Что говорили о сталине черчилль и рузвельт
Черчилль и другие рассказывали о Сталине
Во время войны маршал А. Голованов работал почти круглосуточно, спал не более двух часов. В результате серьезно пошатнулось здоровье, разрушилась нервная система. От спазм в организме случались приступы, и летчик падал. Однажды такое случилось прямо в кабинете Сталина. Верховный моментально влил ему в рот из стакана водки. А когда Голованов пришел в себя, Сталин посоветовал: «Я знаю, вы человек непьющий. Но заведите у себя на работе и дома водки. Когда почувствуете себя плохо, налейте и выпейте. Я думаю, что это должно вам помочь. О результатах доложите». Через две недели Верховный позвонил сам и поинтересовался здоровьем. «Товарищ Сталин, приступы перестали быть ежедневными, дышать становится легче. Врачи не смогли ничего сделать, а вот простая водка справилась». Через год маршал Голованов навсегда избавился от приступов.
Однажды во время войны летчик-истребитель С. после награждения в Кремле Звездой Героя Советского Союза в приподнятом настроении шел по ночной Москве. Вдруг раздался женский крик. Поспешив на помощь, летчик увидел заливавшуюся слезами девушку и пристающего к ней неизвестного мужчину. Завязалась потасовка, закончившаяся трагически: летчик пристрелил хулигана. Появившийся военный патруль задержал С. и доставил в комендатуру. Дело было доложено Сталину. Разобравшись во всех деталях, Верховный спросил, что по советским законам можно сделать для летчика. Ему сказали: можно только взять на поруки до суда. Сталин написал заявление в Президиум Верховного Совета с просьбой отдать ему летчика на поруки до суда. Просьбу удовлетворили, летчика освободили. Вернувшись в часть, взятый на поруки лично Сталиным, он самоотверженно сражался и вскоре геройски погиб в воздушном бою.
Василий Сталин написал с фронта письмо отцу и попросил денег на буфет и на пошив новой офицерской формы. Ответ отца был в виде резолюции на том же письме:
«1. Насколько мне известно, строевой паек в частях ВВС КА вполне достаточен.
2. Особая форма для сына тов. Сталина в Красной Армии не предусмотрена».
Из дневника К. Чуковского
В августе 1942 г. в четырех номерах газеты «Правда» была опубликована пьеса А. Корнейчука «Фронт», вызвавшая различные отзывы, среди которых были и резко отрицательные. По этому поводу командующий Северо-Западным фронтом маршал С. Тимошенко прислал Сталину грозную телеграмму, оценив пьесу как вредную, которую «нужно изъять, а автора привлечь к ответственности». В тот же день, 28 августа, Сталин ответил следующей телеграммой : «В оценке пьесы Вы не правы. Пьеса правильно отмечает недостатки Красной Армии, и было бы неправильно закрывать глаза на них. Нужно иметь мужество признать недостатки и принять меры к их ликвидации. Это единственный путь улучшения и усовершенствования Красной Армии».
Встали рано. Купили газету. Список лауреатов есть, а их нет. Оказалось, что накануне Сталин прочел пьесу и сказал: «В шестнадцать лет я никакой революцией не руководил. Я был шалопаем, неважно учился. Не нужно давать премию фальшивой пьесе». Долго потом артисты отдавали Яншину долги.
В августе 1942 г. в Москву прибыл Черчилль. На вечернем приеме в Кремле присутствовали чуть более 10 человек. Последовали тосты, и между Черчиллем и Сталиным возникло как бы негласное соревнование, кто больше выпьет. Оба подливали друг другу в рюмки то коньяк, то вино. Присутствовавший маршал А. Голованов стал при этом часто и с опаской посматривать на Сталина. Потом, когда Черчилля под руки вынесли с банкета, тот подошел к маршалу: «Ты что на меня так смотрел? Когда решаются государственные вопросы, голова не пьянеет. Не бойся, Россию я не пропью, а он у меня завтра, как карась на сковородке, трепыхаться будет!»
Черчилль рассказывал, что Сталин постоянно чуть-чуть опаздывал на заседания «большой тройки», и ему и Рузвельту приходилось вставать, приветствуя его. Тогда, сговорившись, они сами прибыли с опозданием на 15 минут. Но и в этот раз Сталин появился позже их. Тогда союзники решили проучить Сталина и не вставать при его появлении. Однако, когда он вошел и посмотрел долгим и грозным взглядом, Черчилль не выдержал и встал, как школьник.
Черчилль предложил после войны потопить весь немецкий флот. Сталин поднял палец и сказал: «Предлагаю поделить флот между союзниками, а свою часть Британия может потопить».
Сталин разговаривает с Черчиллем по телефону: » Нет. Нет. Нет.. Нет. Нет. Да».
Николай Стариков
политик, писатель, общественный деятель
Рузвельт о Сталине и его споре с Черчиллем
Рузвельт о Сталине и его споре с Черчиллем
У президента США был сын Эллиотт – можно сказать, Рузвельт-младший. И он оставил после себя самую знаменитую фотографию Ялтинской конференции. Ту самую – три лидера сидят. Ее знает весь мир.
Менее известно, что Эллиотт Рузвельт оставил мемуары. В них много интересного. Они интересны тем, что взгляд американского «сына» вполне объективен. Никаких обязательств хвалить или не замечать чего-либо у него, понятное дело, не было.
К слову сказать, Сталин относился к Элиоту Рузвельту подчеркнуто уважительно. Об этом он сам пишет, и вы прочитаете это чуть ниже. Менее известно, что Сталин дал очное интервью после войны именно Элиоту Рузвельту. Для иных западных журнал истов схема была.. попроще. Они передавали список вопросов и получали список письменных ответов. Со Сталиным они не встречались, интервью были заочными.
Предлагаю вашему вниманию фрагмент мемуаров Рузвельта-младшего. Он просто потрясающий. К сожалению, узнал его после написания книги «Сталин. После войны», а то бы обязательно использовал. Кстати, интервью Сталина Э. Рузвельту в мою книгу вошло…
1943 год. Тегеранская конференция. Второй день заседаний. Сталин и Черчилль поспорили о судьбе нацистских преступников…
«Я не получил приглашения [на обед], но, в то время когда подавали первое, один из русских, стоявший за спиной Сталина, заметил меня у бокового входа и, наклонившись к Сталину, шепнул ему что-то. Увидев, что маршал посмотрел в мою сторону, я в замешательстве поспешно ретировался, но он сразу встал и пошел за мной. Прибегнув к жестам, он совершенно ясно выразил желание, чтобы я присоединился к обществу; переводчик подтвердил это любезное приглашение по-английски; как он объяснил мне, маршалу не было известно, что его секретарь не пригласил меня. Маршал взял меня за руку и привел обратно в комнату; для меня освободили место между Иденом и Гарриманом.
…К концу обеда Дядя Джо поднялся, чтобы предложить тост по вопросу о нацистских военных преступниках. Я не могу точно припомнить его слова, но он произнес примерно следующее:
— Я предлагаю выпить за то, чтобы над всеми германскими военными преступниками как можно скорее свершилось правосудие и чтобы они все были казнены. Я пью за то, чтобы мы объединенными усилиями покарали их, как только они попадут в наши руки, и чтобы их было не меньше пятидесяти тысяч.
Как ужаленный, Черчилль вскочил с места. (Кстати, премьер-министр во время всех тостов пил только свой излюбленный коньяк. Поглощая каждый вечер солидную дозу этого напитка, он хорошо натренировался для беседы такого рода. Все же я подозреваю, что в данный вечер даже этот заядлый пьяница владел языком хуже обычного.) Его лицо и затылок побагровели.
— Подобная установка, — выкрикнул он, — коренным образом противоречит нашему, английскому чувству справедливости! Английский народ никогда не потерпит такого массового наказания. Я пользуюсь этим случаем, чтобы высказать свое решительное убеждение в том, что ни одного человека, будь он нацист или кто угодно, нельзя казнить без суда, какие бы доказательства и улики против него ни имелись!
Я взглянул на Сталина. Видимо, этот разговор очень его забавлял, но он оставался серьезным; смеялись только его глаза. Он принял вызов премьер-министра и продолжал поддразнивать его, очень вежливо опровергая все его доводы и, по-видимому, нисколько не беспокоясь по поводу того, что Черчилль уже безнадежно потерял самообладание.
Наконец, Сталин повернулся к отцу и осведомился о его мнении. Отец давно уже еле сдерживал улыбку, но, чувствуя, что атмосфера начинает слишком накаляться, решил обратить дело в шутку.
— Как обычно, — сказал он, — мне, очевидно, приходится выступить в качестве посредника и в этом споре. Совершенно ясно, что необходимо найти какой-то компромисс между вашей позицией, м-р Сталин, и позицией моего доброго друга премьер-министра. Быть может, вместо казни пятидесяти тысяч военных преступников мы согласимся на меньшее число. Скажем, на сорок девять тысяч пятьсот?
Американцы и русские рассмеялись. Англичане, ориентируясь на своего премьер-министра, который приходил все в большую ярость, сидели молча с вытянутыми лицами. Сталин оказался на высоте положения, подхватил предложенную отцом компромиссную цифру и начал опрашивать всех сидевших за столом, согласны ли они с ней.
Англичане отвечали осторожно.
— Данный вопрос, — заявляли они, — требует и заслуживает внимательного изучения.
Американцы отвечали в более шутливом тоне. Они говорили:
— Давайте прекратим эту дискуссию. До Германии ещё очень много миль; до победы над нацистами ещё очень много месяцев.
Я надеялся, что Сталин удовольствуется первыми ответами и переменит тему раньше, чем очередь дойдет до меня, но ему, бесспорно, присуща настойчивость. Он обратился с этим вопросом и ко мне. И я, несколько нетвердо держась на ногах, встал с места.
— Как сказать, — ответил я и перевел дух, стараясь соображать быстро, несмотря на действие паров шампанского. — Не слишком ли академичен этот вопрос? Ведь когда наши армии двинутся с запада, а ваши будут продолжать наступление с востока, вся проблема и разрешится, не так ли? Русские, американские и английские солдаты разделаются с большинством из этих 50 тысяч в бою, и я надеюсь, что такая же судьба постигнет не только эти 50 тысяч военных преступников, но и ещё сотни тысяч нацистов.
И, сказав это, я собрался снова сесть. Но Сталин, сияя от удовольствия, обошел вокруг стола и обнял меня за плечи.
— Превосходный ответ! Тост за ваше здоровье! — Я вспыхнул и уже готов был выпить, так как по русскому обычаю полагается пить даже за свое собственное здоровье, — как вдруг я увидел, что перед самым моим носом кто-то гневно потрясает пальцем.
— Вы что же, хотите испортить отношения между союзниками? Вы понимаете, что вы сказали? Как вы осмелились произнести подобную вещь? — Это был Черчилль, взбешенный не на шутку.
Потрясенный тем, что премьер-министр и маршал пикировались прямо над моей головой, я молча уселся на свое место.
К счастью, обед вскоре окончился, и я пошел за отцом в его комнату, чтобы извиниться. Шутка сказать, испортить отношения между союзниками!
Отец хохотал во все горло.
— Не волнуйся, — успокаивал он меня, — ты ответил совершенно правильно. Прекрасный ответ. Уинстон просто потерял голову, увидев, что никто не принимает его слова всерьез. Дядя Джо так допек его, что Уинстон готов был обидеться на любые слова, особенно если они понравились Дяде Джо. Не огорчайся, Эллиот.
— Но ты ведь знаешь… я меньше всего…
— Брось, — сказал отец и снова рассмеялся. — Ведь и Уинстон проспится и забудет все.
Но мне кажется, что он этого так и не забыл. За многие месяцы, что мне пришлось впоследствии провести в Англии, я уже ни разу не получал приглашения на вечер в Чекерс [загородный дом премьер-министра]. Очевидно, Черчилль ничего не забывает».
(Источник: Рузвельт Э. Его глазами / Пер. с англ. А.Д. Гуревича и Д.Э. Куниной. Под редакцией И.Е. Овадиса — М.: Государственное издательство иностранной литературы, 1947 г.)
Странен предмет спора, как странно и поведение Черчилля. Почему? Да потому, что Сталин подавлял его своим авторитетом и это видели окружающие.
Кроме того, Уинстон Черчилль, всегда пивший много и не пьяневший, непозволительно пьянел именно при Сталине (подобное было в августе 1942г. на банкете в Кремле, о чем подробности в моей книге «Сталин. Вспоминаем вместе»).
Авторитет страны – это всегда авторитет личности, её возглавляющей.
Без этого не бывает.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Что западные лидеры говорили про Сталина
Всегда интересно узнавать как оценивали политических деятелей и правителей их современники. Давайте вспомним, что говорили о Сталине лидеры западных держав, которые не питали к нему любви.
1. Президент США Теодор Рузвельт о Сталине:
«Выражаясь простым языком, я отлично поладил с маршалом Сталиным. Этот человек сочетает в себе огромную, непреклонную волю и здоровое чувство юмора; думаю, душа и сердце России имеют в нем своего истинного представителя. Я верю, что мы и впредь будем отлично ладить и с ним и со всем русским народом».
«Под руководством маршала Иосифа Сталина русский народ показал такой пример любви к родине, твердости духа и самопожертвования, какого еще не знал мир. После войны наша страна всегда будет рада поддерживать отношения добрососедства и искренней дружбы с Россией, чей народ, спасая себя, помогает спасению всего мира от нацистской угрозы».
2. Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль о Сталине:
«России очень повезло, что когда она агонизировала, во главе ее оказался такой жёсткий военный вождь. Это выдающаяся личность, подходящая для суровых времен. Человек неисчерпаемо смелый, властный, прямой в действиях и даже грубый в своих высказываниях… Однако он сохранил чувство юмора, что весьма важно для всех людей и народов, и особенно для больших людей и великих народов. Сталин также произвёл на меня впечатление своей хладнокровной мудростью, при полном отсутствии каких-либо иллюзий. Я надеюсь, что заставил его поверить в то, что мы будем верными и надёжными соратниками в этой войне но это, в конце концов, доказывается делами, а не словами. «
У. Черчилль заявил 7 ноября 1945 г. в британском парламенте: «Я лично не могу чувствовать ничего иного, помимо величайшего восхищения по отношению к этому подлинно великому человеку, отцу своей страны, правящему судьбой своей страны во времена мира и победоносному её защитнику во время войны. «
Отрывок из речи Черчилля, датируемый от 1959г. (в год 80-летия И.В. Сталина):
«Большим счастьем было для России, что в годы тяжелейших испытаний страну возглавил гений и непоколебимый полководец Сталин. Он был самой выдающейся личностью, импонирующей нашему изменчивому и жестокому времени того периода, в котором проходила вся его жизнь.
Сталин был человеком необычайной энергии и несгибаемой силы воли, резким, жестоким, беспощадным в беседе, которому даже я, воспитанный здесь, в Британском парламенте, не мог ничего противопоставить. Сталин прежде всего обладал большим чувством юмора и сарказма и способностью точно воспринимать мысли. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей государств всех времен и народов.
Сталин произвёл на нас величайшее впечатление. Он обладал глубокой, лишённой всякой паники, логически осмысленной мудростью. Он был непобедимым мастером находить в трудные моменты пути выхода из самого безвыходного положения. Кроме того, Сталин в самые критические моменты, а также в моменты торжества был одинаково сдержан и никогда не поддавался иллюзиям. Он был необычайно сложной личностью. Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал своим же врагом. Сталин был величайшим, не имеющим себе равного в мире, диктатором, который принял Россию с сохой и оставил ее с атомным вооружением. Что ж, история, народ таких людей не забывают».
Президент Франции Де Голль о Сталине:
В конце июня 1966 г. де Голль посетил Ленинград, Киев, Волгоград, Новосибирск, космодром Байконур. В ходе визита он дважды продемонстрировал подчеркнуто уважительное отношение к Сталину. По приезде в Волгоград он не преминул заметить представителям французской прессы: «Как бы ни назывался сегодня этот город из-за идеологической конъюнктуры в СССР, в мировой и советской истории он всегда будет только Сталинградом».
В Москве Шарль де Голль добился разрешения на частное, вне рамок официальной программы визита, посещение могилы И. В. Сталина. Там генерал, возложив венок, пробыл в скорбном молчании около 20 минут.
Что говорили о сталине черчилль и рузвельт
Последние интриги Гитлера
Накануне Ялтинской конференции Адольф Гитлер убеждал своих ближайших помощников в том, что по мере «русского коммунистического продвижения» в Европе «шансы на изменение позиции Запада увеличатся с каждым километром приближения советских солдат к Берлину». Эти расчеты имели под собой основание.
Как свидетельствовал близкий к Уинстону Черчиллю его личный врач Чарльз Моран, премьер-министр Великобритании «больше не говорит о Гитлере, он толкует об опасности коммунизма. Он представляет себе картину, как Красная армия, подобно раковой опухоли, распространяется из одной страны в другую. У него это стало навязчивой идеей, и, по-видимому, он не может думать ни о чем другом».
Занятая Рузвельтом позиция нарушала расчеты не только немцев, но и японцев, которые также возлагали немалые надежды на разлад в коалиции союзников. С другой стороны, это укрепляло доверие к Рузвельту у советской стороны.
Сохраняя лояльное и уважительное отношение к Черчиллю как лидеру народа Великобритании и союзнику в войне, советский руководитель Иосиф Сталин считал необходимым и правильным решать главные вопросы в первую очередь с президентом США. Это проявилось и при согласовании позиций по поводу вступления СССР в войну с Японией.
Письмо президента Сталину
От того, какую позицию займут союзники по дальневосточным проблемам, во многом зависел политический климат на заседаниях конференции. Это понимал и Рузвельт. Стремясь не раздражать советского лидера «мелкими вопросами», а сосредоточиться в первую очередь на координации действий в войне против Японии, он счел целесообразным еще до начала обсуждения дальневосточных проблем письменно сообщить Сталину о согласии с политическими условиями и пожеланиями СССР.
Как рассказывал тогдашний посол СССР в США Андрей Громыко, уже утром следующего дня после открытия конференции Сталин через специального посыльного получил «весьма срочный пакет от президента». Вот как описывает этот эпизод Громыко:
«. Сталин протянул мне какую-то бумагу и сказал:
— Вот письмо от Рузвельта. Я только что его получил.
А затем, чуть помедлив, добавил:
— Я хотел бы, чтобы вы перевели мне это письмо устно. Хочу до заседания хотя бы на слух знать его содержание.
Я с ходу сделал перевод. Сталин по мере того, как я говорил, просил повторить содержание той или иной фразы. Письмо посвящалось Курильским островам и Сахалину. Рузвельт сообщал о признании правительством США прав Советского Союза на находившуюся под японской оккупацией половину острова Сахалин и Курильские острова.
Этим письмом Сталин остался весьма доволен. Он расхаживал по кабинету и повторял вслух:
— Хорошо, очень хорошо!
— Занятой теперь позицией США как бы реабилитируют себя в наших глазах за то, что они сочувствовали Японии в 1905 году. Тогда в Портсмуте после Русско-японской войны велись мирные переговоры между японской делегацией и делегацией России, которую возглавлял глава правительства граф Витте. В то время США по существу помогали Японии оторвать от России ее территории.
По всему было видно, что Сталин мнение о попытке США «реабилитировать себя» полностью разделяет.
Он несколько секунд помолчал, обдумывая содержание письма. Потом начал высказывать свои мысли вслух. Он заявлял:
— Это хорошо, что Рузвельт пришел к такому выводу.
Закончил Сталин эту тему разговора словами:
— Америка заняла хорошую позицию. Это важно и с точки зрения будущих отношений с Соединенными Штатами.
. Сталин с каким-то, я бы сказал, особым удовлетворением держал в руке письмо Рузвельта, после того как ознакомился с его содержанием. Несколько раз он прошелся с ним по комнате, служившей кабинетом, как будто не желал выпускать из рук то, что получил. Он продолжал держать письмо в руке и в тот момент, когда я от него уходил.
Можно сказать, что позиция президента США и его администрации по вопросу о Сахалине и Курильских островах, а также по вопросу о втором фронте в немалой степени объясняла отношение Сталина к Рузвельту и как к человеку».
Ключ к взаимопониманию
Приведенное выше свидетельство Громыко опровергает существующую в историографии, в том числе в советской, версию о том, что в Ялте «американцы пытались добиться согласия СССР на превращение Южного Сахалина в подопечную территорию, на установление международного контроля над частью Курильских островов. но в результате острой борьбы победила советская точка зрения». Идея «интернационализации» этих ранее принадлежавших России территорий с самого начала была отвергнута Рузвельтом. Документы Ялтинской конференции свидетельствуют о том, что никакой «острой борьбы» по поводу Южного Сахалина и Курильских островов между Сталиным и Рузвельтом не было. Черчилль же вообще не принимал активного участия в определении будущего этих островов.
«Ключ» для понимания того, почему Рузвельт сразу же согласился на предложение Сталина о возвращении СССР Южного Сахалина и Курильских островов, лежит в заботе Рузвельта о будущем советско-американских отношений. В его стремлении перенести дух сотрудничества с СССР и на послевоенный период, считая, что гарантами обеспечения прочного мира в будущем должны стать именно США и СССР.
При этом американский президент отнюдь не считал заявленные советской стороной претензии чрезмерными. Известно его высказывание о том, что «русские хотят вернуть то, что у них было отторгнуто».
В связи с этим сомнительной представляется версия о том, что, соглашаясь на передачу Советскому Союзу Курильских островов, Рузвельт якобы имел тайное намерение тем самым создать сложности в советско-японских отношениях в будущем. Подобные замыслы существовали не у Рузвельта, а у традиционно недружественно настроенных в отношении СССР чиновников американского госдепартамента, которые впоследствии стремились осуществить эти замыслы через сменившего Рузвельта на посту президента США Гарри Трумэна. Приписывание Рузвельту коварного плана «столкнуть СССР с Японией», на долгие годы не допустить нормализации отношений этих двух соседних государств по своей необоснованности и недоказуемости сродни распространяемой в последние годы ложной версии о «плане Сталина столкнуть США с Японией в Тихоокеанской войне».
Личная симпатия лидеров
За годы Второй мировой войны между Рузвельтом и Сталиным сложились отношения взаимного уважения и партнерства, о чем в немалой степени свидетельствуют обширная переписка и личные контакты в Тегеране и Ялте. Известно послевоенное высказывание вдовы американского президента Элеоноры о том, что «Сталин нравился Рузвельту». Сталин также симпатизировал Рузвельту не только как политику, но и как человеку, о чем довольно подробно писал в своих мемуарах Громыко.
Личные отношения между лидерами двух крупнейших держав мира способствовали нахождению в Ялте решений сложных политических вопросов послевоенного мира. Будь то германский или польский, проблема создания ООН и др. При этом следует иметь в виду, что для западных союзников эта конференция была необычайно важной не только по политическим, но и по военным вопросам. Американское и английское руководства отчетливо сознавали, что от сроков победы над Германией напрямую зависели и перспективы разгрома Японии. Это понимание нашло свое выражение в подготовленной для президента Рузвельта и американской делегации «Памятке» для переговоров в Ялте. В ней особо подчеркивалось: «Мы должны иметь поддержку Советского Союза для разгрома Германии. Мы отчаянно нуждаемся в Советском Союзе для войны с Японией по завершении войны в Европе».
Можно сказать, что по сравнению с этой стратегической задачей все остальные обсуждавшиеся в Ливадийском дворце проблемы выглядели второстепенными, во всяком случае для Рузвельта. Отсюда его нежелание раздражать советского лидера частными вопросами.
Это хорошо чувствовал Черчилль, который, преследуя интересы Великобритании, пытался толкнуть Рузвельта на путь конфронтации со Сталиным, стараясь втянуть его в бесконечные споры по вопросу о Польше и т.д. Он даже не останавливался перед тем, чтобы припугнуть Рузвельта. В своем послании президенту США от 8 января 1945 г. он писал о Ялтинской конференции и ее возможных последствиях: «Совещание может оказаться решающим, ибо будет происходить в момент, когда между великими союзниками существуют такие расхождения и когда тень войны на наших глазах становится все длиннее. Сейчас мне представляется, что конец войны может оказаться более разочаровывающим, чем конец прошлой».
Однако Рузвельт твердо решил придерживаться собственного сценария на встречах со Сталиным, рассматривая его в отличие от Черчилля не как будущего врага, а как союзника и в послевоенном мире. Американское руководство, отводя Великобритании на завершающем этапе войны как в Европе, так и в Азии более чем скромную роль, не собиралось идти на поводу у британского премьера. В то же время американцы ставили в вышеупомянутой «Памятке» задачу «приложить все усилия к тому, чтобы смягчить трения между Великобританией и Россией, поощряя трехстороннее сотрудничество, от которого зависит прочный мир».
Мужской разговор
Тактика Рузвельта на конференции полностью оправдалась. Видя конструктивную позицию американского президента практически по всем рассматривавшимся вопросам, Сталин был готов отвечать взаимностью. Если в Тегеране он дал принципиальное согласие вступить в войну против Японии «через шесть месяцев после завершения войны в Европе», то в Ялте, несмотря на большие сложности переброски советских войск на восток, этот срок был сокращен вдвое. Войну с Японией Сталин пообещал начать «через два-три месяца после капитуляции Германии». Это решение с большим удовлетворением было воспринято союзниками.
Практически все основные вопросы, связанные с вступлением СССР в войну, были согласованы во время встречи Сталина с Рузвельтом 8 февраля 1945 года.
Эта беседа носила весьма откровенный характер и во многом предопределила будущие события. Весьма существенным было заявление Рузвельта о том, что он не хочет высаживать войска в Японии и пойдет на такой шаг только в случае крайней необходимости. Тем самым прямо давалось понять, что проведение крупномасштабных наземных операций против японских войск, в первую очередь в Маньчжурии, будет возложено на Вооруженные силы СССР. Свое нежелание сражаться с японцами президент открыто объяснял стремлением обойтись без больших потерь. Услышав твердое обещание Сталина вступить в войну, Рузвельт, как это и было запланировано, полностью согласился с заявленными советской стороной условиями и даже обещал помочь в их реализации.
Ниже приводятся наиболее важные эпизоды этой без преувеличения исторической беседы руководителей США и СССР:
«. Рузвельт заявляет, что американцы намерены установить авиабазы на островах Бонин к югу от Японии и на островах вблизи Формозы (Тайвань). Он думает, что настало время для проведения крупных бомбардировок Японии. Он, Рузвельт, не хочет высаживать войска в Японии, если он сможет обойтись без этого. Он высадит войска в Японии только в случае крайней необходимости. На островах у японцев имеется 4миллионная армия, и высадка будет сопряжена с большими потерями. Однако если подвергнуть Японию сильной бомбардировке, то можно надеяться, что все будет разрушено и таким образом можно будет спасти много жизней, не высаживаясь на острова.
Сталин отвечает, что он не возражает против того, чтобы американцы имели свои авиабазы в Комсомольске. В послании, которое он получил от Рузвельта (от 5 февраля), выражено желание иметь базы в Комсомольске. Базы могут быть предоставлены там или в Николаевске. Что касается Камчатки, то там базы можно было бы предоставить американцам лишь в последнюю очередь. На Камчатке сидит сейчас японский консул. Была надежда, что он уедет, но он остался. Кроме того, Ново-Николаевск или Комсомольск расположены ближе к Японии.
Сталин говорит, что в послании президента сказано, что нужно будет держать открытыми линии снабжения. Непонятно, что это означает.
Рузвельт отвечает, что речь идет лишь о том, чтобы доставить суда со снабжением в Ново-Николаевск.
Сталин говорит, что все это хорошо, но он хотел бы знать, как обстоит дело с политическими условиями, на которых Советский Союз готов вступить в войну против Японии. Речь идет о тех политических вопросах, о которых он, Сталин, беседовал с Гарриманом в Москве.
Сталин говорит, что если будут приняты советские условия, то советский народ поймет, почему СССР вступает в войну против Японии. Поэтому важно иметь документ, подписанный президентом, Черчиллем и им, Сталиным, в котором будут изложены цели войны Советского Союза против Японии. В этом случае можно будет внести вопрос о вступлении Советского Союза в войну против Японии на рассмотрение Президиума Верховного Совета СССР, где люди умеют хранить секреты.
Рузвельт отвечает, что не может быть никаких сомнений в отношении сохранения секретности в Ялте. «
Довольно быстро были согласованы подходы к будущему Кореи. Стороны согласились, что над этой страной будет установлена международная опека, а попечителями выступят Китай, Советский Союз и США. При этом Сталин заметил, что «чем короче будет срок опеки, тем лучше». Общность взглядов двух лидеров проявилась и при оценке ситуации в Китае и Индокитае, а также по некоторым другим вопросам.
Третий лишний?
Согласование вопросов о вступлении СССР в войну с Японией происходило без участия Черчилля. При том, что Великобритания вовсе не желала допускать ситуацию, когда она была бы оттеснена на Дальнем Востоке на второй план. Еще на встрече в августе 1943 г. лидеров США и Великобритании в Квебеке Черчилль со всей определенностью заявлял о «решимости Англии до конца играть активную и энергичную роль в войне против Японии». И не раз подтверждал в дальнейшем эту решимость. То, что в Ялте английский премьер непосредственно не участвовал в обсуждении дальневосточных проблем, можно объяснить по-разному. Не исключено, что он сам не захотел мешать Рузвельту договориться со Сталиным об условиях вступления СССР в войну. Черчилль писал: «Я должен объяснить, что хотя я и присоединился от имени Великобритании к соглашению (о Дальнем Востоке), ни я, ни Иден не принимали участия в его подготовке. Эта проблема считалась американской и имела для них первостепенное значение с точки зрения их военных операций. Мы не настаивали на нашем участии в разработке этого соглашения. Как бы то ни было, с нами не советовались, а лишь попросили одобрить документ. И мы это сделали [. ] Для нас эта проблема была отдаленной и второстепенной».
Однако возможно и другое объяснение. Рузвельт, имея опыт трехсторонних переговоров, хорошо знал о постоянных «перепалках» между Черчиллем и Сталиным, подчас не только по принципиальным, но и второстепенным вопросам. Можно допустить, что крайне заинтересованный в успехе своих переговоров со Сталиным по поводу войны против Японии, президент сознательно предпочел обсудить дальневосточные проблемы с глазу на глаз, без участия Черчилля, который своим конфронтационным подходом мог «испортить всю обедню». Однако это лишь предположение.
А вот факт: английским премьером без каких-либо замечаний были одобрены все пункты договоренности Рузвельта со Сталиным о вступлении СССР в войну против Японии. 11 февраля в Ливадийском дворце Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем было подписано Ялтинское соглашение трех великих держав по вопросам Дальнего Востока.
Таким образом, без какого-либо «торга» и разногласий союзники четко определили условия, на которых СССР соглашался вступить в войну с Японией, и официально подтвердили, что эти условия будут выполнены «безусловно».
Победа здравого смысла
В исторических работах в частности японских исследователей до сих пор предпринимаются попытки объяснить «уступчивость» Рузвельта в Ялте его слабым здоровьем. При этом не учитывается тот факт, что достигнутые в Ялте соглашения, в том числе по Дальнему Востоку, были поддержаны и одобрены ведущими американскими политическими деятелями и высшим командованием вооруженных сил США (госсекретарь Стеттиниус, генерал Маршалл и другие). Более того, перед началом Ялтинской конференции соображения Рузвельта были одобрены на заседании Объединенного комитета начальников штабов, состоявшемся в январе 1945 г. на острове Мальта. Если бы Рузвельт действительно в силу своей физической слабости пошел на ущемляющие интересы Запада уступки, этому мог воспротивиться Черчилль. Однако он этого не сделал, ибо документ о вступлении СССР в войну полностью отвечал интересам разгрома Японии без риска кровопролитных сражений с огромными жертвами.
В действительности в большем выигрыше считали себя именно американцы и англичане. Участие мощных сухопутных сил СССР в войне на Востоке рассматривалось весной 1945 г. в Вашингтоне и Лондоне как важнейшее условие победы над Японией в кратчайшие сроки и с минимальными потерями. Поэтому утверждения некоторых историков о том, что в Ялте Рузвельт якобы пошел на «неоправданные уступки» Сталину, «купил» его участие в войне, представляются неубедительными и далекими от понимания реально складывавшейся к весне 1945 г. военно-стратегической обстановки в мире.
Анонс
Под рубрикой «Судьбы Родины» публикуется большое интервью с главным героем культового кинофильма «А зори здесь тихие» Андреем Мартыновым, сыгравшим легендарного старшину женского батальона.
«Кухня Родины» предлагает читателям праздничный обед на Масленицу по мотивам русских народных поговорок и пословиц. Тут и пирог с гречкой и мясом, и щи из свежей капусты, и, конечно, вкуснейшие блины.