. Они не становятся для нас стариками, напротив, расцветают в лучах нашей любви, обнаруживая всё больше достоинств. С изменением их облика мы все отчетливее видим в них юношеские черты вечного совершенства. Еще бы — ведь это самые важные для нас люди! Не только родители, но и мужья, жены, дети — все они требуют от нас этого взгляда любви, различающего и выделяющего лучшее. Именно за это лучшее в них мы и держимся, прощая ошибки и срывы, пусть даже они и доставляют нам множество проблем.
Но если мы можем так любить других, то почему бы не обернуть этот взгляд любви к самим себе? Именно это и предлагает сделать христианство — увидеть и полюбить себя в хорошем, отказавшись от дурного и поборов его. Вот так, цепляясь за лучшее в себе, мы только и сможем идти ко Христу.
Христианство призывает нас посмотреть на самое главное — на Христа и на образ Бога в других людях и в себе самом. Нужно постараться полюбить в себе именно то, что стремится к Нему, что способно помочь нам соответствовать этому поразительному, по-настоящему подлинному образу.
Именно для того, чтобы стать настоящим, ты говоришь себе сам: я не люблю в себе вот такие и такие черты. В Церкви это называется покаянием, то есть работой по избавлению себя от уродства, которое ты в себе открываешь и которое мешает тебе обрести подлинное лицо. Смысл христианской любви к себе — в желании обрести лицо, с которым человек сможет войти в вечность. Речь идет о том совершенном облике, включающим все — и тело, и душу, и дух. Облике, который, как верят христиане, способен воскреснуть для блаженной вечности с Богом. А потому христианство — религия любви — предлагает человеку единое отношение не только к Богу и ближним, но и к себе самому. Эта любовь, устремленная в будущее, любовь к тому, какими мы можем и должны стать в глазах Бога, любовь, которая предполагает не блаженную «тупую» расслабленность, а напряженное и радостное творчество в течение всей жизни.
Что говорит библия о любви к себе
Свидетельства, книги, рассказы, для молодёжи
СЕБЯЛЮБИЕ В СВЕТЕ БИБЛИИ
В последние годы даже на книжном рынке евангельской литературы, появилось немало книг, проповедующих «любовь к себе», «принятие себя» в качестве существенной предпосылки самоотречения, любви к ближнему, к Богу.
Между тем подобные идеи настолько проникли в сознание многих христиан, что редко кто, сказав что-либо о самоотречении и преданности, не услышит сразу: «Это так, но ведь в Библии написано, что следует любить себя самого для того, чтобы уметь любить своего ближнего. Прежде чем себя отвергнуть, нужно сначала себя принять!»
Обычно при этом цитируют заповедь любить ближнего (Лев.19:18), которая упоминается в нескольких местах Нового Завета (Мар.12:31; Лук.10:27; Рим.13:9; Гал.5:14; Иак.2:18): «…но люби ближнего твоего, как самого себя».
Д-р Джон Скотт понимает это явление довольно правильно, когда пишет, что «в наши дни многоголосый хор стройно поет мне о том, что я должен любить себя самого, что себялюбие как заповедь, пренебрегаемая большинством, должна дополнять любовь к Богу и ближнему и что, если я откажусь от этого, меня ждут страшные последствия: расстройство, разочарование, депрессия, отчужденность, немощь и многое другое».
Я сейчас не буду разбирать гуманистическую подоплеку тезисов о «любви к себе», для этого я недостаточно осведомлен. Но мне хотелось бы только исследовать некоторые из этих утверждений с помощью Библии.
1. Может ли «любовь к себе» быть предпосылкой нашего умения любить Бога и ближнего?
«Нам трудно любить других, потому что мы недостаточно любим себя самих».
Во-первых, для начала установим, что такое понятие, как «себялюбие», в Библии не встречается. Правда, мы встречаем там прилагательное «самолюбивый» (2Тим.3:2), но оно употреблено в качестве отличительной черты характера безбожных людей: «Ибо люди будут самолюбивы…»
Напротив, Библия очень ясно и неоднократно говорит о самоотвержении и подчеркивает его как необходимое условие ученичества.
Нам не найти в Библии также и ни одного указания на то, что нам следует подтверждать или осуществлять себя, свое «Я».
«Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать: каждый из нас должен угождать ближнему, во благо, к назиданию. Ибо и Христос не Себе угождал…» (Рим.15:1-3)
«А Христос за всех умер, чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего» (2Кор.5:15)
Если бы себялюбие и на самом деле было предпосылкой нашего умения любить Бога и людей, то тем самым отрицалось бы не допускающее разномыслие учение Библии о полной испорченности человеческой природы, а вместо этого утверждалось бы учение о том, что эта любовь есть собственная заслуга каждого или, по крайней мере, связана с себялюбием.
Однако образ человека в Библии выглядит совершенно иначе. Человек:
мертв по грехам и преступлениям (Еф.2:1)
неспособен искать Бога и делать добро (Рим.3:11-12);
злобное, гнусное и ненавидящее других существо (Тит.3:3)
2. Существует ли врожденное себялюбие?
«Не существует никакого врожденного себялюбия, никто от природы не любит себя. Себялюбие может быть приобретено или нет. Тот, кто его не приобрел или приобрел недостаточно, неспособен или недостаточно способен любить других. И в этом случае он не способен по-настоящему любить Бога».
Учение в Библии в этом вопросе недвусмысленно: человек по своей природе существо совершенно эгоистичное, самолюбивое, и только благодать Божия через новую жизнь (возрождение) делает его способным удерживать эти черты своей старой природы в нейтральном состоянии.
Поэтому утверждение о том, что для того, чтобы уметь любить других, нужно любить себя, я рассматриваю как безответственное смещение библейских акцентов.
Предвидя наше глубоко эгоистичное отношение к собственной жизни, Бог требует от нас, чтобы объектом своей любви мы избирали не самих себя, а Его, Бога, и ближних своих. Но для человека не спасенного это требование так же невыполнимо, как и остальные заповеди Божии.
В Новом Завете масштабы этой любви расширяются. Новая заповедь гласит, чтобы мы любили друг друга так, как Христос нас возлюбил:
«Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга» (Иоан.13:34)
«Будем любить Его, потому что Он возлюбил нас» (1Иоан.4:19)
«Итак, подражайте Богу как чада возлюбленные, и живите в любви, как и Христос возлюбил нас и предал Себя за нас…» (Еф.5:1-2).
Эта любовь не приобретается в результате обучения или тренировки, она даруется нам с возрождением:
«…потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим.5:5).
3. Возможно ли «бескорыстное себялюбие»?
Должен признаться, что мне так же трудно представить бескорыстное себялюбие, как и безбожную любовь Божию или праведную неправедность.
Ведь смысл бескорыстия именно в том и состоит, что оно предполагает отсутствие во мне корысти. Оно предполагает, что я отрекаюсь от собственного «Я» или забываю о нём, что я столь мало думаю или же вообще не думаю о себе, что центром моего мышления и всей жизни становится Христос и Его дело.
«Ибо для меня жизнь – Христос» (Фил.1:21).
«Ему должно расти, а мне умаляться» (Иоан.3:3).
«Но сокровище сие мы носим в глиняных сосудах, чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам» (2Кор.4:7).
Глиняный сосуд по человеческому разумению может быть более или менее привлекательным, но ценность он приобретает от того, что в нём содержится сокровище. Таким образом, пылающий в нашем сердце пламень безраздельной любви к Господу и Его народу – лучшее средство лечения всякого рода закомплексованностей и депрессий.
(Из книги Вольфганга Бюне «Может ли любовь быть грехом?»)
Что говорит библия о любви к себе
Что Библия говорит о себялюбии?
Любовь, описанная в Библии, сильно отличается от любви мира. Библейская любовь бескорыстна и безусловна, тогда как любовь мира характеризуется эгоизмом. Из следующих отрывков мы видим, что любви не существует отдельно от Бога и что настоящую любовь может испытать только тот, кто испытал любовь Господа на собственном опыте:
Римлянам 13:9-10: «Вот в чем суть повелений: “не нарушай супружескую верность”, “не убивай”, “не кради”, “не желай”, и суть любого другого повеления одна – “люби ближнего твоего, как самого себя”. Любовь не причиняет зла ближнему, поэтому любовь и есть исполнение Закона» (тут и далее – Новый Русский Перевод).
Иоанна 13:34-35: «Я даю вам новую заповедь: любите друг друга. Как Я вас полюбил, так и вы любите друг друга. Все узнают, что вы Мои ученики, если вы будете любить друг друга!»
1 Иоанна 4:16-19: «Мы узнали и поверили, что Бог нас любит. Бог есть любовь, и тот, кто пребывает в любви, пребывает в Боге, и Бог пребывает в нем. Любовь достигла среди нас совершенства, так что мы можем со всей уверенностью встречать День Суда, потому что каков Он, таковы и мы в этом мире. В любви нет страха, но совершенная любовь прогоняет его, потому что страх связан с наказанием, и кто боится, тот еще не достиг совершенства в любви. Мы любим потому, что Он первый нас полюбил».
Утверждение «люби ближнего, как самого себя» – не призыв любить себя. Любить себя естественно и нормально – это наша позиция по умолчанию. В нашем мире нет недостатка в себялюбии. Указание «люби ближнего, как самого себя», по сути, говорит нам относиться к другим людям так же, как мы относимся к себе. Священное Писание не повелевает нам любить себя; предполагается, что мы уже это делаем. Фактически, люди в своем невозрожденном состоянии чрезмерно любят себя – это наша проблема.
В притче Иисуса о добром самарянине был только один персонаж, который показал себя настоящим ближним по отношению к нуждающемуся: самаритянин (Луки 10:30-37). Еще двое, священник и левит, отказались помочь человеку в нужде. Их неспособность проявить любовь к раненому мужчине не была результатом слишком слабой любви к себе; это было результатом чрезмерной любви к себе и, следовательно, приоритета собственных интересов. Самаритянин проявил настоящую любовь – он пожертвовал свое время, ресурсы и деньги, не заботясь о себе. Его внимание было направлено вовне, а не внутрь. Христос представил эту историю как иллюстрацию того, что значит любить ближнего, как самого себя (Луки 10:25-29).
Мы должны отвести глаза от себя и заботиться о других. Этого требует христианская зрелость. «Не делайте ничего из эгоистичных или же тщеславных побуждений. Будьте скромны и считайте других выше себя. Руководствуйтесь не только своими интересами, но и интересами других» (Филиппийцам 2:3-4). Согласно этому отрывку, любовь к другим требует смирения, уважения и сознательных усилий ставить их интересы на первое место. Все, что меньше этого, – эгоистично и тщеславно, и не соответствует стандартам Христа.
Ничто из этого не должно означать, что нам следует считать себя «никчемными». Библия учит, что мы созданы по образу Божьему, и один этот факт дает нам великую ценность (см. Луки 12:7). Сбалансированная библейская точка зрения заключается в том, что мы – уникальное творение Бога, любимые Им, несмотря на наши грехи, и искупленные Христом. В Его любви мы можем любить других.
Мы любим других, основываясь на неизменной любви Господа к нам во Христе. В ответ на эту любовь мы делимся ею со всеми, с кем соприкасаемся – нашими «ближними». Тот, кто обеспокоен тем, что недостаточно любит себя, имеет неправильный фокус. Его заботой, с библейской точки зрения, должна быть его любовь к Богу и к ближнему. «Я» – это то, что мы должны убирать с поля зрения, чтобы иметь возможность любить окружающих так, как должны.
Авторские права
При написании данного ответа на сайте частично или полностью использовались материалы сайта
Материалы размещены с разрешения правообладателя.
Владельцы ресурса Библия Онлайн, могут частично или вовсе не разделять мнение данной статьи.
Что значит любить себя?
Современный мир исказил многие понятия, и самое, пожалуй, основное из них – любовь. А что значит любить себя? Где истинный ответ на заданный вопрос? Об этом размышляет владыка Даниил.
Апостол Павел писал: «Если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2 Кор. 4:16). С момента грехопадения в душу пришел «ветхий» человек и заслонил собой образ Божий. Наша задача – «ветхого» человека умалить, чтобы внутренний обновился. Но этого не бывает без труда. Любовь к себе должна быть праведная, то есть правильная. Сделаем такое сравнение. Врачи заботятся о здравии человеческого тела. Они часто входят в противоречие со своими пациентами. Многие ведь твердят, что к докторам ходить не надо, они только мешают жить так, как хочется: если нельзя пить, курить, объедаться, зачем такая жизнь? Врачи же ратуют за здоровый, правильный образ жизни. Они понимают, что человека, получающего удовольствие, угождающего своему чреву, поедающего чипсы, «сникерсы» и запивающего их колой, ждут печальные последствия. Так же священнослужители, являясь врачами человеческих душ, говорят духовным чадам: то, что тебе сейчас приятно, на самом деле не полезно, это погубит.
В уголовном кодексе есть статья за убийство человеческого тела, но, к сожалению, у нас нет наказания за убийство человеческой души. Убийство души другого человека – страшный поступок. Человек с убитой душой становится изгоем, он не может построить семью, поскольку крайний эгоист и не способен ни с кем ужиться…
Господь сказал Своим ученикам: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за мною» (Мф. 16: 24).
Мы должны бороться против всего неправильного. Отвергнуться себя, иными словами, отлучить себя от всего нечистого, греховного, дьявольского. Тогда человек восходит на крест, и страдания, самораспятие становятся «чистилищем», очищением. Праведная любовь – любовь к себе как к образу Божию, к себе такому, каким ты вышел из рук Божиих. То есть нужно полюбить оригинал. В Успенском соборе Троице-Сергиевой лавры как-то раскрыли старинную икону, а под ней оказался еще более древний и более ценный образ, его реставраторы и оставили. Сейчас есть технология, когда можно снять и сохранить оба изображения, но мы должны сохранить оригинал. В советское время на досках, на которых были написаны иконы, изображали упитанных, дородных трактористок, с оскалом, чтобы не говорили, что в СССР плохо живется. И вот такая безвкусица была намалевана на месте иконы. Мы понимаем, что это наносное, убираем его и возвращаемся к оригиналу. Человек вышел из рук Божиих замечательным, совершенным, но грех испортил его.
Мы должны любить всех, это высшая точка. Но сколько человек дошло до нее? Слышал такое: вот, сосед мой в храм ходит, а меня не любит. Но в храм как раз за тем и ходят, чтобы научиться этой любви. А учеба происходит не за три дня, и не за три месяца, и не за три года. В любви много ступеней, чтобы достигнуть самой высокой, нужно много лет. Мы знаем заданное направление и в этом направлении движемся. Господь, как читаем в Евангелии от Луки, сказал: «Аще кто грядет по Мне и не возненавидит душу свою, не может быть Мой ученик» (Лк. 14:26). Возненавидит не душу, которую Он создал, а тот образ, который привнесен грехом человека страстного, эгоистичного, гадкого. Мы должны его вытеснить и вырастить человека, способного на жертву, на добрые дела, слова. А начинается это с чего? Конечно, хочется сразу на сотый этаж перескочить. Но у нас лифта нет, есть лестница, по который идем своими ножками. Взойти на последний этаж можно только постепенно, и начинается это с доброй мысли. Именно с этого начинается наше спасение: заставлять себя по-другому думать. Мы должны жалеть другого человека. Если родители постоянно ссорятся, скандалят, какой ребенок у них вырастет? Есть поговорки на этот счет: «от лисы лисенок, от свиньи поросенок», «яблочко от яблоньки» и так далее. И вот вырос такой убогенький, и ему тяжелее, чем другим, быть добрым, тяжелее нести свой крест. Значит, нужно пожалеть человека, сказать: «Господи, помоги ему, а я не замечу, что он нагрубил, отвечу ему по-хорошему».
Человек должен не только за внешностью смотреть, но и следить за своими мыслями, сердечными пожеланиями, словами. А что у меня на сердце? Неприязнь, раздражительность, злоба, зависть. Что с этим делать, есть ли лекарство в аптеке? Нет, и к самому лучшему профессору придешь, не выпишет рецепт. Но, оказывается, лекарство есть. Оно в церкви, почему люди туда и приходят. Это не просто аптека, а целый стационар, где лечат. Ведь сердце только своими силами изменить невозможно. Часто сделаешь что дурное, совесть гложет, и что делать? Обратиться к Богу. Когда? Тут же. Нет возможности идти в храм прямо сейчас, незамедлительно обращайся к Богу: «Занесло меня, неправильно сделал, Господи, прости и помоги». Сердце свое нужно омывать, очищать, изменять и таким образом одухотворять.
Себя возлюбить означает жить правильной жизнью. Человек – социальное существо, он в связке, он не одиночка, у него есть родственники, друзья, значит, он должен помочь еще и им. Мы отвечаем за этих людей. Каждый христианин – воин, который воюет против духов злобы поднебесных, поэтому должен себя правильно любить, правильно жалеть и правильно относиться к ближним.
Материал из журнала «Вестник Архангельской митрополии» №4/2016
О любви человека к себе самому
Различные взгляды на любовь человека к себе самому. – Oбщиe принципы христианского нравоучения, как основание для правильного определения сущности и характера любви человека к себе самому. – Виды этой любви. – I. Попечение христианина о своей телесной жизни (сохранение ее и пожертвование ею; самооборона и самоубийство). – II. Долг сохранения личной чистоты и нравственной самостоятельности. – III. Имущество христианина (богатство и бедность). – IV. Честь христианина (дуэль). – V. Забота христианина о просвещении своего ума, воли и сердца, как высшее выражение его любви к себе самому.
Должен ли человек любить себя самого?
На этот вопрос человеческая мысль, далекая от надлежащего усвоения спасительного христианского учения, дает различные и совершенно противоположные ответы.
Люди односторонне религиозного направления, как, напр., квиэтисты, полагающие единственной задачей земного существования человека непрестанное созерцание Божества, отвергают любовь человека к самому себе. Они говорят: «Любовь есть такое расположение духа, в котором человек всем существом своим погружается в созерцание Бога. По своему началу она есть плод одной покорности воле Верховного Существа, Которое хочет, требует от нас Себе любви. В своем выражении она есть чистая бездейственность, совершенная недвижимость, всецелое умерщвление жизни собственно человеческой. Любящий этой любовью ничего не представляет себе, ни о чем не размышляет, ничего не обдумывает, ничего не предпринимает. Желания и страсти в нем засыпают так же, как и его деятельные силы; он ничего не ищет, ко всему равнодушен; посему ни страх, ни надежда, ни скорбь, ни радость не доступны его сердцу. Он представляет из себя существо чисто страдательное. Его бытие есть такое, в котором чистейшим образом может отражаться деятельность единой Самосущей силы. Он делается ничем, чтобы Бог был всем. Его существо, как капля воды, сливается с неизмеримым океаном Бесконечной субстанции, свое личное единство он поглощает в пучине Беспредельного всецелого. Чистая любовь есть совершенное самоотвержение и всецелое самопогубление».
Ясно, что такие рассуждения далеки от истинного Христова учения; в них звучит тот философский пантеизм, который в глубокой древности, еще до пришествия в мир Спасителя, учил о происхождении человеческих душ через истечение от безмерного вечно движущегося океана божественного существа, к которому, как к своему началу, души должны снова возвратиться, как источники моря.
Люди материалистического, узко-эгоистического образа мыслей, не признающие в мире ничего более высокого и святого, кроме своего «я» и только личных своих благ, наоборот, предлагают каждому, как высшее, такое житейское правило: «Люби себя самого более всего, а всех других и все другое только ради себя». Так поступил, напр., Макс Штирн. Он, – исходя из материалистических выводов Дарвина, что в мире существуют лишь (более или менее различные) индивидуумы, «порода же (род) есть только произвольное и субъективное понятие, и наблюдая, что в мире человеческом никогда не угасает «борьба за существование», среди которой каждый человек живет себе, нисколько не заботясь по-видимому о том, хорошо ли или дурно живется другим, – в одном из своих сочинений («Индивидуум и его собственность») объявил просто религиозным суеверием создавать для общества какие-либо идеалы и вообще делать попытки к устроению его земного счастья и благополучия, назвав глупым того, кто еще уважает и щадит что-либо, не покупая этим своего собственного уважения и собственной пощады.
Но так как всякий убежден, что жить и достигать благополучия без сообщества других людей человеку невозможно, то в последнее время мыслители разных направлений, всегда однако в той или иной мере далеких от христианства, а порой и прямо враждебных ему, стали проповедовать «разумный эгоизм», не исключающий забот человека и о других людях. Для обозначения такого «разумного эгоизма» создали и особое слово «альтруизм» 1 ). Адепты этого учения обосновывают его самым разнообразным способом; так, иначе мотивируется оно у Огюста Конта, иначе у Гартмана, еще иначе у Шопенгауэра и т.д. У нас, на Руси апостолом альтруизма, наивно желающим заменить христианство своими философски-моралистическими думами, рожденными западно-европейскими философемами и восточно-языческими религиями, явился граф Л. Н. Толстой, голос которого сильно чарует людей, недовольных христианской религией и ее возвышеннейшим нравоучением по недостатку полного знакомства и нежеланию надлежащего усвоения ее идеальнейшего содержания.
Л. Толстой проповедует, что человек совсем не должен жить для себя, а только для других. А это, по его учению, возможно только при полном отречении человека от блага своей личности, при совершенном уничтожении всяких обязанностей по отношению к себе самому и решительном отвержении всякого совершенствования того, что человеку прирождено. Таков, по словам графа, закон человеческой жизни, установленный мировым разумом. К выполнению этого закона людей располагает сознание того, что благо человеческой личности, недостижимое при ее служении самой себе, непременно достигается, когда она живет не для своего блага, а только для блага других.
Не станем излагать всех тех умствований, которыми граф, с голоса язычески философствующих мудрецов, подкрепляет свою мнимо новую и мнимо высокую проповедь. Лучше же для предохранения душ, колеблемых ветром его учения, раскроем истинно христианское учение о том, должен ли человек, любя Бога и ближних, любить и себя самого, и, если должен, то как и насколько. Раскрытие Христова учения об этом само, красноречивее всяких человеческих слов, покажет, что граф Л. Толстой – неверный ученик Спасителя, и дерзко он обманывает людей, предлагая им свое якобы истинное разумение Божественных писаний.
Священное Писание не находит нужным распространяться и доказывать необходимость любви человека к самому себе, так как чувство любви к себе лежит в самой природе человека ( Еф.5:29 ). Оно вложено в нее Самим Высочайшим Творцом вселенной, по образу Которого, как беспредельной Любви ( 1Ин.4:8 ) и прежде всего к Себе Самому ( Притч.16:4 ; Рим.11:36 ; Кол.1:16 ; Евр.2:10 ), создан человек, являющийся в видимом мире существом божественного рода ( Деян.17:29 ).
Как первое и необходимое чувство человека по отношению к себе самому, эта любовь ставится христианством мерой человеческой любви к ближним ( Мф.22:39 ; Мк.12:31 ; Иак.2:8 ; Рим.13:9 ; Гал.5:14 ), заповедываемой христианину, как нравственная обязанность его, подобная обязанности любить Бога, и таким образом узаконивается и освящается.
В какой же мере законна любовь человека к себе самому?
Священное Писание дает мало прямых указаний по этому вопросу, так что полный ответ на него может быть выведен только из общего христианского учения о нравственном назначении человека.
Основная нравственная обязанность христианина – стремиться к царствию Божию ( Мф.6:33 ), нести иго Христово, со всеми относящимися к нему требованиями. Отсюда любовь человека к самому себе может быть законной лишь в той мере и до той поры, пока не препятствует осуществлению этой главной обязанности.
Значит, истинная любовь человека к себе самому должна быть сообразной, во-первых, с его любовью к Богу: она должна стремиться к тому, чтобы раскрыть и развить в человеке Богодарованные силы и способности, усовершить и возвысить их так, чтобы человек представлял из себя, по возможности, подобие Христово, человека, созданного по Богу в правде и преподобии истины ( Еф.4:24 ); во-вторых, должна быть сообразной с его любовью к ближним, всегда готовой положить за них свою душу ( Ин.15:13 ).
Таким образом, истинная любовь человека к себе не должна быть узким эгоизмом или ложным самолюбием, а должна быть таким сочувствием к себе, которое заключается в уважении ко всему доброму, высокому и святому в существе своем, в любви к тому, что по преимуществу принадлежит в нашем существе к первоисточнику всякого блага, красоты, величия и святости, т.е. к Богу, образ и подобие которого и должно любить в себе. Все же, что вошло в человека через виновника зла, все греховное, низкое и недостойное высшего создания человека должно быть чуждо сочувствия и любви; со всем этим истинно любящий себя должен вести непрестанную борьбу, сдерживая и подчиняя свои греховные влечения высшим стремлениям и силам.
Словом, истинная любовь к себе должна состоять в стремлении человека к возможно высшему усовершенствованию своего богоподобного существа, в развитии всех сил и способностей своей души.
Но так как телесная жизнь имеет цену не столько сама по себе, сколько как носительница богоподобной души и орудие ее для достижения нравственных целей, то наряду с долгом сохранения телесной жизни стоит, как необходимое дополнение его, обязанность жертвовать ею или долг христианского самопожертвования.
Жертвовать своей телесной жизнью христианин нравственно обязан во всех тех случаях, когда телесная жертва его является для него приобретением в духовном отношении. Так, долг пожертвования телесной жизнью обязателен, во-первых, в тех случаях, когда остается возможным сохранить ее не иначе, как действием нравственно недостойным, напр., отречением от веры в Бога, участием в преступлении, утаиванием преступления, нарушением клятвы и т.д. «Аще кто грядет ко Мне, и не возненавидит душу (жизнь) свою, не может Мой быти ученик» ( Лк.14:26 ). «Иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим, иже на небесех. А иже отвержется Мене пред человеки, отвергуся его и Аз пред Отцем Моим, иже на небесех» ( Мф.10:32–33 ), говорит Христос Спаситель. Во-вторых, в тех случаях, когда этого требует служба или должность христианина – напр., служба воина, врача, жизнь которого часто подвергается явной опасности, священника и т.д. В известном смысле, можно сказать, долг жертвовать собою тому делу, которому посвящена жизнь человека, лежит на каждом, и всякая служба, исполняемая с усердием, подтачивает здоровье и жизненные силы человека. Ап. Павел говорит о себе: «Я ни на что не взираю, и не дорожу своею жизнью, только б с радостью совершить поприще мое и служение, которое я принял от Господа Ииcyca» ( Деян.20:24 ). В-третьих, в тех случаях, когда требуется проявить любовь к ближнему, находящемуся в каком-либо несчастии, напр., к погибающему в пожарном пламени, утопающему в реке, заболевшему эпидемической, заразительной болезнью и т.п. «Болши сея любве никтоже имать, да кто душу (жизнь) свою положит за други своя» ( Ин.15:13 ), сказал Спаситель. Сам «Он по нас Душу свою положи», а потому, – заповедует Апостол, – «и мы должни есмы по братии душы полагати» ( 1Ин.3:16 ).
Конечно, при очевидной невозможности достигнуть цели своим самопожертвованием, последнее не обязательно для христианина и даже, пожалуй, запретно, так как в таком случае он не спасет ближнего и погибнет сам. Но заметим кстати, какую изумительную, незаметную в обыденной жизни силу износит часто из глубины своей природы человек, объятый ревностью к своему священному долгу и одушевленный любовью к погибающему ближнему, до готовности отдать жизнь свою за его спасение! 3
Долг самосохранения включает в себя право и долг самообороны, или самоличного защищения своей жизни, в случае внезапного нападения на нее и при отсутствии возможности обратиться за помощью к начальству или власти.
Самообороной человек не только спасает себя, но и ограждает правовой порядок общества, следовательно действует во имя нравственной идеи. Защищая себя от нападения, христианин не должен иметь намерения умертвить нападающего, а только – отразить нападение, овладеть нападающим, если возможно, и предать его суду властей.
В прямом противоречии с долгом сохранения собственной жизни стоит сознательное и намеренное уничтожение ее или самоубийство.
В зависимости от разнообразных причин самоубийства, между самоубийцами можно полагать некоторое различие. Например, решившийся на самоубийство вследствие какого-либо тяжкого жизненного удара несколько лучше решившегося на такое действие вследствие постоянной своей порочной жизни. Но извинять самоубийство, оправдывать его в некоторых случаях, как это делают в наши дни люди материалистического образа мыслей, а тем более величать его, как величали, напр., стоики, решительно нельзя. Стоики восхваляли самоубийство (в случае несносного существования человека), как дело мужества, героизма. Но ведь большим героем показал бы себя человек, если бы он нес до часа естественной смерти ту жизнь, которая ему тягостна и даже как бы невыносима. Если же он прекращает с нею счеты холодной пулей и удушливой петлей или острым ножом, то, значит, он робок и малодушен: он убоялся житейских тягостей.
Он не сумел даже поддержать себя среди скорбей и бедствий жизни верой в Бога и надеждой на лучшую, загробную жизнь.
Хотя в св. Писании нет прямого воспрещения самоубийства (если не усматривать его в 6-ой заповеди десятословия), как нет и прямой заповеди любить самого себя ( Еф. 5:29 ), но преступность самоубийства ясно вытекает из печального изображения самоубийства Иуды Искариотского ( Мф.27:3 и д., сн. Деян.1:18–20 ) и из решительного воспрещения убивать себя, сделанного Ап. Павлом темничному стражу ( Деян.16:27–28 ), и вообще из основных религиозно-нравственных воззрений св. Писания. Св. Писание требует полной преданности Божественной воле и всецелого упования на беспредельное милосердие Всевышнего ( Рим. 14:7–8 ; Мф. 6:32 и др.); заповедует постоянное нравственное делание («дондеже время имамы, да делаем благое» – Гал.6:10 ; «подобает делати дела, дóндеже день есть: приидет нощь, егда никтоже может делати» – Ин.9:4 ), учит смотреть на тело человеческое как на храм св. Духа, который надобно сохранять в чести и не разрушать. – «Не весте ли, яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас? Аще кто Божий храм растлит (т. е. разорит, осквернит), растлит (т.е. покарает) сего Бог» ( 1Кор.3:16–17 ).
В наше время самоубийства с года на год учащаются. И моралисты вполне правы, объясняя это печальное явление ослаблением и потерей в человечестве чистой веры в Бога и распространением материалистического, языческого образа жизни. Ведь в древнеязыческом мире самоубийство (считавшееся тоже недостойным действием) встречалось редко, пока в нем была жива вера в богов; и только с исчезновением этой веры, язычество стало спокойно смотреть на него, как на ускорение естественной смерти – совершенного конца человеческого бытия.
Обязанный охранять свою телесную жизнь, как носительницу богоподобной души, христианин должен заботиться о здоровье и крепости своего тела, как необходимого органа и орудия для деятельности своей души.
Заботы о теле должны направляться на то, чтобы сделать этот орган возможно послушным духу и возможно крепким для служения духу.
Как вреден для духовной жизни избыток чувственных сил и животной жизни, так вреден и недостаток их. Следовательно, правильное попечение о теле требует и воздержания и удовлетворения; одним словом – умеренности.
«Царство Божие несть брашно и питие» ( Рим.14:17 ), а потому Спаситель и заповедал Своим истинным последователям: «внемлите же себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством. и найдет на вы внезапу день» страшного суда ( Лк.21:34 ), – чтобы, таким образом, мы употребляли пищу и питье в той мере, сколько их необходимо для поддержания и укрепления наших сил, умеренно. Ап. Павел порицает непощадение (изнурение) тела, небрежение о сытости (насыщении) плоти, называя это только призраком мудрости (т.е. мнимой мудростью), заповедью и учением человеческими ( Кол.2:22–23 ); Тимофею же прямо посылает диэтический совет: «Ктому не пий воды, но мало вина приемли, стомаха ради твоего и частых твоих недугов» ( 1Тим.5:23 ). Тот же Апостол при этом заповедует «плоти угодия не творите в похоти» ( Рим.13:14 ) т.е. попечения о плоти не превращать (не искажать) в похоти.
Но прилагая труд к добыванию себе пищи, христианин никогда не должен забывать своих высших духовных потребностей, «Если другие живут для того, чтобы есть, – рассуждает Климент Александрийский во второй книге своего «Педагога», – то мы будем есть для того, чтобы жить. Будем довольствоваться необходимым и не искать чувственного наслаждения. Будем употреблять пищу простую и не многую, так как она полезнее для духовной деятельности; пища же изысканная и неумеренное употребление пищи вредны телу, препятствуют и душе стремиться к небесным предметам».
К заботе о телесной жизни относится попечение о восстановлении расстроенного тела болезнью – «Почитай врача, говорит премудрый, противу потреб честию его: ибо Господь созда его. Господь созда от земли врачевания, и муж мудрый не возгнушается ими» ( Сир.38:1,4 и д.). Особенно необходимо лечение болезней повальных, эпидемических, прилипчивых, которые, при небрежном и невнимательном отношении к ним человека больного, становятся причиною смерти как его самого, так и окружающих его.
Так как болезни суть следствия человеческих грехов, то св. Церковь предлагает с своей стороны к врачеванию их таинство елеосвящения ( Иак.5:14 ).
Люди во время своих болезней обыкновенно расположены к моральной изнеженности и к неумеренному снисхождению к себе. Но нам непозволительно быть рабами своего тела. Мы должны заботиться больше о здоровье своей души; а потому, терпеливо перенося телесные недуги, как наказание, предостережение, испытание, посылаемые нам Богом, должны по возможности (лишь бы не усилить болезнь) делать, что лежит на нас как нравственный долг, и в дни таких посещений.
С другой стороны, так как люди сами бывают причиною своих болезней, по незнанию диетических, гигиенических и других условий сохранения своего здоровья, то на каждом лежит долг по возможности узнавать и изучать эти условия и сообразовать с ними свою жизнь.
Стремясь к сохранению и поддержанию своей телесной жизни, в виду ее необходимости для нравственной деятельности на земном поприще, человек всегда должен быть проникнут сознанием и чувством своего личного достоинства, основывающегося на особенной ценности его души, назначенной сделаться богоподобным духом.
Уважение к этому достоинству должно воспрещать человеку всякое осквернение своей души преданием ее рабству чему-либо или кому-либо из-за жизни тела. Иначе говоря: христианин, заботясь о своей телесной жизни, должен блюсти свою личную чистоту и духовно-нравственную свободу или нравственную самостоятельность.
Во имя личной своей чистоты, христианин обязан по возможности освобождать себя от насильственных влияний своей телесной чувственной природы и охранять свой дух от загрязнения и осквернения чувственностью. Лакомство и изысканность в пище, пресыщение ею, пьянство, половая невоздержанность и беспорядочность, страсть к различным наслаждениям и т.п. – все это личная или нравственная нечистота. Чистота же сердца и поведения, т.е. как внутренняя чистота, так и внешняя (целомудрие, в широком смысле этого слова) в св. Писании признается существенным свойством христианина ( 1Пет.3:2 ; 1Тим.4:12 ; Мф.5:8 ; 1Кор.6:9–10 и т.п.), долженствующего для этой чистоты «распинать плоть свою со страстьми и похотьми» ( Рим.6:12 и д.).
Во имя своей духовной свободы или нравственной самостоятельности христианин должен быть независимым частью от внешних благ и вообще от внешних условий своего существования, а частью и от других людей. В первом случае христианин не должен предаваться излишней заботливости об удовлетворении своих телесных потребностей, а обязан довольствоваться простыми и близкими средствами, не превышающими его действительно настоятельных нужд. Вот почему Христос Спаситель заповедал: «Не пецытеся душею вашею, что ясте или что пиете: ни телом вашим, во что облечетеся. Не душа ли болши есть пищи, и тело одежди. Не пецытеся убо, глаголюще: что ямы или что пием, или чим одеждемся? Всех бо сих язы́цы ищут. Ищите же прежде царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам. Не пецытеся убо на утрей, утрений бо собою печется: довлеет дневи злоба его» ( Мф.6:25–34 ). И Ап. Павел предписывает, чтобы «имеющие жен были как бы не имеющие их, и плачущие – как не плачущие, и радующиеся – как не радующиеся, и покупающие – как не приобретающие, пользующиеся миром сим – как не пользующиеся» ( 1Кор.7:29–31 ), замечая при этом в другом месте о себе самом: «аз бо навыкох, в нихже есмь, доволен быти: (т.е. быть довольным, что имею) вем и смиритися (т.е. умею жить и в скудости), вем и избыточествовати (т.е. жить в изобилии): во всем и во всех навыкох, и насыщатися и алкати, и избыточествовати и лишатися. Вся могу о укрепляющем мя Иисусе Христе» ( Флп.4:11–13 ).
Во втором случае христианин должен неуклонно исполнять свои обязанности, не прельщаясь чьими бы то ни было обещаниями и не пугаясь каких бы то ни было угроз и наказаний, зная, что не столько следует бояться «убивающих тело, души же не могущих убити», сколько «могущаго и душу и тело погубити в геенне» ( Мф.10:28 ), и что заповедь Апостола: «не будите раби человеком» ( 1Кор.7:23 ) нужно понимать не в физическом только смысле, но и в духовном.
Как существо с телесными потребностями, человек в земной жизни нуждается для удовлетворения их в материальных средствах, совокупность коих, находясь в его исключительном владении и распоряжении, называется его имуществом или собственностью.
В теснейшем смысле тело человека есть ближайшая его собственность, так как оно есть первый и самый непосредственный орган деятельности человека на земле. Но посредством тела человек, как владыка земли, подчиняет своему господству и служению безжизненную природу, растения и животных и превращает их в свою собственность, влагая в них свою волю и употребляя их для своих целей.
Таким образом, собственность имеет свое основание в духовно-телесной природе человека, поскольку человек предусматривает свои телесные потребности, и, как существо духовное, долженствующее думать о своих духовных нуждах, старается обладать и условиями их удовлетворения. С переходом в загробный (духовный) мир человек расстается с материальной собственностью – но в имущество, остающееся после него, он может вложить свою волю. (На этом основывается наследственное право).
Коммунизм и социализм, имеющие много приверженцев в Западной Европе среди даже низшего класса общества, стремятся к уничтожению права собственности, ожидая этим самым удалить из настоящего мира все бедствия и страдания людские, как будто человек есть только животное и имеет лишь животные потребности, и как будто – с осуществлением теории коммунизма и социализма – исчезнет в мире корень всех зол и бедствий – человеческий грех. Всюду, где возникало и развивалось человеческое общество, создавалось и право собственности. Следовательно, уничтожать это право – значит разлагать человеческое общество и вести его к анархии. И действительно, коммунисты и социалисты, отрицая собственность, отрицают брак, семейство, государство и церковь, т.е. уничтожают всякую организацию и всякий порядок в среде человечества.
Да и возможно ли осуществление коммунистических и социалистических теорий?
Если бы, напр., сегодня каким-либо чудом разделить между людьми поровну все земное имущество, то завтра уже, без сомнения, оказалось бы значительное различие в количестве владеемого каждым. Одни теряли бы его вследствие беспечности и лености, а другие – более усердные и трудолюбивые, приобретали бы. Кроме того, нельзя упускать из виду и тех естественных причин, которые влияют на умножение или уменьшение имущества различных лиц в разных местах (болезни, пожары, неурожаи и т.п.). Вот почему никогда не иссякнет сила древнего слова: «богат и нищ сретоста друг друга (т.е. богатый и нищий неизбежно живут друг с другом), обоих же Господь сотвори» ( Притч.22:2 ; ср. Притч.29:13 ).
Коммунисты и социалисты ссылаются на пример Христа Спасителя и Его учеников, у которых все было общее, и на первое христианское общество, в котором «вси же вeровавшии бяху вкупе и имяху вся обща» ( Деян.2:44 ), в котором «бе сердце и душа едина, и ни един же (из членов которого) что от имений своих глаголаше свое быти, но бяху им вся обща» ( Деян.4:32 ). Но обстоятельства жизни Христа Спасителя и Его учеников были особенные: они должны были постоянно переходить для проповеди Евангелия с одного места на другое, что не давало возможности иметь собственность или имущество. Общность же имущества первых христиан была следствием порыва первого воодушевления, тем более естественного, что обладание имуществом, вследствие начавшегося гонения на христиан, было весьма ненадежным, так что сама необходимость наставляла христиан тесно сплотиться для взаимного вспоможения. При этом нужно помнить, что отречение от имущества у первых христиан не было полным; каждый мог и удержать из своего имущества, сколько хотел. Упрекая Ананию, Ап. Петр сказал – «сущее тебе не твое ли бе, и проданное не в твоей ли власти бяше» ( Деян.5:4 )? Наконец, известно, что общение имущества у первых христиан было кратковременным и местным; существовало оно недолго и только в Иерусалиме. И вскоре же оно оказалось не практическим: Иерусалимская община настолько обеднела, что другие христианские общины посылали ей вспоможения ( 2Кор.16:1–4 ; 2Кор.9 ).
И так, с развитием общества необходимо создается право собственности, и собственность становится необходимым условием жизни человека и неотъемлемым орудием его деятельности на земле. Потому то Св. Писание учит смотреть на собственность, как на дар Божий, и правильно пользоваться этим даром. «Всяко даяние благо и всяк дар совершен свыше есть, сходяй от Отца светов» ( Иак.1:17 ; сн. Сир.31:8, 13:30 ).
В какой же мере может и должен христианин стремиться к приобретению имущества?
Прежде всего, христианин должен стремиться к приобретению имущества в такой мере, чтобы мог без нужды содержать себя (и свое семейство). Что сверх сего, то имеет меньшее значение. Однако, с одной стороны, нельзя думать, что христианство отвергает всякий избыток, т.е. обладание материальными средствами и употребление их в большей мере, чем вынуждают нас к тому насущные потребности. Известная степень изобилия оправдывается тем, что жизнь дана Богом человеку и для наслаждения. И чем выше положение человека в обществе, тем больше получает он прав на лучшую долю и лучшее содержание. Это в порядке вещей. С другой стороны, излишек имущества требуется для благотворения бедным. При отсутствии средств теряется возможность помогать другим.
Если человек хранит имущество без всякого употребления его, то ему не следует и владеть им (см. Еккл. 5:12,15 ). Даже по гражданскому законодательству долговременное непользование каким-либо угодьем лишает владельца права на него (по крайней мере, части права).
Если имущество овладевает человеческой душой и волей и рождает в душе человека страсть к обладанию имуществом, корыстолюбие или любостяжание, то тут нужно видеть царство глубокого противоречия: из обладаемого имущество превращается в обладающее, из средства оно становится целью. Поэтому и сказано нам: «богатство аще течет, не прилагайте сердца» ( Пс.61:11 ); «не скрывайте себе сокровищ на земли, идеже червь и тля тлит, и идеже татие подкопывают и крадут. Скрывайте же себе сокровище на небеси, идеже ни червь, ни тля тлит, и идеже татие не подкопывают, ни крадут» ( Мф.6:19–20 ). «Безумне, в сию нощь душу твою истяжут от тебе: а яже уготовал еси, кому будут?» ( Лк.12:20 ). Особенно сильно осуждает Св. Писание корыстолюбие и скупость, когда подводит их подношение идолослужения: «лихоимание есть идолослужение» ( Кол.3:5 ); «всяк лихоимец есть идолослужитель» ( Еф.5:5 ). «Никтоже может двема господинома работати. не можете Богу работати и мамоне» ( Мф.6:24 ).
Если, наконец, человек полагается на богатство, смотрит на него, как на прочную опору своей жизни, то он считает свое существование обеспеченным, и следовательно надежда на Бога в его душе как бы угасает, становится излишней. В предостережение от такой опасности Ап. Павел пишет в послании к Тимофею: «Богатым в нынешнем веце запрещай не высокомудрствовати, ниже уповати на богатство погибающее, но на Бога жива, дающаго нам вся обилно в наслаждение» ( 1Тим.6:17 ), потому что, говорит он в другом послании, «преходит бо образ мира сего» ( 1Кор.7:31 ).
Что обладание имуществом сверх настоятельных нужд, или богатство соединено с нравственными искушениями и опасностями, это признано давно. «Хотящии богатитися впадают в напасти, и сеть, и в похоти многи несмысленны и вреждающыя, яже погружают человеки во всегубителство и погибель: корень бо всем злым сребролюбие есть, егоже нецыи желающе заблудиша от веры, и себе пригвоздиша болезнем многим» ( 1Тим.6:9–10 ). Признано равным образом и то, что своего рода искушения и опасности связаны и с бедностью или нищетой, т.е. с отсутствием необходимых средств для существования или крайней скудостью их. В последнем случае человек становится склонным к зависти, малодушию, обманам, коварству, хищничеству и разным низостям и подлостям. Поэтому наиболее благоприятствующим нравственному развитию человека следует считать среднее материальное состояние. В книге Притчей Соломона читаем такое моление ко Всевышнему: «Двое прошу у Тебе : не отими от мене благодати прежде умертвия моего: суетно слово и ложно далече от мене сотвори, богатства же и нищеты не даждь ми: устрой же ми потребная и самодоволная, да не насыщься ложь буду, и реку: кто мя видит? или обнищав украду и кленуся именем Божиим» ( Притч.30:7–9 ).
Нравственно оправдываемые средства приобретения имущества суть труд, бережливость и правильное домохозяйство. На труд, как на источник пропитания и материального благосостояния, указывает Ап. Павел солунским христианам, в среде которых развивались праздношатание и тунеядство ( 2Сол.3:6–12 ; ср. Еф.4:28 ).
Но людской мир как бы забывает такие возвышенные слова небесного учения. Бедняки с завистью и злобой глядят на богатых, а богачи с коварством и ненавистью смотрят на равных себе, как бы не довольствуясь еще своим состоянием, находя его малым и даже ничтожным. Как те, так и другие, очевидно, забывают, что не от них только самих зависит такое или иное их имущественное положение, а что Сам Всевышний каждого «убожит и богатит, смиряет и высит» ( 1Цар.2:7 ).
В распределении земных благ царит правда и милость, истина и законосообразность, или, говоря иначе, нравственный миропорядок, сокрытый от человеческих взоров. Впрочем, весьма нередко этот порядок в распределении земного имущества с ясностью открывается как в судьбе многих частных лиц, так и в истории целых обществ и народов.
«Аще хощете и послушаете Мене, говорил Господь чрез пророка Исаию, благая земли снесте: аще же не хощете, ниже послушаете Мене, меч вы пояст» ( Ис.1:19–20 ). Псалмопевец, изображая участь праведника, восклицал: «Сильно на земли будет семя его, род. благословится: слава и богатство в дому его» ( Пс.111:2–3 ).
Истина этих слов многократно подтверждалась самыми разительными фактами в судьбах еврейского народа. Почти всякий раз, когда Израиль впадал в богоотступничество и начинал жить по своим похотям, его неотвратимо постигали лишения, разорения и тяжелое рабство пред другими народами, всегда угнетавшие его до той поры, пока он снова в плаче и рыдании не обращался к Богу сердцем очищенным в горниле бедствий и страданий. На нем, таким образом, вполне сбывались те знаменательные благословения и проклятия, которые были изречены вслух всего Израиля с высоты двух палестинских гор – Гевал и Гаризим ( Втор.27–28 ).
И в судьбах всех народов замечается проявление того же миропорядка. Доколе в народе царит чистота и простота нравов, он бывает богатым, сильным и могущественным. Но лишь только им овладевает разврат, к которому так располагает обилие земных благ, служащее роскоши и неге, он мельчает, изживается и уничтожается с лица земли, оставляя по себе память в жалких грудах развалин своих величественных и роскошных зданий, бывших плодом тщетного пользования громаднейшими силами, капиталами и другими благами.
Так прожили свою богатую жизнь Египтяне, Ассирийцы, Вавилоняне; так пронеслись золотые века Персов, Греков и Римлян.
Что бывает с целыми народами и обширными государствами, то же происходит и с маленькими обществами – семействами – и отдельными лицами, с тем лишь различием, что отдельные семейства и индивидуумы являются и распорядителями благ еще на более короткое время, чем целые народы, даже при благоразумном употреблении этих благ.
Еще короче бывает обладание благами в среде людей, не обращающих внимания на нравственные требования при пользовании ими.
Немало, по-видимому, бывает исключений из этого общего закона. Нередко можно видеть, что богатством пользуются люди нравственно недостойные, употребляющие его не на благо, а на зло. (Вот почему наш Христос Спаситель говорил, что «не удобь имущии богатство в царствие Божие внидут», что удобнее верблюду пройти сквозь ухо иглы, чем богачу войти в царство небесное, Лк.18:24 ; Мф.19:24 ).
Подобные случаи яснейшее и успокоительнейшее разъяснение себе получают в притче нашего Спасителя о богатом и Лазаре, рисующей неодинаковую участь в загробной жизни – нравственно низкого богача и духовно-смиренного Лазаря, и тем самым убеждающей нас богоугодно употреблять все таланты и блага, даруемые нам на время нашего земного жития.
Видя в своем имуществе дар Божий, христианин должен пользоваться им рассудительно, избегая как скупости, так и расточительности 10 ). При разумно-христианском только пользовании своим имуществом человек может испытывать сердечное удовольствие, происходящее в особенности в минуты его благотворения и помощи нуждающимся ближним, в минуты спасения их от холода и голода, так часто толкающих человека на путь порока и преступления.
Трудясь для приобретения материальных благ, необходимых для поддержания и сохранения своей телесной жизни, человек достигает наибольшего и скорейшего успеха при соединении своего труда с трудами других лиц, или деятельностью в сообществе людей.
Существенным же условием принятия человека в общество служит честь человека, или признание его нравственного достоинства со стороны общества. Это так называемая внешняя честь человека, составляющая, впрочем, лишь относительное благо его, так как она не всегда может соответствовать действительно нравственному достоинству человека. Степенями этой чести служат доброе имя, уважение, почитание и слава. Безусловным благом, ради которого человек должен приносить в жертву все, даже жизнь, в сравнении с внешней честью, необходимо считать честь человека внутреннюю, или признание его нравственного достоинства со стороны его собственного сознания и со стороны Бога, свидетельствующего ему Свое благоволение посредством совести. О такой чести говорится в Слове Божием: «Славы, яже от единого Бога, не ищете» ( Ин.5:44 ); «возлюбиша паче славу человеческую, неже славу Божию» ( Ин.12:43 ). Эта внутренняя честь человека не зависит от общества: оно не может ни отнять ее, ни сообщить ее человеку. (Она основывается на правильном самопознании человека, и требует от него добросовестного самоиспытания). Посему-то о ней главным образом и должен заботиться христианин. Внешней же чести ему позволительно искать не иначе, как только стремлением к внутренней чести, т.е. к нравственно-достойной деятельности, к ревностным и добросовестным занятиям в обществе. Только таким способом может и должен «светиться свет наш пред человеки» ( Мф.5:16 ).
Премудрый Соломон ставит доброе имя выше богатства и добрую славу выше серебра и золота ( Притч.22:1 ); а Ап. Павел даже так говорит: «добрее мне паче умрети, нежели похвалу мою кто да испразднит» ( 1Кор.9:15 ; ср. Флп.4:8 ). Поэтому христианину нельзя относиться к своей внешней чести равнодушно или презрительно. Но искать чести ему следует не у всех людей и каждого человека, а только у лиц достойных, которые сами заслуживают почтения за свои нравственные качества. Честь, принимаемая от людей недостойных, не есть честь, а осквернение чести. Когда посланные фарисеями пришли ко Христу Спасителю и стали говорить Ему: «учителю, вемы, яко истинен еси и не радиши ни о комже: не зриши бо на лице человеков, но воистинну пути Божию учиши» ( Мк.12:14 ) и т.д., т.е., начали чествовать Его, Он ответил им: «лицемери» и т.д., т.е., отверг их чествование, а между тем чествование, напр., от Марии Магдалины (помазание драгоценным миром) Он принял ( Ин.12:7 ).
Далее, христианину можно искать внешней чести лишь в той степени, в какой он обладает внутренней честью, т.е., нравственным достоинством. Христианин не должен показывать себя пред людьми лучшим, чем каков он есть на самом деле, и домогаться большей чести, чем какой он заслуживает. Ему следует быть скромным в ожидании и требовании для себя чести от людей, в виду возможности обмануться насчет своего достоинства и оценить себя выше должного; и смиренным пред Богом, милостью и щедротами Которого он обладает нравственным достоинством, и Которому поэтому должен отдавать получаемую честь. «Что же имаши, егоже неси пpиял? Аще же и приял еси, что хвалишися?» ( 1Кор.4:7 ; сн. Мф.5:16 ) вопрошает у каждого из нас великий Апостол языков.
Стремление пользоваться внешней честью, при отсутствии чести внутренней, называется честолюбием и тщеславием. Господь Иисус Христос так упрекал честолюбивых и тщеславных фарисеев: «Како вы можете веровати, славу друг от друга приемлюще, и славы, яже от единаго Бога, не ищете?» ( Ин.5:44 ); и о Себе Самом свидетельствовал, что Он «славы от человек не приемлет» (ст.41). Также и Ап. Павел писал солунским христианам: «Никогда же в словеси ласкания быхом к вам, якоже весте. Ни ищуще от человек славы, ни от вас, ни от инех» ( 1Фес.2:5–6 ).
Часто бывает, что человека с чистыми нравственными намерениями и действиями люди не узнают и не понимают, и даже такие люди, доброе мнение коих о себе человек хотел бы приобрести. Это происходит от того, что внутреннее достоинство человека не всегда точно и ясно усматривается окружающими его лицами, почему и суждения их о нем являются сильно разнообразными. Нередко же злонамеренность и враждебность людей омрачают и подрывают честь и самого лучшего человека. Мало этого, если в обществе в значительной степени распространена нравственная порча, или если в число людей, имеющих власть и силу, попадают лица нравственно недостойные, человек нравственно-безупречный может быть даже прямо гонимым и преследуемым. В таких случаях внутренняя честь, доставляемая человеку сознанием правильности и благотворности его действий, должна быть предпочитаема им внешней чести; он не должен бояться ложных суждений о себе, а христиански-терпеливо и кротко нести незаслуженное попрание своей чести, видя высокий пример этому в лице Спасителя и Его Апостолов. Он должен помнить высокое обетование Спасителя: «Блажени изгнани правды ради: яко тех есть Царствие небесное. Блажени есте, егда поносят вам, и ижденут, и рекут всяк зол глагол на вы лжуще, Мене ради» ( Мф.5:10–11 ). Имея в виду возможность превратных суждений общества о действиях человека и возможность превратной чести, Ап. Павел говорил: «Мне же не великоесть, да от вас истяжуся, или от человеческаго дне (суда); востязуяй же мя Господь есть» ( 1Кор.4:3–4 ).
У нас прямым средством для защиты и восстановления чести служат гражданские суды. Обращение к этому средству нельзя ставить человеку в безусловный долг, особенно в мелочах. Прощение обиды врагу и поносителю нашему скорее утверждает наше доброе имя в обществе и служит лучшим спасителем нашей чести, чем судебная тяжба. Сознавая глубину собственной греховности, мы должны иметь в себе готовность пропускать причиняемые нам неприятности мимо себя, и предоставлять спасение своей чести Богу. «Страждущии по воли Божией, говорит Ап. Петр, яко верну зиждителю да предадят душы своя во благотворении» ( 1Пет.4:19 ). И действительно, строгая, неуклонная наша последовательность в добрых действиях – весьма могущественна для защиты и восстановления нашей чести. Она, по словам Апостола, заставляет замолчать наших клеветников и непонимающих нас ( 1Пет.4:14 ).
Как вообще при самообороне, так и при охранении своей чести христианину нельзя идти дальше необходимого: если он доказал свою невинность и восстановил свою честь, то ни коим образом не должен вести дальнейшее преследование нападавшего на него. В противном случае его самооборона превратится в мщение.
Безусловно непозволительно для восстановления своей чести прибегать к поединку или дуэли. Дуэлист, подвергая очевидной опасности жизнь своего противника, в такую же великую опасность ставит и свою собственную. Притом, гоняясь за внешней честью (которая и не может быть восстановлена вызовом ее оскорбителя на поединок), дуэлист теряет свою внутреннюю честь, свое нравственное достоинство. Он становится равным самоубийце, который из-за земных и временных тягостей и невзгод лишает себя горнего и вечного блага.
Говорят, что дуэль необходима для удовлетворения оскорблений такого рода, которые «по своей тонкости» не могут быть представлены на разбор общественного законного суда. Но христианину скорее следует не обращать внимания на оскорбления и прощать их, чем прибегать к недостойным и пагубным средствам защиты своей чести. Ведь нам, христианам, заповедано: «не себе отмщающе, возлюблении, но дадите место гневу (т.е. предоставьте место гневу разоряться). не высокая мудрствующе, но смиренными ведущеся: не бывайте мудри о себе: ни единому же зла за зло воздающе, промышляюще добрая пред всеми человеки» ( Рим.12:19, 16, 17 ) – «не бываим тщеславни, друг друга раздражающе, друг другу завидяще» ( Гал.5:26 ; ср. 1Фес.2:5–6 ; Мф.5:39 ) и т.п.
Обязанный самой жизнью своей души на земле в союзе с телом прилагать труд и старание к приобретению средств для поддержания и сохранения тела, как органа души, христианин всегда должен смотреть на подобный свой труд не как на исключительное и самое важное свое дело, а как на дело служебное, подчиненное деятельности его высшей и главнейшей – деятельности духовной. Полагать весь смысл и цель своей земной жизни в приобретении чувственно-материальных благ и только из-за них работать и трудиться не позволяет человеку сам его богоподобный дух. Чем большими человек располагает материальными благами, чем более он отдается во дни своей цветущей юности и трудящегося мужества чувственно-телесным удовольствиям, тем скорее он пресыщается ими и тем сильнее и быстрее начинает испытывать в своей душе томительную пустоту, мучительную скуку, глубокую тоску и, наконец, досадное разочарование. Значит, дух человека не к тому предназначен, чтобы быть в услужении телу и рабстве чувственным благам – для него необходимы высшие блага, более чистые и прочные, могущие удовлетворить его коренным и незаглушимым потребностям. Дух человеческий, этот образ Самого Бога, непреодолимо стремится к истине, добру и красоте. Следовательно, любовь христианина к себе самому должна направляться на удовлетворение этих духовных потребностей, на развитие и усовершенствование высших сил своей души – на просвещение своего ума истиной, на утверждение своей воли в добре и на воспитание в своем сердце истинно христианских чувствований по отношению к Богу и ближним. Это доставляет христианской душе истинную отраду и истинное благо, и только при этом высшем благе и все прочие вещественно-земные блага могут быть в известной мере животворными и полными утешения для человека.
Первым и высшим предметом познавательных стремлений христианского ума должен быть Бог ( Еф.4:22–25 ) и Его воля святая и угодная ( Рим.12:2 ), как вечный, основной и нерушимый закон всего бытия и всякой жизни, как глубина всякой премудрости и разума, указывающая человеку истинный смысл его бытия и открывающая ему все пути для достижения им своего назначения. Это высшее ведение сообщает человеку Божественное Откровение, хранимое и толкуемое св. Православной Церковью.
Познавая волю своего Творца и Спасителя, усвояя своею душой изреченные Им глаголы живота вечного и постигая Его беспредельное величие и премудрость во всех явлениях окружающего мира, христианин в глубоком смирении должен признать высочайшим благом для себя исполнение этой Божественной воли, и свою слабую немощную и греховную волю всегда подчинять Воле высшей, постоянно упражняя свою волю в таком добром и спасительном деле, и все более и более утверждая ее в святости, как главной цели своей земной жизни. «Не призва бо нас Бог на нечистоту, но в святость» ( 1Фес.4:7 ).
Только такая любовь человека к себе самому должна считаться истинной и законной. Только при познании Бога и Его святейшей воли и при неуклонном стремлении к исполнению этой воли, человек может уже на земле испытывать в своем сердце некоторое блаженство. Его дух всегда будет пламенеть любовью к Богу, как виновнику всех благ, будет благоговейно смиряться пред Ним и повиноваться Его святейшей воле, беззаветно доверяться ей, предавать ей всю свою жизнь и деятельность, так что вся жизнь человека станет непрерывным служением Богу ( 1Фес.5:17 ). А при таком религиозном, благочестивом настроении духа, христианин не станет угождать себе и своим чувственным хотениям, он будет бороться с собою, со всеми своими страстями и влечениями, которые могут разрушить его благочестивое настроение и тем отнять у его души высшую отраду в этом мире. Благочестивый человек, любя в себе стремление к Богу и к исполнению Его воли, любя, таким образом, высшее в своем существе, во имя этой любви, откажется от родственных отношений и вообще всего дорогого в этом мире, если что-либо из этого может отклонять его дух от истинно христианского попечения о себе ( Лк.14:26 ; Мф.19:21,29; 6:24 ; Мк.10:21 ; Мф.5:29 ). Во имя высшего христианского призвания, всякое отречение имеет цену постольку, поскольку оно является делом свободной воли. Но он не откажется ни от какого земного блага и ни от какой земной радости, если только они не унизят и не осквернят его христианского духа, если они не послужат соблазном для него самого и его ближних. Он будет пользоваться в этом мире всем, что не представляет собою преграды исполнению христианского долга и что не нарушает чистоты христианского сердца. (Ап. Павел, напр., дозволяет христианину проявления духа, имеющие мало связи с христианской нравственностью, но под тем непременным условием, чтобы эти проявления теряли свой стихийный характер и подчинялись господству высшего христианского принципа; «гневайтеся, говорит он, и не согрешайте» – Еф.4:26 ). Он вместе с Апостолом будет рассуждать: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (но не все назидает – 1Кор.6:12, 10:23 ).
Таким образом, истинный христианин должен любить себя самого (вопреки учению квиэтистов), но не как существо чувственно-телесное (как учат эгоисты), а как существо духовно-разумное, долженствующее стать богоподобным созданием. Любя себя в таком смысле, он будет смотреть на свою земную жизнь, как на временное пристанище, а потому не станет гоняться за всеми ее благами, а будет пользоваться только теми из них, которые необходимы для более успешного развития, возвышения и совершенствования его духа. «Вемы, будет рассуждать истинно любящий себя христианин, яко аще земная наша храмина тела разорится, создание от Бога имамы, храмину нерукотворену, вечну на небесех. О сем воздыхаем, в жилище наше небесное облещися желающе» ( 2Кор.5:1–2 ), а потому он будет любить в себе главным образом то, чем можно достигнуть вечных благ, т.е. будет всю свою душу, ум, волю и сердце устремлять к тому, чтобы стать человеком Божиим, созданным «по Богу в правде и в преподобии истины» ( Еф.4:24 ), и на всякое дело благое уготованным ( 2Тим.3:17 ). Он, при помощи благодати Св. Духа, будет истреблять в себе грех, отрекаться от всего дурного и своенравного, и раскрывать в своей душе веру, надежду и любовь к Богу; так что исполнение воли Божией для него будет такой же насущной потребностью, как для тела потребность в пище ( Ин.4:34 ).
Любя себя, в смысле любви к Богу (как существо богоподобное), христианин будет любить и ближних, как подобие Божие и вместе как средство научиться любить Бога и доказательство любви к Богу. «Аще кто речет, яко люблю Бога, говорит Апостол, а брата своего ненавидит, ложь есть: ибо не любяй брата своего, егоже виде, Бога, егоже не виде, како может любити? И сию заповедь имамы от Него (Бога), да любяй Бога, любит и брата своего» ( 1Ин.4:20–21 ).
Следовательно, христианство, поставляя своим последователям первой обязанностью любить Бога, требует от них самоотверженной любви к ближним и разумной, возвышенно-духовной любви к самим себе. Все эти виды любви в христианстве связаны самым тесным и неразрывным образом. «Пребываяй в любви в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает» ( 1Ин.4:16 ). Поэтому только в христианстве и возможно полное и гармоническое развитие нравственного человека. Питая в своей душе и проявляя во всей своей нравственной деятельности любовь к Богу и ближним и сообразную с ней любовь к себе самому, христианин сохраняет и самостоятельность своего нравственного существа пред Богом (что невозможно в квиэтизме), и не остается в своей узкой личной сфере (что неизбежно при эгоизме), а всегда имеет готовность до положения своей души служить нравственно и материально всем ближним – таким же богоподобным существам, как и он сам, но не по альтруистическим соображениям, а по пламенному желанию исполнять волю Бога, давшего такую заповедь.
Ясно, как слабы и тусклы, сухи и безжизненны пред таким светозарным и животворным христианским учением все умствования греховных и самообольщающихся человеческих умов.
Слово «альтруизм» можно понимать и в высоком смысле, в смысле христианской любви, если противополагать его слову «эгоизм». Но слово это придумано не богословами и не для обозначения христианской любви. Оно создано для обозначения такого отношения к людям, когда человек заботится и о благосостоянии ближних, но потому, что без благосостояния общего невозможно и его собственное благополучие; значит – такого (в сущности, холодного и лишь несколько замаскированного эгоистического) отношения, которое, утверждаясь на личном расчете и соображении, может у каждого принимать какой угодно вид и выражение.
Недопустимы, напр., опасные гимнастические упражнения, производимые ради развлечения ли, в цирках, или ради укрепления здоровья, непосильные занятия работой, недостаточное для здоровья питание, неумеренное употребление напитков, которое (являясь причиною большинства преступлений) есть постоянный очаг всевозможных болезней, самоубийств, вырождения потомства и т. п.
См. рассказ о подвиге крестьянина деревни Евсеевки, Владимирской губернии, Василия Марина в соч. прот. И. Янышева: «Сущность христианства с нравственной точки зрения», СПб., 1877, стр. 138–139.
В доказательство непозволительности самообороны нередко указывают на запрещение защищаться, сделанное Спасителем Ап. Петру, извлекшему в Гефсиманском саду меч. Но при этом упускают из виду, что поступок Ап. Петра представлял собой возмущение против начальства.
Впрочем, древние отцы и учители Церкви допускали некоторое исключение в суждениях о самоубийцах. Известно, что во времена гонений многие христианские женщины, во избежание осквернения, часто убивали себя. Св. Иоанн Златоуст, блаж. Иероним и др. в этом случае величали самоубийство как героический христианский поступок. Но Лактанций, бл. Августин высказались против него. Они учили, что целомудрие обитает не в теле, а в душе; душа может быть чиста, если тело будет и осквернено. В таком смысле высказываются и новейшие моралисты.
Гражданские законы нашего отечества не признают никакого значения за духовными завещаниями самоубийц (Улож. о наказан, ст.1472).
Будучи необходимым для снискания пропитания, для поддержания телесной жизни человека, труд является и большим благодеянием для греховной человеческой природы. Он служит врачевством против греха: противодействует дурным мыслям и желаниям, упражняет человека в борьбе, терпении и т. д., доставляет мир и довольство душе. Потому-то св. Писание и отцы Церкви внушают нам труд, как непременную обязанность. Напр., Ап. Павел говорит: «молим же вы, братиe. любезно прилежати, еже безмолвствовати и деяти своя и делати своима рукама, якоже повелехом вам» ( 1Фес.4:10–11 ); «аще кто не хощет делати ниже да яст ( 2Фес.3:10 ). Древнехристианские подвижники ставили труд на ряду с молитвой, как необходимую потребность желающего проводить благоугодную жизнь. Так как человек – существо духовно-телесное, то труд его может быть частью телесного или физического свойства, частью духовного, а частью смешанного. Благосостояние человечества основывается на соединении телесного труда с духовным. Постоянно работать человеческая природа не может; для нее нужны перерывы труда или отдых. Полный отдых дается сном («сон сладок работающему»; Еккл.5:11 ; ср. Лк.8:23 ), а совершенный покой – созерцанием Божественной премудрости и благости, столь дивно явленных в создании всего сущего, при каковом созерцании человек отрешается своей мыслью от земных забот, и вполне отдается чисто духовному наслаждению.
Позволительно христианину оберегать и защищать свое имущество с помощью гражданского права. Но ему никогда нельзя забывать о требованиях любви, умеренности и великодушия к своим врагам. Нужно при этом обращать внимание и на то, насколько защита человеком своих имущественных прав может гармонировать с его положением в обществе. Напр., тяжущийся из-за всякого нарушения своих прав священнослужитель, долженствующий быть путеводителем мирян в царство вечной любви, и сам своим примером долженствующий являть им свою верность проповедуемому им учению любви, производит неблагоприятное впечатление, чем мирянин. Священнослужитель, как учитель, как «образ» для мирянина, обязан в уроке последнему исполнять завет Спасителя: «хотящему судитися с тобою и ризу твою взяти, отпусти ему и срачицу» (Mф.5:40).
Скупец приобретает и сберегает имущество лишь бы обладать им, даже сам не наслаждаясь употреблением его. Расточитель же все свое богатство обращает на предметы своего наслаждения (эгоистического и эвдемонистического). Бессмысленный расточитель бросает свое имущество направо и налево, как будто оно для него не имет никакой ценности, или как будто оно для него бремя, которое нужно скорее сбросить с себя. Очевидно, у подобных людей нет надлежащего нравственного взгляда на значение имущества, как средства для достижения высших целей.
Источник: Репринтное воспроизведение издания 1899. Православный Свято-Тихоновский институт, 1993. Епископ Никанор (Смоленский). Оттиск из журнала «Радость Христианина» кн. X и XI 1898 г. От Московского Духовно-Цензурного Комитета печатать дозволяется. Москва. Ноября 8 дня, 1898 года. Цензор Протоиерей Александр Смирнов. Печатня А. И. Снегиревой. Остоженка, Савеловский пер., соб. дом.
Вам может быть интересно:
Поделиться ссылкой на выделенное
Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»